— Он бросился с пирса в воду, хотел вплавь добраться до судна, — ответил Кастор. — Но его ударили веслом по голове, и волны сразу захлестнули его.
— А Флорий?
— После исчезновения брата он думал, что сможет завладеть всем наследством отца. Надо было видеть его лицо, когда он узнал, что как отцеубийца Кварто Веконий исключён из числа наследников, а поскольку в завещании не были указаны никакие другие бенефициары, вся собственность переходит в казну! А скажи-ка мне, ты уверен, что владелец виллы последует твоему совету назначить нового библиотекаря?
— Вне всякого сомнения, Кастор. Он сам просил меня найти человека, который мог бы привести в порядок хранилище папирусов. Остаётся понять, как к этому отнесутся именитые граждане Геркуланума.
— Почему бы тебе не устроить званый ужин по поводу такого события и не представить на нём человека, который займёт эту должность? — предложил грек. — Управляющий виллой — сведущий человек и мог бы подсказать тебе, кого пригласить.
— Прекрасно! — охотно согласился патриций. — Я дам ему по сестерцию за каждого гостя, которого приведёт на праздник!
— Лучше два, мой господин, это ведь нелёгкая задача.
Когда сенатор обратился к управляющему со своим вопросом, у того чуть сердце не выскочило из груди от радости.
Большой перистиль как нельзя лучше подходил для званого ужина, в нём могло разместиться несколько сотен гостей.
Два сестерция за человека составляли десять золотых монет, которые он должен будет передать ловкому греку за то, что он подал своему господину такую великолепную идею.
Но это же пустяки! Его сограждане, желая получить столь важное приглашение, заплатят ему в среднем по двадцать сестерциев с человека, не говоря уже о кандидатах на выборах, которые готовы выложить крупные суммы, лишь бы их видели в обществе сенатора.
Сто золотых монет — сто ауреусов[85] — это больше того, что он мог заработать за всю свою жизнь, подумал старик. При мысли об этом у него даже закружилась голова, ведь он сможет купить небольшой домик, чтобы спокойно провести там старость, и ещё останется немного, чтобы помочь сыну и невестке.
Гадалка не обманула — этого неожиданного гостя уж точно ниспослали боги.
Когда Публий Аврелий прибыл в дом философа, Фемиста была там одна. Ариадна уже перебралась в лавку у главной дороги, чтобы продать продукты, оказавшиеся на складе Кватро, который приобретал их на деньги от продажи имения.
После свадьбы торговлей станет руководить Ничо, но в брачном контракте надо чётко отметить, что доступ к кассе будет только у неё…
— Возвращаешься в Рим? — спросила Фемиста сенатора.
— Не раньше, чем выполню все свои обещания, — ответил он, надевая ей на руку золотой браслет. — А завтра вечером званый ужин на вилле за рекой, — добавил он.
— Недостаёт цветущей ежевики, — заметила Фемиста.
— Некоторые считают, что книги — это цветы мудрости, которые цветут во все времена года, — ответил патриций, протягивая ей свиток папируса.
Девушка развернула его и с изумлением прочитала.
— Хранитель? Я — хранитель библиотеки Филодема? — воскликнула она, не веря своим глазам. — Лучшее собрание эпикурейских учителей доверено бывшей танцовщице?
— Нет, философу Фемисте, — поправил он. — Кстати, по поводу твоего прежнего ремесла… Я ни разу не видел, как ты танцуешь.
Женщина поджала губы, явно смутившись.
— Мне жаль, но я решила не танцевать больше.
— Утратила лёгкость и изящество движений, так, что ли? К счастью, библиотекарям пристало весьма сдержанное поведение.
— Вовсе нет! — с явной досадой возразила девушка.
— Ну, мне-то можешь признаться, Фемиста. Пара лет без практики сказываются, наверное, — ты всё позабыла, да?
— Перестань провоцировать меня, сенатор!
— И всё же, глядя на тебя, не скажешь…
— Я передумала, Публий Аврелий! — неожиданно воскликнула Фемиста.
Высоко вскинув руки и качнув бёдрами, она начала танцевать и расплетать косу.
Приложение
После Пунических войн Рим становится самым могущественным государством Средиземноморья и мало-помалу сметает со своего пути всех соперников, подчиняя их своей власти.
Так рождается огромная многонациональная держава, занимавшая большую часть изведанных к тому времени земель. Однако борьба за мировое господство обернулась внутренними конфликтами, которые, в свою очередь, разрешались кровопролитными столкновениями, где ставкой была абсолютная власть.
Марий против Суллы, Цезарь против Помпея, Октавиан и Марк Антоний против Брута и Кассия: при этом все они были не просто военачальниками, но и политиками, выражавшими взгляды различных слоёв общества на государственное устройство.
