— Остаётся, стало быть, найти удобный случай.
— Он скоро представится. В газетах объявлено, что 3-го нивоза, то-есть послезавтра, в театре Оперы состоится торжественное исполнение новой оратории Гайдна «Сотворение мира». Говорят, что будут присутствовать первый консул, мадам Бонапарт и весь маленький двор Тюильри!
— Следовательно...
— Путь Бонапарта до самой оперы прослежен. Он поедет по улице Сан-Никез, а затем по улице де-ла-Луа. Наш снаряд надо поставить на улице Сан-Никез, за углом налево. Карета должна проехать мимо. Невозможно, чтобы её не разнесло вдребезги...
— Я тоже стою за угол улицы Сан-Никез. Тут разрушительное действие взрыва будет меньше, чем на улице де ла Луа, где может столпиться много зевак.
— Да и кроме того полиция, без всякого сомнения, не даст нам поставить тут бочонок.
— Конечно. Что же должны делать мы, Карбон и я?
— Привезти мне тележку к гостинице «Красный Лев». Там мы зарядим, как следует, бочонок и поедем на улицу Сан-Никез. Дело будет к ночи, и темнота будет нам на руку.
— А пока тебе нужно освободиться от этого шпиона.
— Это я сделаю сегодня же ночью. Обо всём мы переговорили?
— Да, кажется.
— Тележку привезите ко мне послезавтра к пяти часам. И если меня не будет там, надо всё предвидеть, то спросите ящик и ружьё у хозяина гостиницы и действуйте вместо меня.
— Как, тебя не будет там?
— Но меня ведь могут убить или арестовать.
— Хорошо.
Сан-Режан поднялся и, вынув из кармана пару пистолетов, тщательно осмотрел их. Затем, пожав руку своему другу, он вышел во двор, а оттуда на улицу. Браконно шёл за ним по пятам. Он был несколько удивлён, увидя, что человек, за которым он следил и которого, несмотря на изменённую внешность, он принимал за Сан-Режана, повернулся спиной к Парижу и пошёл по полям, по направлению к Вожирару. Он отличался храбростью и не поколебался пойти за этим человеком следом. Он только отпустил его на несколько шагов вперёд, ибо так было легче прятаться как на пустырях, так и в извилистых переулках города. Впрочем, принятые им меры предосторожности оказались излишними. Через четверть часа преследуемый, несомненно, должен был заметить, что за ним следят. Однако он, видимо, не придал этому обстоятельству никакого значения и шёл посередине дороги всё прямо, не останавливаясь. В том месте, где пустыри были огорожены со всех сторон и где не было видно уже ни одной хижины огородника, он вдруг повернул в сторону и, сделав несколько шагов по дороге к Монружу, остановился, сел на землю и стал ждать.
Полицейскому не хотелось отставать в храбрости. Он продолжал идти прямо на человека, который сидел на земле. Подойдя к нему, он снял шляпу и сказал:
— Здравствуйте, господин Сан-Режан.
— Моё почтение, господин Немулэн, — ответил роялист.
— Вот это ловко! Это я люблю!
— Ловко, что касается меня, — промолвил Сан-Режан. — Но для вас это вовсе не так ловко. Вы тот самый Немулэн, который был со мною в Лионе. Для аббата Валори вы Лаверньер. Без сомнения, вы воплощаете ещё много лиц, но настоящего имени и настоящей физиономии вашей мы не знаем. Что касается имени, то едва ли я когда-нибудь его узнаю, а вот настоящую физиономию, несмотря на белила, румяна, несмотря на парик и гуттаперчевые шарики за щеками, я постараюсь рассмотреть хорошенько...
— Это каким же образом?
— Убив вас, господин Немулэн.
Полицейский отпрянул назад. Сан-Режан медленно поднялся с земли, встал посредине дороги и, вынимая из кармана пистолеты, сказал:
— Я делил хлеб-соль с Немулэном. Хотя вы и малопочтенный человек, так как занимаетесь таким ремеслом, тем не менее я не способен просто пустить вам пулю в голову, не предоставив вам возможности защищаться. Поэтому отсчитайте столько шагов, сколько найдёте нужным, и по знаку, который я дам, идите на меня и стреляйте. Не щадите меня. Это было бы глупо. Я стреляю отлично и постараюсь вас убить.
— Господин Сан-Режан, вы ставите меня в очень трудное положение. Я вовсе не намерен не только убить вас, но даже ранить вас. Я должен сделать не это. Мне нужно только удостовериться в вашей личности.
— Вот поэтому-то я и отошёл подальше от Парижа, где у вас на каждом шагу помощники. Но каким образом вы можете арестовать меня здесь?
— Господин Сан-Режан, я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы добиться этого. Вы уже не пойдёте спать сегодня к гражданке Грандо. Я должен кроме того знать, что такое вы замышляете с привратником знакомой вам обители... Вероятно, вы не откажетесь объяснить это гражданину Фуше.
— Ого, да вы знаете слишком много, — сказал Сан-Режан с холодной решимостью. — Вы слишком неосторожны со мной. Берите один из пистолетов и защищайтесь или же, клянусь Богом, я застрелю вас, как бешеную собаку.
— Прежде, чем сердиться, лучше выслушайте меня, господин Сан-Режан. Я не хочу вам зла, это я уже вам доказал. Я мог бы побеспокоить гражданку Лербур, но я этого не сделал. Мне прискорбно видеть, что такой милый молодой человек ведёт такую жизнь, связался с Жоржем и его шайкой!.. Бросьте всё это, уезжайте отсюда, и даю вам слово, я буду помогать вашему бегству.
