– Реалистичны и практичны.
– Неужели? Но ты не учел, что, может, я на обратном пути.
– Что?
– Тебе снятся кошмары о людях, которых ты убил?
– Нет.
– Вот видишь.
– Вижу что?
Адриан взял со стола глиняный чайник и наполнял чашку, пока вода не потекла через край.
– Все чашки разные, но каждая способна вместить лишь определенный объем. В конце концов, ты либо перестаешь лить, либо разводишь ужасную грязь. Если сильно напачкать, то придется убирать за собой. Придется меняться. – Адриан посмотрел на лужу чая, сочившегося сквозь щели в колченогом столе. – Я развел ужасную грязь – и пролил вовсе не чай.
Оба смотрели на лужу, когда неожиданно раздались крики.
Глава двенадцатаяЕдинороги и горошек
Дальше по улице, там, где аллея отделяла импровизированный загон для скота от старого каменного здания, начала собираться толпа.
Загон для скота представлял собой веревку, натянутую между вбитыми в землю кольями, чтобы удержать овец. Перед ним, рядом с наспех сколоченным помостом, висела написанная от руки вывеска: «Закатный аукцион». Трехэтажное каменное здание по ту сторону аллеи, с белыми мраморными блоками и колоннами, могло когда-то вмещать нечто важное – счетную контору или суд. Теперь в верхних окнах сушилось белье, а балконы были заставлены прялками, кувшинами, корзинами и горшками. Несколько семей ютились в обветшавшем мраморном запустении. Большинство кинулось на балконы и уставилось вниз; некоторые показывали на аллею.
Адриан проглотил остатки кеназа и поднялся. Рост позволял ему смотреть поверх голов, но это ничего не прояснило.
– Что происходит? – осведомился Ройс, не потрудившись встать.
– Не знаю. Что-то в аллее.
– Судя по звукам, ничего хорошего.
Крики стихли, но сменились хором стенаний.
– Куда ты идешь? – спросил Ройс, когда Адриан стал проталкиваться вперед.
– Посмотреть, что случилось.
– Что бы это ни было, там полно людей. А крики и плач никогда не предвещают удачи. Я бы туда не совался.
– Конечно, ты бы не совался.
Нехватку умения ловко лавировать в людском потоке Адриан полностью компенсировал способностью пробиваться сквозь плотную толпу. Люди освобождали дорогу человеку его комплекции. А тех, кто не уступал, он мог подвинуть. Сопротивление мягкому напору мгновенно ослабло при виде мечей. Горожане не носили оружия. Большинство не могло себе его позволить, да и не нуждалось в нем. Фермеры, купцы и торговцы редко сталкивались с насилием, разве что в пьяной драке. Их жизнь представляла собой бесконечное повторение: если они держались своего места и возделывали свою делянку, то с ними не случалось ничего неожиданного. Иное дело – солдаты. Человек с мастерком и корытом укладывал кирпичи; человек с мечом укладывал людей; человек с тремя мечами… от такого следовало держаться подальше. И потому Адриан шел вперед, пока не добрался до входа в аллею. Здесь все хотели узнать причину шума, однако никто не стремился подходить ближе. Довольствуясь взглядами издалека, зеваки оставили проход открытым.
Столь плотно населенному городу, как Рошель, требовалось избавляться от отходов. В богатых районах мусор сбрасывали в реку Роше, а та несла его в залив и Гоблиново море. Бедные кварталы вроде Нового Гур Эма складывали мусор за домами в переулках. Поэтому в конце аллеи возвышалась огромная мусорная куча. Сломанные ящики, рваная одежда, гниющие продукты, экскременты животных и кости были свалены в груду, но здесь возле нее стояли на коленях несколько женщин. Рядом мужчины потрясенно смотрели на какой-то грязный предмет, который извлекали из кучи.
По большей части это и была грязь. Горка отходов выросла рядом с тем местом, где кто-то копал. Люди. Адриан знал, что даже обеспеченные мужчины и женщины иногда потехи ради искали сокровища в мусорных кучах. Ходили слухи о тех, кто наткнулся на золотые сережки или забытый мешок серебра, однако лучшей находкой, по достоверным сведениям Адриана, был рваный кожаный пояс, достаточно длинный, чтобы переделать для более худого человека. Но на сей раз кто-то явно обнаружил совсем не то, что искал. Никому не хочется поднять выброшенную туфлю – и обнаружить в ней ногу.
Женщины рыдали над телом ребенка. Маленькая девочка, не старше шести или семи лет, была мертва. Адриан знал, как выглядят мертвецы. Он видел множество полей боя после сражения и понимал, что ребенок погиб лишь несколько часов назад. Но тут речь шла не только о смерти.
Приблизившись и остановившись рядом с потрясенными людьми, Адриан сообразил, что произошло. Девочку не просто убили – ее разорвали на куски. Лицо осталось нетронутым, рот слегка приоткрылся, веки, к счастью, были опущены. Адриан убил больше людей, чем мог сосчитать, и видел схватки, в которых гибли женщины и дети. Он давно утратил брезгливость к крови, но так и не привык к открытым глазам мертвых детей. Грудная клетка девочки была вдавлена, внутри виднелись органы. Адриану не требовалось подходить еще ближе, чтобы понять: у ребенка нет сердца.
