– Мне это не нужно. И никогда не было нужно.
– Зря.
– Почему? Зачем мне это? Если Лео меня не любит, если это – лишь спектакль, если он хотел только корону…
– Это может спасти тебе жизнь.
– Не уверена, что хочу спасать ее. Если единственный человек, когда-либо признававшийся мне в любви, на самом деле меня не любит… Не считаю, что такая жизнь достойна спасения.
Меркатор понизила голос, ее взгляд стал жестким, почти злым.
– На кон поставлена не только твоя жизнь. – Из встревоженной тюремщицы она превратилась в строгого учителя, делающего выговор нерадивому ученику. – Если герцог не согласится на реформы, начнется восстание, а за ним – возмездие. Погибнут сотни людей, если не тысячи. – Меркатор подняла перо. – Мне безразлично, любит тебя герцог или нет, и сейчас тебе тоже должно быть все равно. Ты обладаешь властью спасти жизни. Ваша светлость, неужели это не стоит того, чтобы еще один день притворяться, будто он вас любит?
Дженни посмотрела на пергамент и вздохнула:
– Как бы нелепо это ни звучало, ты – самый близкий друг, что у меня есть в этом городе. Зови меня Дженни. – Она взяла перо и добавила: – Мне нужны чернила.
– Чернил у меня нет, – произнесла Меркатор и с улыбкой оглядела свои ладони и предплечья. – Но, Дженни, я что-нибудь придумаю.
Глава двадцатаяЕдинственный козырь
Ройс ждал в тенях между двумя каменными исполинами и терзал себя.
Стоя на темной, узкой улочке, отделявшей внушительную Имперскую галерею от громады Гром-галимуса, он смотрел, как люди с фонарями отмечают на широкой площади у реки праздник возрождения. Они танцевали и беззаботно пели, прощаясь с зимой, как белка в высоких ветвях прощается с обманутой собакой. Облаченные в яркие наряды, присутствующие размахивали зелеными, синими и желтыми вымпелами и, веселые, как дети, не обращали внимания на окружавшие их опасности. Они были добычей. Ройс вырос в похожем городе: старом, темном и ветхом. Он был пантерой в траве, глядевшей на водопой после засухи, однако пришел сюда не охотиться. Ройс ждал Меркатор.
Как ни обидно было противостоять соблазну, когда гуляки буквально просили, чтобы их обобрали, не они являлись причиной страданий Ройса. Ему не давало покоя то, что ставки в игре выросли, а гонорар остался прежним. Ройса возмущало поведение Адриана Блэкуотера.
Он надеялся, что напарник переживет эту ночь, но также – чисто теоретически – считал, что Адриан заслуживал смерти. Этот идиот добровольно сдался толпе повстанцев. Людям, убежденным, что Адриан прикончил одного из них. Это была глупость, возведенная в ранг искусства, все равно что уступить противнику лучшую позицию или оставить врага в живых. Но это было лишь симптомом более серьезной, трудной проблемы, которая раздражала Ройса, подобно нарыву от занозы. Он не мог забыть, что их жизни спасла доброта, которую Адриан случайно проявил к незнакомке.
С точки зрения Ройса, лучшим залогом долгой жизни являлось убийство. От потенциальных угроз, даже отдаленных и непрямых, следовало избавляться. Не ломать их, не ослаблять, а стирать с лица земли. Ройс не оставлял углей ненависти, не позволял мести расцвести пышным цветом. Он бы тоже не проявил насилия по отношению к светловолосой мир – сама мысль об этом вызывала у него отвращение, – но с учетом обстоятельств, скорее всего убил бы ее. Ты – часть силы, стирающей с лица земли целый город, и никого не оставляешь в живых. Даже юных дев.
Во времена «Черного алмаза», будучи членом печально знаменитой воровской гильдии, Ройс являлся одним из трех убийц, услугами которых пользовались. Другими убийцами были лучший друг Ройса Меррик и любовница Меррика Жадеит. Та тоже была юной, симпатичной девушкой, как Сетон, однако снискала славу одного из самых грозных убийц в мире. Не вопреки своему полу, а благодаря ему. Мужчины ее недооценивали.
Возможно, Жадеит, тоже была мир? Не у всех мир есть эльфийские черты.
Познакомившись с Адрианом, Ройс понял, что здоровяк обладал сверхъестественным везением, однако эта мысль, это объяснение мелькали у него слишком часто. Это стало уже банальной истиной, и Ройса это раздражало.
Если бы на его месте был я, если бы я спас ей жизнь, Сетон провела бы последние семь лет, учась убивать, и позаботилась бы о том, чтобы каждый из солдат герцога, принимавших участие в том набеге, умер жуткой смертью. А затем появился бы я, и она с восторгом обнаружила бы, что один все-таки уцелел. И вознаградила бы меня вивисекцией.
Однако это был Адриан, и он получил слезливую хвалебную речь и заступника.
В этом заключалась проблема жизни: она часто противоречила логике. Ни на что нельзя было положиться. Ройс не сомневался, что если бросить камень много раз, в конце концов тот упадет вверх. И предполагал, что это произойдет в самый неподходящий момент. То, в чем другие видели чудеса, Ройс считал слепой удачей. Однако и с этим возникала проблема, а звали ее Адриан Блэкуотер.
