«зрачки равномерны, реакция живая. Парез правого n. facialis. Язык не отклоняется. Апраксия в правой руке и небольшой парез в ней. Правосторонняя гемианопсия (??). Справа на ноге пальцевой рефлекс(?). Двухсторонний Бабинский, затушеванный в следствии сильной защитной реакции. Двухсторонний совершенно ясный Oppenheim. Речь не ясная дизартричная с явлениями амнестической афазии».
Сам ли Григорий Иванович устранился под каким-либо предлогом или его не допустили до ведения пациента дальше, не ясно. Профессор Ливерий Осипович Даркшевич, выдающийся отечественный невролог, осмотрел председателя Совнаркома ранее, и почему он не был привлечен к дальнейшему ведению, также неизвестно. Возможно, поскольку профессор одним их первых отечественных неврологов показал сифилитическую природу табеса, организаторы, определявшие, кто будет лечить пациента № 1, не хотели, чтобы прослеживалась логическая связь между его приглашением и Лениным.
В отборе специалистов, участвовали первые лица наркомздрава, которые, это не вызывает никакого сомнения, в силу имеющегося у них медицинского образования, и опыта работы в практическом здравоохранении, были хорошо осведомлены, что имеют дело с лучшими неврологами бывшей Российской империи, и, конечно же, донесли информацию о них до руководства страны. Это, разумеется, предположение, но оно основано исключительно на рациональном и клиническом мышлении. И только Политбюро могло решить — не привлекать каких-то конкретных врачей для ведения пациента Ульянова. Принципиальность и невозможность полного подчинения руководству партии большевиков, одна из возможных причин того, что среди лечащих врачей мы не видим знаковых лиц неврологии того времени.
Я не упомянул в списке ведущих неврологов академика Бехтерева, поскольку интересы его обширны, у него слишком много обязанностей, и в Психоневрологической академии, и в Государственном НИИ мозга. В это время он пишет книгу «Коллективная рефлексология», у него много и общественной работы. Но, в ситуации с Лениным нужны были практикующие неврологи, которые ежедневно и ежечасно работают с больными такого рода.
Впрочем, было приглашено много иностранных знаменитостей, и среди них ведущих специалист Западной Европы по лечению нейросифилиса, Макс Нонне. На мнение данного специалиста многократно ссылаются в своих монографиях, посвященных нейросифилису В. П. Осипов и А. И. Абрикосов. Его именем названа реакция Нонне-Апельта, проба, триада симптомов при поражении мозжечка, два синдрома. Отмечен в дневниках 20–21 марта 1923, бывал у больного 27 апреля 1923 года после четырехнедельного перерыва по 14 мая 1923 года (последний день, когда доктор отмечен в дневниках).
Вот что сообщает биохроника за 21 марта 1923 года: «У Ленина состоялся (в 14 час.) консилиум врачей с участием прибывших из-за границы профессоров С. Е. Хеншена, А. Штрюмпеля, О. Бумке и М. Нонне. После подробного обсуждения истории болезни и всестороннего обследования Ленина врачи дали заключение, что «болезнь Владимира Ильича… имеет в своей основе заболевание соответственных кровеносных сосудов. Признавая правильным применявшееся до сих пор лечение, консилиум находит, что болезнь эта, судя по течению и данным объективного обследования, принадлежит к числу тех, при которых возможно почти полное восстановление здоровья. В настоящее время проявления болезни постепенно уменьшаются…».
Если верить этому тексту, европейские специалисты, включая специалиста по нейросифилису Макса Нонне, утверждают, что терапия лечащего врача А. М. Кожевникова и профессора Отфрида Ферстера, проводимая пациенту с конца мая 1922 года по 21 марта 1923 года, т. е. на протяжении всех десяти месяцев болезни, правильная. Также указана сосудистая форма заболевания. О том, что мы даже сегодня не можем лечить атеросклероз сосудов головного мозга, особенно на стадии множественных инсультов, всем прекрасно известно. Это говорит о том, что пациента лечили вовсе не от атеросклероза. Об этом же в своих книгах пишет и профессор Ю. М. Лопухин.
Итак, четыре ведущих врача Европы, включая специалиста Нонне, констатируют у пациента В. И. Ульянова сифилис сосудов головного мозга, что подтверждается не только тем, что они признают лечение пациента правильным на всех этапах болезни до момента консилиума, но всем последующим лечением, которое проводили пациенту. Клиническая картина на протяжении всего дневника не представляла особых трудностей для врачей того времени даже при отсутствии точного анамнеза заболевания.
Не вызывает сомнения, что, когда Макс Нонне после смерти пациента В. И. Ульянова прочитал в официальных источниках, что «Основой болезни умершего является распространенный артериосклероз сосудов на почве преждевременного их изнашивания (Abnutzungssklerose) вследствие сужения просветов артерий мозга и нарушения его питания от недостаточного потока крови наступали очаговые размягчения ткани мозга, объясняющие все предшествовавшие симптомы болезни (параличи, расстройства речи)», это его удивило. Несомненно, удивило это и прочих участников консилиума от 21 марта 1923 года.