– Нам пора, – шепнул Ройс. Он стоял за спиной Адриана и манил его за собой. – Сюда направляются солдаты.
Его предупреждение запоздало.
– Тебе надо чаще меня слушать, – сказал Ройс Адриану, когда оба сидели в караульне.
Это была не та караульня, где они беседовали с Роландом, но выглядела она так же. Однокомнатная лачуга со столом, оружием, штабелями дров и маленьким очагом. Подкова лежала на похожих пергаментах. Солдаты были чрезвычайно последовательны. По крайней мере, кандалы остались на стене. Стража конфисковала мечи Адриана, при досмотре пропустила кинжал Ройса и после предварительных вопросов велела им ждать.
– У нас все в порядке, – возразил Адриан. – Мы не совершили ничего дурного.
Ройс закрыл глаза и покачал головой.
– Во имя Мара, ну и логика. Это… это… Я даже не знаю, есть ли подходящее слово. Ты понимаешь, что правда редко имеет значение?
– Но солдаты тоже люди, – произнес Адриан. – Я сам был солдатом.
– Я имел в виду не только солдат. Большинству людей плевать на правду.
– Послушай, у них нет причины делать с нами что бы то ни было. Мы невиновны. Они забрали нас только потому, что мы чужаки и нам было не место в том переулке. Они просто перестраховываются.
– Причина, правда, невиновность… – Ройс прислонился к стене и скрестил руки на груди. – …Единороги, феи и драконы. Ты не настолько юн, чтобы верить в подобное. Почему ты живешь в воображаемом мире?
– Я же говорил. В настоящий момент таков мой выбор.
– Ты себя обманываешь. Я могу выбрать на обед рыбу или свинину – но могу лишь сделать вид, будто ем мясо единорога. Я не могу действительно съесть единорога. Мир таков, каков он есть, и ты либо живешь с открытыми глазами, либо выбираешь слепоту. Мне безразлично, но не прикидывайся, будто ты прав.
Адриан поморщился.
– В твоем утверждении слишком много ошибок. – Только Ройс мог придумать метафору с поеданием единорога. Откуда берутся такие мысли? Почему единорог? Кому придет в голову есть символ изящества и чистоты? Вероятно, в этом и заключалось его мнение. Наверное, он приводил аргументы внутри аргументов, но Адриан не собирался пускаться в плавание по темной канализации, где умел ориентироваться только Ройс. У Адриана было свое мнение. – Ты всегда носишь черное и серое. Это тоже выбор – и он о многом свидетельствует.
– Лишь о том, что я не люблю, когда меня видно по ночам.
– Тебе нравится прятаться, а те, кому нравится прятаться, обычно не замышляют ничего хорошего. Это послание ты обрушиваешь на каждого встречного, и люди предсказуемо к нему относятся. И когда они не доверяют тебе, избегают тебя, бьют или арестовывают без всякого повода, это подтверждает твою точку зрения. И потому ты прав. Ты не можешь съесть единорога в своем мире, поскольку их не существует, однако в моем мире они есть – вероятно, потому, что мы их не едим.
Ройс нахмурил лоб и приоткрыл рот, словно услышал звуки, которых не мог разобрать.
– Честно, тебе следует попробовать носить желтый и пурпурный, – продолжил Адриан. – Что-нибудь яркое и нарядное, например, горошек. И чаще улыбайся. Тогда люди будут относиться к тебе иначе. И ты увидишь, что мир не так уж мрачен.
– Думаю, ты шутишь.
– Насчет желтого горошка? – усмехнулся Адриан. – Разумеется, шучу. Ты будешь выглядеть глупо, и за тобой могут увязаться дети, а это станет ошибкой мирового масштаба.
– А насчет единорогов?
– Это ты приплел сюда единорогов. Я понятия не имею, откуда они взялись. Словно у тебя есть безумная поваренная книга. Кстати, если это так, пожалуйста, не говори мне.
– Вы двое всегда такие? – Стражник за столом перестал писать и удивленно посмотрел на них.
– Он – да, – хором ответили Ройс и Адриан.
– Вы веселые. – Он улыбнулся. – Надеюсь, вы ни в чем не виноваты. Мне бы не хотелось вас вешать.
– Это хорошо, – произнес Адриан. – Хоть в чем-то мы сходимся.
– Узнаю слова человека, который верит в единорогов. – Стражник ухмыльнулся. – Лично я согласен с парнем в темной одежде. Жизнь – это боль, а потом ты умираешь.
– Очень поднимает дух, – заметил Адриан. – Тебе следует основать собственную церковь.
Стражник покачал головой:
– Я не сторонник религии.
– Ну надо же!
– Проблема этого мира заключается в том, – продолжил он, – что слишком много людей видят его не таким, какой он есть. И хотят, чтобы он был тем, чем он не является. Я думаю, жизнь стала бы лучше, если люди перестали бы верить в фантазии и смирились с действительностью. Тогда мы сумели бы что-либо исправить. Я хочу сказать, что нет никаких единорогов и фей – и уж тем более наследника Новрона, который явится и спасет всех нас. Это просто глупо.
– Я бы сам не смог сказать лучше. – Ройс ткнул пальцем в стражника. – Надеюсь, что ты не будешь пытаться повесить меня. Мне бы не хотелось тебя убивать.