— Гм… — не сразу ответил грек. — Речь, разумеется, не о Фемисте, потому что ты сам уже положил на неё глаз. Выходит, это Ариадна… Чтобы произвести впечатление на эту ворчунью, нужно, конечно, немало смелости и усилий, а значит, потребуются и соответствующие средства. Двадцать сестерциев на подарки, а также твоя чёрная туника и несколько драгоценностей, чтобы я предстал щедрым учеником её бедного дяди, — заключил секретарь.
— Прошу тебя, поосторожней с подарками! — крикнул ему вслед патриций, когда секретарь отправился в гардеробную.
Аврелий прошёл к бельведеру, откуда открывался вид на море, голубоватый силуэт Везувия и берег вдали.
Кроны деревьев, слегка волновавшиеся на лёгком ветру, напомнили ему волосы Фемисты, и сенатор вдруг представил себе, как они выглядели бы на этом ветру распущенными…
Однако тревожная мысль сразу же стёрла эту приятную фантазию: Фемиста могла быть убийцей.
На другой день Публий Аврелий отправился в центральные термы в поисках Флория. Отдав одежду служителю, сенатор прищурился, чтобы свыкнуться с приятным полумраком — свет проникал сюда лишь из отверстия в потолке. В глубине зала какие-то два клиента у мраморного фонтана обсуждали кандидатов на выборах.
— В них будет участвовать и Кварто Веконий, — произнёс один из них. — Пожалуй, я стал бы голосовать за него. Он большой молодец, в отличие от своего брата-лентяя.
— Говори тише. Он как раз сейчас вошёл во фригидариум[77], — предупредил собеседник.
Аврелий поспешил пройти в небольшую круглую комнату, скромное убранство которой венчал красивый голубой купол с фресками, изображающими осьминогов и тритонов, так что у купальщиков создавалось впечатление, будто они находятся на дне моря.
Стоя на ступеньке бассейна, патриций попробовал ногой холодную воду. И тут из неё вынырнул, отфыркиваясь, молодой человек, не слишком высокий, с покатыми плечами и толстым из-за чрезмерных возлияний животом. Приятную наружность немного портил скошенный подбородок, говоривший о некоторой слабости характера, о чём свидетельствовали и томные движения, неумело скопированные с богатых римлян, представлявших собой образцы свободы нравов.
— Брр!.. Как холодно! — произнёс он, обращаясь к другим купальщикам во фригидариуме.
— Тогда вернёмся в кальдариум[78], — предложил ему Аврелий, и вскоре они уже беседовали, сидя на бортике бассейна с горячей водой.
Он родом из семьи торговцев, рассказал Флорий. Брат занимается торговлей овощами, а он сам — оливковым маслом, гораздо более качественным, чем масло из Иберии[79], которое так дёшево продаётся в столице за холмом Тестаччо…
— Расскажи мне о Риме. Знаешь, мне так хотелось бы жить там! К сожалению, мой брат не любит раскошеливаться. Для него муниципальная должность — самое высшее достижение, о каком можно мечтать. Мне же, наоборот, в провинции очень тесно, а в Риме столько праздников, развлечений, какие там женщины, какие…
— Кстати о женщинах, — прервал его Аврелий, переводя разговор на то, что его интересовало.
Да, объяснил юноша, в Геркулануме можно найти утончённых девушек, не только тех, что работают в жалких борделях-лупанариях. Нет, он не может порекомендовать ему никого из танцовщиц. Конечно, он знал одну великолепную девушку, но… теперь она больше не танцует — ударилась в философию и живёт со скучными стариками.
— А жаль! — с печалью в голосе добавил Флорий.
Аврелий уже готов был ответить, что старики, возможно, не такие уж скучные, но быстро сообразил, что лучше промолчать.
Попрощавшись с разговорчивым Флорием, Публий Аврелий прошёл к дому Кризофора, где только что с выражением соболезнования Ариадне представился один александриец, весьма приятной наружности и, судя по всему, человек богатый.
Неотразимый в длинной чёрной тунике, расшитой серебром, Кастор принял приглашение отужинать и предвкушал нежную курочку, которую, несмотря на строгую вегетарианскую диету, приготовит ему Ариадна.
И, конечно же, будет хорошее вино, а не обычная бурда, пообещала племянница Кризофора, вытирая руки о передник и улыбаясь, чего, похоже, давно уже не делала.
Чтобы не помешать ухаживаниям секретаря, Аврелий незаметно прошёл дальше, к новым кварталам в поисках склада Кварто Векония. У последнего перекрёстка он увидел фонтан, украшенный барельефом с изображением бога Нептуна.
Это определённо тот самый фонтан, где Фемиста встречалась с Флорием, подумал патриций, входя в соседний термополиум[80], чтобы расспросить кое о чём.
— Не знаете ли что-нибудь о женщине с длинными рыжими волосами, которая приходила сюда на днях за водой? — спросил он.
Владелец термополиума, оказавшийся женоненавистником, коротко ответил:
— Женщинам сюда вход запрещён! — и привлёк к себе курчавого мальчика-слугу. — Но если ты из наших, могу познакомить тебя с интересными людьми.
