слабый смех. А потом отключился.
Тони на пробу открыл глаза, и яркий свет прожег его череп насквозь. Что-то врезалось в запястье. Привкус во рту – как запах от парковых аттракционов.
Кожу еще саднило там, куда пришелся разряд тока. Он услышал какой-то звон у головы, и давление в запястьях усилилось. Разлепив наконец глаза, он увидел, что распластан лицом вниз на земляном полу. Запястья и колени у него были привязаны к стальным альпинистским крюкам кусками тонкого шнура. Звон над ухом оказался звуком последнего вбиваемого крюка.
Он в каком-то деревянном сарае, пол замусорен окурками. У одной стены сложены горкой мешки с цементом. Орудовавший молотком встал на колени и придвинул к Тони лицо. У него были широко поставленные глаза навыкате, которые смотрели не мигая. Еще Тони увидел белую льняную рубашку и черный шелковый галстук, завязанный аккуратным виндзорским узлом.
– Привет, Тони. Наверное, спрашиваешь себя, что тут происходит?
Тони был слишком ошеломлен и растерян, чтобы говорить. Ягодицы холодил сквозняк. Сознание того, что штаны у него спущены до колен, обернулось шоком. Что тут происходит?
Немигающий продолжал:
– У меня та еще репутация в Манчестере и его окрестностях. Меня называют Куколка, и не за сердечный характер.
Кто-то одобрительно хохотнул. Значит, в сарае есть по меньше мере еще один человек.
– Может, ты обо мне слышал? – настаивал Куколка.
– Нет, – ответил Тони.
Разинув рот, Куколка заорал Тони в лицо. Прозвучало как рев сбрендившего орангутана. Зажмурившись, Тони сжался в ожидании удара. Довольный произведенным впечатлением, Куколка тут же расслабился.
– Как насчет того, чтобы рассказать, что тут происходит? – спросил Тони.
– Что тут происходит, Тони? А вот что. Во всем виноват звонок от мелкого засранца, которому полагается быть трупом.
– Не знаю, о чем ты, черт побери.
– О Билли. Я слышал, как ты произнес его имя. Не хочешь же ты сказать, что у тебя есть еще какой-то знакомый по имени Билли.
– Ага. Ты про Билла Идена. – Во рту у Тони совершенно пересохло. – Детектив-констебль Иден. Он хотел взять посмотреть кассету с порнушкой.
– Да? А я думал, тебе звонил Билли Дай.
– Билли Дай? Нет. Разве он не в тюрьме? Сто лет про него ничего не слышал.
– М-да, теперь ты меня разочаровал, – протянул Куколка. – Я-то надеялся, что обойдемся без грубостей, Тони.
Куколка кивнул кому-то вне пределов видимости Тони. Тогда в поле зрения последнего появился смеявшийся. Ему было около сорока – огромный такой глуповатого вида увалень, с толстыми руками и плечами, выпиравшими из грязной футболки. Волос у него не было. Розовый скальп поблескивал. Он опирался на что-то стальное и громоздкое, настолько увесистое, что на обильно татуированных руках рельефно обозначились мышцы.
Еще оглушенному разрядом шокера, Тони понадобилось несколько минут, чтобы распознать в предмете пневматический отбойный молоток.
– Это Конрад, – представил увальня Куколка. – Он с восемнадцати вскрывает асфальт на дорогах. Если не будешь говорить по-хорошему, он тебе задницу рассверлит. Верно?
– Сто пудов, – кивнул Конрад.
Тони поплохело от страха. Без промедления он рассказал Куколке все, что знал про Билли и Злыдня. Вот только неправильно запомнил имя последнего, называя его Злодеем. Умолчал он только про новый адрес Билли, просто потому что его не знал.
– Клянусь, Богом клянусь, – скулил Тони. – Он отказывался говорить, где теперь живет.
– Правда? – с издевкой переспросил Куколка. – Я думал, он твой друг.
– Никогда! Этот тип полная задница! – вскинулся Тони. – Билли Дай никогда не был моим другом, он просто занудный дрочок, который покупал у меня наркоту!
– А зачем он хотел с тобой увидеться?
– Да просто помешался. Никки беременна.
– Кто?
– Никки. Его бывшая. Она от него свалила. Он хочет ее вернуть.
– Да? Ребенок его?
– А мне откуда знать? Едва ли.
– Они из-за этого разбежались?
– Нет. Она еще до Рождества его бросила. Считает, что он скучный. Я ее не виню. С ним и впрямь скука смертная. Никогда мне не нравился.
– Это ты так говоришь.
– Нет, правда! Терпеть не могу этого гада! Будь у меня гребаная пушка, сам бы его пристрелил.
– Тогда расскажи, где он прячется.
– В доме священника в бедфордширской деревушке. Больше я ничего не знаю. Жизнью детей клянусь!
Куколка кивнул Конраду, который перенес молоток поближе к Тони и приложил холодное промышленное сверло к беззащитному сфинктеру.
– Господи помилуй, я правду говорю! Честное слово!
Куколка Тони поверил, но не собирался портить себе удовольствие.
– Будет немного больно, – рассмеялся он, отступая на пару шагов, чтобы кровь не попала на одежду.
Сверление продолжилось несколько минут и резко оборвалось, когда сверло наткнулось на кость. Молоток смолк, Тони еще кричал.
Куколка наклонился осмотреть ущерб, и они с братом похмыкали.
– Ну надо же, – заметил, качнув головой, Куколка. Присев, он заглянул в залитое потом, синее, как слива, лицо Тони.
