ник эдакий, вы, право, баловник». Бред же! Идиотизм. А никак по-другому она реагировать тоже не умеет, потому что в то время женщины не умели быть прямыми и искренними в романтических отношениях, это считалось неприличным, и их этому не учили. И вот стоит она и не знает, как ей реагировать на такие эскапады Войницкого. Вот она и отвечает: «Когда вы мне говорите о своей любви, я как-то тупею и не знаю, что говорить». И не зря Войницкого в пьесе называют «шутом гороховым». Он до такой степени неловок и нелеп в своей новой ипостаси влюбленного бунтаря, что никак иначе восприниматься и не может, только шутом гороховым. Дядя Ваня откровенно слабый человек, не верящий в свою ценность и достоинство, но пока это не касалось женщины, все было нормально, а теперь он не может смириться с тем, что он недостойный, никчемный, только и умеет, что счета писать, масло продавать и выполнять указания племянницы, которая в хозяйственных вопросах явно лучше сведуща и оборотиста. И когда он высказывает Серебрякову все, что думает о нем, и даже стреляет в него, хотя и не попадает, это не проявление силы Войницкого, это всего-навсего робкий бунт раба, который, как и все такого рода проявления, закончился ничем. Он даже покончить с собой не осмелился. Он смирился, покорно отдал Соне украденный у Астрова морфий, попросил у Серебрякова прощения, сам его тоже простил и послушно сел вместе с племянницей снова составлять счета за масло. Вот так мой папенька видел Ивана Петровича Войницкого и очень хотел его сыграть. Только не довелось.
Судя по дрогнувшему голосу Кота, Гамлет пустил слезу. Ворон тоже с трудом сдерживался, чтобы не захлюпать клювом. Очень уж проникновенная картина получилась у этого противного Кота! И дядю Ваню жалко… И отчего-то себя Ворону тоже было жаль. Наверное, в том, что говорил Кот, послышалось ему зерно ответа на вопрос о том, почему же он так любит эту пьесу. Но – только послышалось. Внятного объяснения Ворон сам себе дать так и не смог.
– Понимаешь, Лесогоров пытался создать детектив для сцены, а это очень сложно, – задумчиво рассуждала Настя, сидя вместе с мужем на диване перед включенным без звука телевизором. – Мало кому такое удавалось.
– Что, так плохо?
– Кошмарно, – призналась она. – Вот слушай, я тебе перескажу… Хотя погоди-ка, я все равно собиралась сегодня перечитать пьесу более внимательно, я же ее только по диагонали просмотрела, давай я тебе вслух почитаю, хочешь?
– Хочу! – радостно согласился Чистяков. – Только я себе пожевать что-нибудь принесу.
Через несколько минут он уселся поудобнее, поставил на колени тарелку с печеньем, а на пол – кружку с чаем и приготовился слушать.
В пьесе «Правосудие» обыгрывалось заседание суда. Слушается дело по обвинению некоей Марины Зиновьевой в умышленном убийстве мужа, бизнесмена Зиновьева, имеющего строительный бизнес. При помощи поворотного круга каждое выступление прокурора, адвоката и свидетелей иллюстрируется соответствующей сценой.
По версии обвинения, строитель Зиновьев попал в тяжелую ситуацию в связи с болезнью престарелой матери. Он устроил ее в коммерческую клинику, платил большие деньги, но матери стало хуже, ее перевели в реанимацию, а это стоило еще дороже. Мать находилась в сопорозном состоянии, и сколько времени оно продлится, врачи не знали и прогнозировать не брались, говорили только, что речь может идти о сроке от нескольких дней до многих месяцев. У Зиновьева закончились деньги, и он принял решение перевести мать в обычную больницу по месту жительства, где ее лечили бы бесплатно. Это потребовало отключения ее от аппаратов жизнеобеспечения, и во время перевозки в машине «Скорой помощи» женщина скончалась, потому что в Москве пробки и дорога заняла много времени. Жена Зиновьева Марина сочла поступок мужа бесчеловечным, упрекала его в жестокости и бессердечии, не смогла простить ему того, что он сделал, и отравила, воспользовавшись тем, что он после смерти матери впал в депрессию, запил и постоянно носил с собой фляжку с виски. Она подсыпала во фляжку таблетки сильнодействующего препарата, а потом, имитируя самоубийство мужа, составила на его домашнем компьютере прощальное письмо. К убийству она готовилась заранее, разработала несколько вариантов письма, и все эти варианты были на флэшке, которую Марина не уничтожила. Флэшку обнаружили у нее на столе, и это послужило основной уликой в обвинении.
По версии защиты, Зиновьев действительно покончил с собой. Марина очень любила своего мужа и боялась его потерять, она дорожила их браком и их отношениями, поэтому никак не могла его убить. В подтверждение доводов защиты были представлены свидетели, страстно говорившие о пылкой любви Марины к мужу.
Обвинение, в свою очередь, вызывает свидетелей, которые рассказывают, как негодовала Марина, как называла мужа чудовищем и убийцей, как рассказывала о его поступке всем знакомым в самых негативных тонах и при этом говорила, что не понимает, как дальше можно жить рядом с этим монстром. В числе свидетелей до-прашивается и некий Юрий, тот самый, которого играет Никита Колодный. Юрий приходил к Зиновьеву перед самым убийством, буквально за несколько часов, и дает показания о том, что Зиновьев был в нормальном настроении и никак не походил на человека, который готовится руки на себя наложить.