— Ис Векониями тоже? — наугад спросил патриций, стараясь уйти от назойливого внимания мальчика, которого, похоже, привлёк богатый вид нового посетителя.
— С ними? Ну что ты! — скривил нос трактирщик, и по его лицу стало ясно, как низко он расценивает традиционный вкус братьев-купцов.
Вскоре по подсказке трактирщика Аврелий вышел в северную часть города, где старинные частные дома уступили место огромной инсуле, современной и претенциозной.
Нижний этаж здания, за которым находилась обсаженная деревьями просторная спортивная площадка, занимало множество ремесленных лавок, между ними виднелись проходы и лестницы, ведущие на верхние этажи.
Над одним из таких проходов висела ярко раскрашенная вывеска, указывавшая, что дальше находится склад овощей. Этот проход между двумя лавочками позволял Кварто Веконию обеспечить приток покупателей прямо к своему складу на заднем дворе, где он получал немалый доход, продавая товар и оптом, и в розницу. Здесь, во внутреннем помещении, имелись мраморный прилавок и две скамьи с пышными подушками для покупателей.
Руководил продавцами человек лет тридцати пяти, у которого было, видимо, очень хорошее зрение, потому что, мгновенно оценив стоимость льняной туники и пряжек сенатора, он поспешил лично обслужить его, как только тот переступил порог.
— Я — Кварто Веконий, — представился он. — Что могу сделать для тебя, господин? Если хочешь запастись чем-то для обеда, то у нас есть свежее мясо, которое мы храним в леднике. Ох, да ты же ведь магистрат, который расследует дело об убийстве Кризофора! — с уважением произнёс он, указывая на рубиновый перстень на указательном пальце Аврелия. — Садись, прошу тебя. Моя скромная лавка в твоём распоряжении! — он хлопнул в ладоши и велел принести прохладительный напиток. Аврелий тем временем расположился на небольшом диване для почётных гостей, что стоял напротив стены, украшенной фресками.
— Это вино из моих угодий. Скромное и, конечно, не такое, к какому ты привык в Риме, многоуважаемый сенатор! — с ложной скромностью произнёс Веконий.
Публия Аврелия позабавило, как широко использовали провинциалы Геркуланума почётные титулы, в то время как в Байях, где летом отдыхала по меньшей мере половина римских сенаторов, все называли друг друга просто по имени.
— Скажи мне, благородный Публий Аврелий, что привело тебя ко мне?
— Расследование убийства Кризофора. Мне сказали, ты хорошо знаешь Ариадну.
— Два года назад я готов был жениться на ней, но потом передумал.
— Отчего же? — заинтересовался патриций.
— Ну, порядочная девушка не станет запросто позволять себе близость…
— Ты обнаружил, что она изменяла тебе? — удивился Аврелий, не в силах представить себе холодную племянницу учителя обуреваемой пылкой страстью.
— Я сам подверг её испытанию, и она уступила мне. Значит, она женщина не строгих нравов, — объяснил купец, совершенно уверенный в своей правоте.
— Или, может, слишком наивна, — сухо заметил сенатор. — И конечно же, финансовый крах её отца никак не связан с твоим отказом жениться на ней…
— Я легко смирился бы с отсутствием приданого, но пренебречь честью семьи не мог, — оправдался Кварто.
— Но ты, однако, постоянно встречался с другой женщиной из дома Кризофора, с Фемистой, которую называют философом.
— Философом? — переспросил купец. — Хитрая потаскушка она, а не философ! Я был самым важным её клиентом, а она в конце концов сошлась с моим братом. Я — человек широких взглядов и не возражал ещё и потому, что выходило дешевле. Но потом она так окрутила легкомысленного Флория, что он захотел сделать её своей сожительницей, а потом и жениться на ней… Наш отец скончался из-за интриг этой дешёвой проститутки!
— И ты заставил её заплатить за это…
— Я — всего лишь купец, но у меня есть кое-какие связи в городе, — разъяснил Кварто Веконий с плохо скрываемой гордостью. — Вскоре эта злодейка потеряла всю клиентуру и оказалась на улице. Потом встретила этого остолопа-философа… Спорю, что это она отправила его на тот свет!
— И всё же Фемиста… — попробовал возразить Публий Аврелий.
— Она не называла себя Фемистой, когда танцевала на званых ужинах в одежде только из распущенных волос! — воскликнул Кварто, и взгляд его скользнул по фреске, украшавшей стену.
На фоне небольшого покосившегося храма красовалась полуобнажённая Церера с рогом изобилия, из которого сыпались не золотые монеты, как обычно, а лился дождь из бобов, гороха и люпина — всего того, чем торговал Веконий. Не без некоторого труда Публий Аврелий узнал профиль прекрасной Фемисты, изображённой весьма недостойным образом.
Выходит, чувство Кварто к девушке было достаточно сильным, если он велел запечатлеть её черты в этой ужасной мазне.
— Ты знаком с Кризофором?
— Упрямый человек, — ответил купец, — у нас были деловые отношения. Я попросил его уступить мне лавки у главно