— А за моей спиной вы арестуете других, и я окажусь изменником того дела, которому я дал клятву служить до тех пор, пока оно не восторжествует. Довольно! Вы оскорбляете меня! Вы попали в страшное положение, Немулэн, и вы можете из него выйти, лишь убив меня.
— Вы принуждаете меня к этому. Делаю это с большой неохотой.
Он вынул из кармана пистолет и тщательно зарядил его. Затем он отмерил расстояние в тридцать шагов между собою и Сан-Режаном.
Зимняя ночь была очень темна. Начинался мелкий дождик. Стоя посреди дороги лицом к лицу, они едва могли разглядеть друг друга.
— Берегитесь, Немулэн! — вскричал Сан-Режан и, подняв пистолет, он решительно пошёл на полицейского, который стоял неподвижно посреди дороги. Сан-Режан подошёл к нему почти на десять шагов. Немулэн надеялся, что он выстрелит и промахнётся, и тогда можно будет его арестовать. Но Сан-Режан, очевидно, не желал поддаваться такой тактике. Он остановился и хладнокровно прицелился в Немулэна. Тогда тот, в свою очередь, решился предупредить противника и выстрелил. Пуля пробила воротник камзола Сан-Режана.
Немедленно раздался выстрел роялиста. Немулэн, поражённый прямо в грудь, упал ничком на дорогу.
— Ты сам хотел этого! — сказал Сан-Режан.
Он подошёл к сыщику, который барахтался в луже крови, перевернул его на спину и, сорвав парик, увидел, что его настоящее лицо было почти то, которое он видел у него в роли Немулэна. Не желая, чтобы его раздавили телеги огородников, которые целую ночь тянулись по дороге, подвозя пищу Парижу, он оттащил его на обочину. Разряженный пистолет сыщика он положил около него. Убедившись, что тот мёртв, он промолвил:
— Мир праху твоему.
И бодрым шагом пошёл по направлению к Парижу.
XI
Фуше был углублён в чтение утренних донесений, как вдруг вошёл, даже не постучав в дверь, юный Виллье, один из его секретарей, и таинственно сказал своему патрону:
— Агент номер седьмой желает видеть гражданина министра по делу чрезвычайной важности.
Фуше, не отрываясь от бумаг, отвечал глухим голосом, в котором как будто звучало равнодушие:
— Пусть войдёт.
Агент вошёл. То был мужчина колоссального роста, с лицом, заросшим чёрными волосами чуть не до самых бровей. Это был тип агентов-исполнителей. Для переодевания и выслеживания он не годился, так как его крупная фигура и резкие черты лица выдали бы его тотчас же. Его делом было выломать дверь, избить зачинщиков. Словом, то был настоящий сторожевой пёс, дикий и свирепый.
Фуше, взглянув на него, разом оценил его мощную мускулатуру и спросил:
— В чём дело, Суффлар?
Подобно Бонапарту, Фуше обладал памятью на лица и имена, которая позволяла ему всегда узнавать всех своих подчинённых.
— Гражданин министр, сегодня ночью убили Браконно...
— Где?
— Около Вожирара.
— Каким образом?
— У него пуля в груди.
— Кто?
— Неизвестно. Он отправился один для важных наблюдений и дал только приказ: наблюдать за домом номер тридцать пять по улице Дракона и за всеми, кто из этого дома выходит.
— Он умер уже?
— Нет ещё. Но он уже при смерти. В сознание не приходил.
— Где он?
— В больнице Милосердия.
— Кто около него?
— Клеман.
— Пусть он не отходит от него и сейчас же даст мне знать, если он придёт в себя и можно будет с ним объясниться, хотя бы знаками... Я приеду к нему... Кто его привёз туда?
— Его нашли огородники из Монружа. Прислали за мною, и я прибежал сейчас же вместе в Клеманом.
— И таким образом оставили свой наблюдательный пункт?
— Совершенно верно, гражданин министр.
— Нужно было идти туда одному и оставить Клемана на улице Дракона. Успел вам Браконно объяснить, в чём дело?
— Да, гражданин министр. Он подозревал, что один из соучастников Жоржа, некий Сан-Режан, скрывается у модистки в означенном доме.
— Только подозревал?
— Для Браконно подозрение и уверенность одно и то же.
— Да. Если он умрёт, я потеряю полезного агента.
— Очень может быть, что его и убил этот Сан-Режан. Браконно расстался с нами, очевидно, только для того, чтобы выследить этого проклятого роялиста.
— Имеете ещё что-нибудь сообщить мне особенное?
— Больше ничего, гражданин министр.
— Хорошо. Впредь до нового приказания оставьте в покое дом номер тридцать пять по улице Дракона.
— Слушаю, гражданин министр.
— Можете уходить.
Расспрашивая Суффлара, Фуше пришёл к убеждению, что Браконно, не особенно полагаясь на профессиональную ловкость своих агентов, не сообщил ему подробных сведений о деле, которым он был занят сам. Дело, очевидно, шло о заговоре роялистов. Но как разобраться во мраке всяких интриг, когда нет налицо того, кто держал в руках путеводную нить? Фуше думал так: «Так как этот дурак Дюбуа уверен, что всё это волнуются якобинцы, то мы ещё посмотрим, каким образом его полиция возместит теперь потерю, которую понесла моя. Если Сан-Режан, отделавшись от Браконно, скрывается в доме номер тридцать пять по улице Дракона, то, не чувствуя теперь никого около себя, он вернётся туда и выдаст себя, и мне ничего не будет стоить схватить его, когда это мне понадобится».