Моя идея о токсическом действии арсенобензольных препаратов на тиосульфатные группы клеток эндотелия сосудов мозга пациента подтверждена записями консилиума: «Врачи пользующие Владимир Ильича не раз отмечали и считают необходимым указать, что
в следствии повышенной чувствительности его организма к ряду лекарственных веществ и существующего у него отрицательного отношения к врачам вообще — не удастся использовать в надлежащей степени все лечебные мероприятия, которые врачи находят полезными и существенными, поэтому, они вынуждены ограничиться применением лишь некоторых средств в небольших дозах и профилактическими мерами».
Первоначальное молчание в силу принципов врачебной деонтологии в дальнейшем стало принципом самосохранения, а позже, даже если кто-то из престарелых участников что-то и мог сказать, то ему бы уже никто не поверил. Нонне ушел из жизни в возрасте почти ста лет в 1959 году, когда почти все участники лечения Ленина умерли, и унес тайну в могилу. На момент его смерти из русских участников тех событий жив был только Николай Николаевич Приоров, который в 1923 году несколько раз приезжал к пациенту подбирать ортопедические сапоги. Он умрет в 1961 году, а из иностранцев жив был только младший Хеншен, но и он молчал, как все.
Но сегодня, когда большинству молодых людей малоинтересен вопрос «отчего умер вождь революции В. И. Ленин», можно с уверенностью сказать: он умер от того отчего его лечили профессор Макс Нонне, академик В. М. Бехтерев, профессор В. В. Крамер, профессор В. П. Осипов, приват-доцент А. М. Кожевников и прочие доктора. Это сифилис сосудов головного мозга, обычное и частое заболевание начала ХХ века. Лечения какой-либо другой болезни просто не велось.
Очень интересно сравнить двух специалистов по нейросифилису, консультантов пациента Ульянова: немецкого врача Макса Нонне и русского Алексея Михайловича Кожевникова. Первый известен на весь мир, на его имя делается много ссылок в книгах специалистов отечественной медицины. Второго не знает никто. Немецкий профессор прожил почти полный век (98 лет), наш доктор лишь половину этого срока (53 года). И в этом сравнении особая трагичность, ведь сколько Родина теряла и теряет раньше времени своих детей, которые могли бы принести ей славу.
Нарком Семашко
«Он доктор? Он мой раб»
Сегодня, когда на наших глазах умирает советское здравоохранение, созданное под руководством Н. А. Семашко, можно оглянуться в прошлое и узнать, как заканчивала жизнь земская и страховая медицина и как создавалась новая система общественного здравоохранения в СССР. Вот письмо Н. А. Семашко В. И. Ульянову и членам Политбюро ЦК РКП(б) от 21.05.1922 года: «Членам Политбюро. Товарищу Ленину. Уважаемые товарищи! Недавно закончившийся Всероссийский съезд врачей проявил настолько важные и опасные течения в нашей жизни, что я считаю нужным не оставлять членов Политбюро в неведении относительно этих течений, которыми так успешно пользуются кадеты, меньшевики и социалисты-революционеры; тем более, что, насколько мне известно, эти течения широко распространены среди не только врачей, но и спецов других специальностей (агрономы, инженеры, техники, адвокаты), и тем более еще, что многие даже ответственные товарищи не только не сознают этой опасности, но легкомысленно склоняют ушко под нашептывание таких спецов. Сущность выявленного на съезде течения сводится в самых общих чертах: 1-х, походу против советской медицины и восхвалению медицины земской и страховой; 2-х, в базировании в дальнейшем строительстве на «свободно избираемых строящихся с низов и самодеятельных организациях населения» (точнаярезолюция съезда); на тех узорах, которые расписывали ораторы кадеты, меньшевики, социалисты-революционеры на этой канве; 3-х, на резком стремлении стать вне общепрофессионального рабочего движения и, 4-х, на стремлении сорганизоваться на этой почве, между прочим путем своего печатного органа. Для борьбы с этими течениями мне кажется тактически необходимо: 1) быть крайне осторожными в вопросах переустройства нашей советской системы. НЭПО породила в этом отношении у нас своего рода былое ликвидаторство, когда с глубокомысленным видом и с иронией начинают третировать перед спецами основы нашего советского строительства. Всякую идею «земщины» нужно выжечь каленым железом. Никаких попыток восстановления «городских управ» (идея т. Варейкиса) не должно быть. С этой точки зрения я лично считаю опасной даже идею возрождения горкоммунхозов, которые фактически превратятся в городские управы. Наркомвнуделу, по моему мнению, следовало бы предписать производить реформы в области советского строительства лишь по одобрении Политбюро. 2) В частности, считать всякие попытки заменить советскую (классовую) медицину земской («народной») и страховой («внесоветской») политически недопустимыми. 3) Госиздату не разрешать спецам и их обществам издания газет и журналов, носящих общественно-политический (не научный) характер, иначе эти журналы-газеты, вроде разрешенного теперь журнала Пироговского общества, объективно вырождаются в органы противосоветской пропаганды; разрешение на каждое периодическое издание согласовывать с соответствующим ведомством и ГПУ. 4) ВЦСПС быть крайне осмотрительным в установлении границ автономии отдельных спецовских секций (врачей, инженеров) в общепрофессиональных союзах и ни в коем случае не допускать отдельных самостоятельных союзов спецов. Что же касается изъятия «верхушки» врачей мен