– Дай мне адрес, Тони.
– Не знаю никакого адреса, – прорыдала жертва. Куколка глянул на Конрада, брат пожал плечами.
Возможно, полицейский все-таки говорит правду. Со вздохом смирения Куколка взял с верстака мясницкий нож. Потом вернулся к Тони, схватив за волосы, запрокинул голову и одним движением перерезал горло.
– Черт! Черт?! – Конрад был потрясен. Глаза Куколки холодно блеснули.
– Что?
– Что ты наделал?!
Куколка ощерился, лицо и руки у него были забрызганы артериальной кровью.
– Сдаюсь, не буду гадать. Так что же я сделал?
– Ты его пришил. Ты пришил сраного полицейского!
– Точно подмечено.
– Черт! – Отшвырнув отбойный молоток, Конрад начал вышагивать взад-вперед, потирая щетину на подбородке. – Черт!
– Чего это ты так расчувствовался? – поинтересовался Куколка, раздраженный приступом совестливости у здоровяка. – Он бы кровью истек от того, что ты – не я, а ты – с ним сделал. А я просто избавил от ненужных страданий.
Как расстроенный ребенок, Конрад сдавил себе сильными ладонями лицо. Куколка посмотрел на него с грустью. Конрад приходился ему старшим братом. Он был слабоумным, чуточку эмоциональным. Большую часть своей жизни он провел в тюрьме или без работы. Куколка всегда о нем заботился.
– Я не знал, что ты хочешь его пришить, – медленно и раздельно произнес Конрад, стараясь донести, что его тревожит.
Взяв Конрада за подбородок, Куколка заставил его встретиться с собой взглядом.
– Проснись, большой брат. Вот чем я теперь занимаюсь. Я кончаю людей. Нет, на самом деле нет. Я же работаю на «Пономарчиков», верно? Я людей не мучаю, я их кокаю. Я долго этого ждал. Разве ты не понимаешь? Этот гад Злыдень – покойник. Его больше нет. А я иду наверх, Кон. Это я стану любимчиком Малькольма Пономаря. Мы с тобой, братишка. Мы короли жизни.
Сжигая одежду Тони, Куколка нашел в его кармане адрес Никки. Потом отправился домой и проспал три часа, а после легкого завтрака поехал в жилой микрорайон Конглтона, Чешир. Когда местные жители тащили свои задницы на работу, а детей в школу, Куколка нажал кнопку звонка симпатичного, отдельно стоящего дома в надежде встретить и допросить бывшую курочку Билли Дайя.
Ни ответа, ни признаков жизни. Куколка отошел на лужайку, чтобы оттуда рассмотреть окна. Шторы в спальне были задернуты. К задней части дома вела дорожка с калиткой. Подергав ее, Куколка обнаружил, что она заперта. Почувствовав, что кто-то за ним наблюдает, он обернулся и увидел мужика, вшивающегося возле коричневого, как дерьмо, «вольво».
Мужик был приблизительно одних с Куколкой лет, довольно высокий и с темными сальными волосами, расчесанными на косой пробор. Костюм у него был тоже дерьмово-коричневый, как «вольво». Выглядел он как менеджер банка. Не испугавшись взгляда Куколки, он подождал еще секунду, потом, позвякивая ключами, пошел через лужайку к незнакомцу.
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
В вопросе прозвучала отточенная смесь вежливости и враждебности. Говоривший вел себя как крутой – невзирая на пивной животик и обмякшие плечи. Куколка передумал: нет, это не банковский менеджер, а налоговый инспектор. Да. Однозначно налоговый инспектор.
– Не знаю, – ответил ему в тон Куколка. – А вы можете?
В ответном взгляде никакой готовности не проявилось.
– Я друг Никки, – объяснил Куколка. – Вы не знаете, она дома?
Инспектор чуть расслабился, но особой радости не выказал. «Теперь он размышляет, а не отец ли я ожидаемого ублюдка», – подумал Куколка.
– Все уехали.
Куколка с деланым разочарованием вздохнул.
– Жаль. Мне очень надо ее повидать.
Мужик кивнул, больше заинтересованный в том, чтобы прогнать Куколку с собственности соседей, чем выслушивать рассказ о его личных проблемах.
– У вас часы правильно идут? – спросил Куколка. Инспектор не ответил, не желая тратить слов на
кого-то, кого уже невзлюбил. Куколка намек понял и небрежно зашагал к своему «рэндж роверу». Открывая дверцу, он попытался в последний раз:
– Не знаете, когда она вернется?
Инспектор вернулся к своему дерьмовому «вольво». Наградив Куколку еще одним пронзительным взглядом, он отрывисто дернул головой.
– Спасибо за помощь, – сказал Куколка.
И, садясь за руль, улыбнулся инспектору в лицо. Это была издевательская улыбка, в которой светилась неприкрытая угроза.
Инспектор так и остался стоять на дороге. Что он делает, читалось у него по лицу: он запоминал внешность Куколки и номер его машины. Сознательный гражданин. Сволочь. Но Куколка выдавил улыбку, заставляя себя успокоиться, хотя мог бы порвать гражданина на части, даже будь у него одна рука привязана за спиной.
Разворачиваясь, Куколка сдал задом на чью-то подъездную дорожку, повернул и уехал. В зеркальце ему был виден инспектор. Гад все еще стоял у своей машины и глядел ему вслед. Однажды темной ночью, подумал Куколка, ты выйдешь из дома и получишь ножом между лопаток. Вся сцена встала у него перед глазами.