По всем признакам здоровяк должен был умереть еще в детстве. Может, у него были заботливые родители, которые присматривали за сыночком, – кстати, еще один пример предвзятости вселенной. Однако покинув отчий дом, Адриан должен был прожить не более недели, в крайнем случае – месяц. Умение махать мечом способно защитить человека лишь до определенной степени.
Сегодняшний вечер выдался весьма показательным. Мы должны были погибнуть, но не уцелели. Почему?
Эта загадка мучила Ройса, подобно занозе. Бросала вызов его четкому, устоявшемуся мировоззрению.
Если забыть о службе Адриана наемником, в ходе которой ему, очевидно, довелось прикончить столько людей, что хватило бы на небольшое графство, он был необычно добрым, чутким и великодушным. Каждое мгновение жизни Ройса убеждало того, что три эти идиосинкразии были синонимами мышьяка, цианида и болиголова, проглоченных в больших количествах. Даже если результатом не становилось самоубийство, подобные качества не могли не вести к всевозможным трудностям с выживанием в мире, который на словах ценил подобные достоинства, а на деле казнил их обладателей.
Вот только в случае Адриана этого не произошло, и благодаря его компании Ройс получил награду. Худшее заключалось в том, что он не мог отмахнуться от этого, как от падающего вверх камня. Это был не единичный случай. Четыре года назад придурок совершил худшую в жизни ошибку, оставшись спасать Ройса на вершине Коронной башни. Адриан мог сбежать, но остался, намереваясь защитить человека, которого ненавидел. Любой бы заплатил за подобную оплошность жизнью. Но только не Адриан Блэкуотер – и опять-таки, благодаря его компании Ройс тоже остался в живых. А Скарлетт Додж? Еще один человек, которого Ройс убил бы, если бы не присутствие Адриана; еще один пример награды за доброе дело. Когда-то Ройс и Скарлетт посмеялись над наивностью и глупой честностью Адриана. Но учитывая, чем обернулись дела в Далгате, Ройс больше не считал это забавным.
Один раз можно списать на счастливую случайность. Два – на совпадение. Но три раза? Три раза – это закономерность. И если так, что из нее следует?
Ройс отогнал эту мысль. Ничего ниоткуда не следовало. Странные ситуации возникали постоянно и ничего не доказывали и не опровергали. Даже камень рано или поздно упадет вверх, ведь так?
Он тревожился на пустом месте. Хотя критиковал за это других. Люди видели гуся, летевшего на юг в начале осени, и предполагали, что зима будет ранней. Замечали белку, собиравшую орехи, и убеждали себя, что снег будет глубоким. И все это из-за одной лишь птицы и одного жадного грызуна. Из первого не следовало второе. Адриан был удачлив, вот и все. Разве что…
Я не верю в удачу.
Удача – в понимании большинства – представляла собой некую сверхъестественную силу, отдававшую предпочтение какому-либо человеку. Непостижимое, стремительное могущество, которое без всякой причины одаривало людей, а затем столь же необъяснимо оставляли их. Чушь. Удача – слово, неуверенные или завистливые люди использовали его для объяснения не понятных им событий. Те, кого называли удачливыми, были простыми смертными, повысившими свои шансы на успех некими поступками или бездействием. Человек, который живет на вершине горы и в которого не ударила молния, не удачлив, он просто не выходит на улицу во время грозы. Люди сами творили свою удачу. И это тоже было аксиомой. А теперь два основополагающих принципа столкнулись друг с другом, и Ройсу не нравилось это. Картина была весьма странной, чужой, бросала вызов всему, во что он верил и что усвоил.
На заполненной людьми площади Ройс заметил Меркатор. Она принарядилась в синюю шаль, прикрыв ею голову. У нее есть что-нибудь другого цвета? Меркатор вышла с Винтаж-авеню, но это ничего не означало. Ройс знал ее всего час, однако уже понял, что мир хватит ума не явиться сюда прямиком из того места, где держат Дженни Уинтер. Он мог только предположить, что герцогиня Рошельская находится в городе или на его окраинах – там, куда Меркатор успела добраться быстрее, чем Гром-галимус прозвонил дважды.
Ей потребовалось несколько минут, чтобы пересечь площадь. Была ночь перед большим пиром, и, казалось, все высыпали на улицу. Ройс наблюдал, как Меркатор пробирается через толпу, и высматривал, не идет ли кто за ней. Судя по всему, слежки не было, и Ройс встретил мир перед собором.
– У тебя есть веское доказательство? – спросил он. – Ты ведь понимаешь, что второго шанса не будет. Если он не поверит, что она жива, то ничего не получится.
Меркатор одарила Ройса покровительственной улыбкой, словно ребенка, который сморозил глупость.
– Это сработает. – Она протянула ему сложенный пергамент.
– Письмо? – Ройс был разочарован.
– А чего ты ждал? Пальца?
За спиной Меркатор, недалеко от фонтана, калианец жонглировал пылающими факелами, глухо гудевшими при каждом перевороте.
– По правде сказать, да. Свежеотрезанный палец свидетельствует о том, что жертва недавно была жива. А также подчеркивает серьезность намерений похитителя.