Одни — популяры — связаны с новыми, постепенно возвышающимися классами, для других — оптиматов — свято древнее, аристократическое представление о республике.
Мир изменился. Рим из крошечного поселения превращается в столицу огромного государства. Взявшие в конце концов верх популяры стремятся отобрать власть у замкнутого сословия сенаторов-землевладельцев, чтобы отдать её в руки единоличного владыки — принцепса.
Этот процесс, начатый Юлием Цезарем, был прерван кинжалами заговорщиков. Однако их успех тоже оказался очень недолгим: Октавиан и Марк Антоний, сторонники Цезаря, одерживают победу в Филиппах над «тираноубийцами» Брутом и Кассием.
После этого вспыхивает непримиримый конфликт уже между двумя цезарианцами: с одной стороны Октавиан, готовый пойти на компромисс со старой сенатской аристократией, с другой — Марк Антоний и его возлюбленная Клеопатра, царица Египта, мечтающие об империи восточного типа, как у Александра Великого.
Однако мечта их гибнет вместе с триремами разбитого флота в морском сражении у Акции. Отныне Октавиан, принявший имя Август[86], оказывается единственным правителем империи.
Августу помогает жена и советник — хитрая и очень умная женщина Ливия Друзилла, «мать отечества». Именно её сыновья наследуют позднее высшую власть, а не дети Августа, которые умрут один за другим в результате разных подозрительных болезней и несчастий.
Поэтому после смерти принцепса его место занимает Тиберий, сын Ливии от первого брака. Народ не любит его, но обожает его наследника — героического полководца Германика, племянника императора. Германии, однако, умирает во цвете лет — тоже при загадочных обстоятельствах, — и Тиберий, полностью отстранив от власти мать, на долгие годы уединяется на острове Капри, оставив Рим на волю префекта преторианцев[87] Элия Сеяна, выскочки с безграничными амбициями, который жаждет занять место императора.
В конце концов Тиберий казнит его, но вскоре сам падёт от руки убийцы, подосланного Калигулой, сыном покойного полководца Германика.
Калигула между тем быстро обнаруживает свою сущность: неуравновешенный человек, за четыре года своего правления он сумел лишь окончательно обескровить остатки сенатской аристократии и растратить императорскую сокровищницу. И командир преторианской когорты по имени Херея, которому поручено было охранять императора, убил его, когда тот выходил со стадиона…
Народ волнуется, кое-кто призывает снова вернуться к республике. Преторианцы опасаются волнений, нужно провозгласить кого-то императором, но кого, если почти весь род Юлиев-Клавдиев уничтожен?
Рассыпавшись по дворцу, солдаты обнаруживают перепуганного человека, спрятавшегося за шторой в ожидании, когда все успокоятся.
Это Клавдий, дядя Калигулы и младший брат Германика, скромный человек, учёный, хромой заика, которому удалось дожить до средних лет, потому что он ни для кого не представлял опасности в борьбе за власть.
Перед обнажёнными мечами стражи бедный Клавдий закрывает голову руками, ожидая рокового удара, но солдаты кричат: «Ave Cesar!»[88] — и провозглашают его императором.
Случайно оказавшись на императорском троне, человек, которого все презирали, войдёт в историю как один из лучших правителей Рима: при нём построен порт Остия, сооружён шлюз для отвода воды из Фуцинекого озера, возведён огромный акведук, чьи грандиозные руины можно видеть и сегодня. Он написал много книг о языке и культуре этрусков; к сожалению, ныне они утрачены.
Однако жизнь мудрого Клавдия тоже не была безмятежной. В частности, ему не везло с жёнами. Одной из них была знаменитая Мессалина, мать Октавия и Британника; император очень любил её, тем не менее после того, как ему представили доказательства, что она организовала заговор с целью убить его и посадить на его место своего очередного любовника, Клавдий подписал ей смертный приговор.
Следующая жена, Агриппина, поступит ещё хуже — отравит мужа грибами, чтобы открыть дорогу к власти своему сыну Нерону.
При всём этом бурные события в семье Юлиев-Клавдиев, где нормой стали убийства и заговоры, весьма незначительно сказывались на повседневной жизни простых граждан. Империя богата и сильна, промышленность и торговля бурно развиваются, расцветают искусства, единый язык и общая культура объединяют народы, живущие на огромной территории.
И впервые в истории у людей появляется привычка мыться каждый день, возродившаяся лишь в начале двадцатого века…
Таков мир в эпоху расцвета классической цивилизации, тот мир, в котором живёт и занимается своими расследованиями сенатор Стаций.
В древние времена в римском календаре, основанном на фазах луны, было только десять месяцев. От них остались названия: сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь, сохранившиеся во всех западноевропейских языках, хотя на самом деле они уже давно не означают седьмой, восьмой, девятый и десятый месяцы