У Юрия и Зиновьева, то есть у Колодного и Арцеулова, три большие совместные сцены. Первая показывает нам, как выглядели события с точки зрения Юрия, дающего показания в суде. Оказывается, Марина Зиновьева – виновница автоаварии, в которой тяжело пострадала любимая женщина Юрия. Юрий хотел бы добиться материального возмещения затрат на лечение. Официально ГИБДД признало обоюдную вину, поэтому по суду компенсации ему не полагалось, но на самом деле виновата была жена Зиновьева, которая вела машину в нетрезвом состоянии и потом дала большую взятку за фальсификацию медицинского заключения. Юрий уже приходил раньше к Марине, пытался с ней поговорить, но она отказала ему, причем в грубой и оскорбительной форме. Поэтому он решил поговорить с самим Зиновьевым. Пришел и поговорил. Зиновьев выразил готовность заплатить.
Вторая сцена показывает события по версии адвоката Марины. Зиновьев покончил с собой на фоне депрессии, вызванной всей ситуацией с болезнью и смертью матери. Когда пришел Юрий, Зиновьев поделился с неожиданным гостем своими переживаниями, все подробно и честно рассказал, но Юрий отреагировал на рассказ с таким ужасом и отвращением к содеянному, что только укрепил Зиновьева в мысли покончить счеты с жизнью.
И, наконец, третья сцена: Марину Зиновьеву признают виновной, ей выносят приговор, Юрий выходит из зала суда, произносит торжествующий монолог, и зрителю показывают, как все было на самом деле. Юрий действительно приходил к Зиновьеву, говорил о компенсации, а Зиновьев рассказывал о смерти матери. Юрий реагирует цинично и жестоко и, воспользовавшись моментом, подсыпает во фляжку с виски таблетки, пишет на компьютере прощальное письмо, записывает его на флэшку, чтобы подбросить Марине Зиновьевой. Он хочет таким образом подставить ее и отомстить.
– Н-да, – разочарованно протянул Чистяков, когда Настя дочитала пьесу до конца, – не «Мышеловка», это однозначно.
– И не «Свидетель обвинения», – поддакнула Настя, аккуратно складывая листы в прозрачный файл.
Алексей недоуменно нахмурился и непонимающе посмотрел на нее.
– «Свидетель обвинения»? А это при чем?
– Ну как же, Леш, это ведь тоже Агата Кристи, как и «Мышеловка», – удивилась Настя.
– Так я совсем другую «Мышеловку» имел в виду, – пояснил он. – Я тебе про «Гамлета» говорил.
– Про «Гамлета»?! Леш, ты – гений! – радостно закричала Настя, одним глотком допив остатки остывшего чая из Лешиной кружки.
Так вот оно что… Вот, оказывается, что стояло за малоубедительными объяснениями Лесогорова насчет того, что ему нравится, как ставит Богомолов, и что он с детства обожает Арбенину. Не зря она тогда почуяла ложь, не зря предпринимала усилия, чтобы убедиться в том, что Артем говорит неправду. Она была права, ему позарез нужен был именно этот театр, потому что в нем… Нет, не скандальная ситуация, не конфликт, вот тут Настя ошибалась. В театре «Новая Москва» есть что-то. Или кто-то. И все затевалось исключительно ради того, чтобы этого «кого-то» спровоцировать, как пытался сделать принц Гамлет при помощи пьесы «Мышеловка». Лесогоров понимал, что то, что он затеял, очень похоже на шекспировский сюжет, он все время помнил об этом, «Гамлет» не шел у него из головы, он все время возвращался мыслями к пьесе… И постепенно в его голове вырисовывались и формулировались какие-то соображения, какие-то идеи, касающиеся трагедии Шекспира, но не имеющие никакого отношения к тому, что в реальности происходило в театре. Это были просто соображения, и Артем их записывал.
Как жаль, что она не догадалась сделать для себя копию первоначального варианта пьесы! Ведь в последнем варианте уже очень многое исправлено и изменено, а надо бы посмотреть, как выглядел тот материал, при помощи которого молодой журналист Лесогоров собирался устроить свою «Великую провокацию». Ладно, завтра с утра можно поехать к следователю Блинову, найти среди бумаг самый первый вариант и прочесть его, а пока есть смысл углубиться в стенограммы, ведь по этим текстам тоже можно составить достаточно полное представление о том, как выглядело «Правосудие» изначально.
Настя отпустила мужа спать и уселась на кухне со стопкой расшифровок. Когда она их просматривала в первый раз, то искала что-нибудь не связанное с репетициями и не нашла. Теперь же она читала тексты совсем иначе. И совершенно неожиданно обратила внимание на очень точные юридические формулировки, громоздкие, корявые, но принятые в официальном правовом поле, которые в ходе репетиций преобразовывались в привычные разговорные, но неправильные. Например, фраза: «Изготовила с помощью персонального компьютера предсмертную записку от имени Зиновьева» превратилась в слова: «Написала на компьютере прощальное письмо». И вот еще: «В судебном заседании подсудимая Зиновьева виновной себя в предъявленном обвинении не признала», а после правки фраза существенно сократилась и теперь звучала так: «От всего отказалась». Конечно, смысл понятен, но ни в одном приговоре таких слов не встретишь. И еще: «Таким образом, Зиновьева, действуя указанным выше способом при указанных выше обстоятельствах, совершила умышленное убийство своего мужа Зиновьева и инсценировала его самоубийство». Внесенная автором под нажимом актеров правка превратила эту длинную фразу в краткое резюме: «Вот так она его и убила».