Затем выскочил какой-то тип и злобно заорал: «Да что вы такое творите? Это же чушь собачья! Не пытайтесь вы спасти жизнь тем, кто идет по капиталистическому пути. В газетах очень скоро поименно назовут этих идущих по капиталистическому пути!»
Толпа набросилась на него. Ему на помощь попытались прийти каких-то двое.
Вскоре западная часть площади заполнилась людьми. Их было не менее ста тысяч. Они думали, что венки спрятаны в подвалах здания ВСНП, и требовали: «Верните венки! Верните наших боевых товарищей!»
Несмотря на то что толпа не была организована, никто не распоряжался и не командовал, в то же время соблюдался некий порядок.
Однако впоследствии власти стали утверждать, что имела место «попытка взять штурмом Дом ВСНП».
«Командный пункт» направил солдат гарнизона, народных ополченцев и народных полицейских, которые вышли из восточных дверей Дома ВСНП. Была дана команда обратиться к людям на площади: «День поминовения усопших прошел; церемонии проявления уважения к памяти усопших завершены. Просим товарищей по революции покинуть площадь Тяньаньмэнь; просим также проявлять бдительность в отношении подрывной деятельности горстки классовых врагов».
Толпа на площади возмутилась этими обращениями. Ведь из них следовало, что выражение уважения к Чжоу Эньлаю, оказывается, означало «подрывную деятельность горстки классовых врагов».
Это обращение передавалось через громкоговорители, установленные в грузовых автомобилях. Люди окружили эти машины, спрашивая: «Вы заявляете, что церемония выражения уважения к усопшим завершена; а скажите, кто организовал нас на проявление уважения к премьеру Чжоу Эньлаю? И с какого момента вы ведете отсчет, если говорить о начале такой акции? Кого вы имеете в виду, говоря о классовых врагах? Кто тут мутит воду и создает беспорядки?»
Из громкоговорителей продолжали призывать «проявлять бдительность в отношении подрывной деятельности классовых врагов».
Люди на площади хорошо понимали язык «четверки». Они знали, что она присвоила себе право любого и каждого объявить «классовым врагом», изобретя тезис о «всесторонней диктатуре», и его проявлением явились эти заявления через громкоговорители. Было очевидно, что следующим шагом в ходе подавления протеста станут попытки «нанести удар по вожакам», попытки выделить «главарей» и «экстремистов» и объявить их «классовыми врагами», а всех остальных можно будет считать попавшими на удочку этих «классовых врагов» и на этом основании подавить их выступление.
Толпа окружила машины с громкоговорителями и требовала говорить иное. Из одной машины прокричали: «Десять тысяч лет премьеру Чжоу Эньлаю!» Машину отпустили. Из другой машины продолжали говорить о «классовых врагах». Тогда ее раскачали, перевернули, вытащили водителя и пропагандиста, сотрудника управления общественной безопасности. Его заставили прокричать: «Долой каждого, кто выступает против премьера Чжоу Эньлая», а затем сочли рядовым исполнителем и отпустили.
У восточного входа в Дом ВСНП демонстранты продолжали требовать венки и выпустить тех, кого арестовали вчера. Крики «Да здравствует народ!» сотрясали воздух. И тут кто-то прокричал: «Разве вы не городите чепуху? Ваш лозунг «Да здравствует народ!» — это неправильный лозунг, потому что народ тоже делится на классы. Так проявлять уважение к памяти не хорошо. Если человек уже умер, то какой смысл приносить венки? Премьер Чжоу Эньлай — это самое крупное в партии лицо, идущее по капиталистическому пути».
Его задержали. Требовали сказать, кто его послал, обнаружили у него удостоверение слушателя пекинского Университета Цинхуа. В то время все считали, что Университет Цинхуа это гнездо «четверки». От задержанного потребовали признать ошибки, он отказался. Когда его спросили, почему он выступает с нападками на Чжоу Эньлая, он ответил, что так было написано в газете «Вэньхой бао». Он так и не стал кричать «Да здравствует премьер Чжоу Эньлай!», и его отвели в полицейский участок в парке Сунь Ятсена.
Далее события разворачивались на широкой лестнице, которая ведет в восточные двери Дома ВСНП. Демонстранты требовали венки. Солдаты преграждали путь; появились народные ополченцы и начали теснить демонстрантов вниз. Завязалась потасовка.
Людей на площади становилось все больше. Из «командного пункта» последовала команда теснить демонстрантов одновременно с южной и с северной сторон площади. Полицейским удалось отделить улицу Чанъаньцзе от площади Тяньаньмэнь, практически разделив площадь на две части. Люди продолжали прибывать с южной стороны. На лестнице, ведущей к восточным дверям Дома ВСНП, вспыхивали потасовки. Люди обращались к солдатам с призывами не выступать против своих отцов и матерей, против народа.
Потом раздались предложения пойти к «командному пункту».
Ополченцы и полицейские попытались сдержать демонстрантов. Раздались критики: «Долой штрейкбрехеров!»; «Долой Таракана!» («Тараканом» тогда называли Чжан Чуньцяо.) Ополченцы дрогнули. Люди бросились к дверям дома. В дверях образовалась пробка. Ею воспользовались солдаты и перекрыли вход в здание. Демонстранты стали растаскивать солдат.
Затем они выдвинули ультиматум: если им не позволяют войти в здание, то они выделяют делегацию для переговоров и дают десять минут на размышление.
Ответа не последовало. Делегаты нашлись. Солдаты предложили им ползти по их плечам и головам в здание «командного пункта».
В здании на втором этаже делегацию попытались обмануть. Какие-то женщины стали говорить, что в доме нет никого, кроме женщин и детей, и что от шума проснулись и заплакали дети.
Делегаты настаивали на своем.
Руководители «командного пункта» связались с центром. Начальство было в затруднении. Пойти на переговоры означало признание демонстрантов и их представителей легитимными. Не пойти на переговоры нельзя, так как здание окружено слишком большой толпой.
И тогда один военный стал твердить, что в доме нет никаких венков.
Делегация выдвинула три требования: вернуть все венки, выпустить всех арестованных, гарантировать право людей на выражение уважения к памяти Чжоу Эньлая.
Однако делегатам пришлось возвратиться ни с чем.
В одном из легковых автомобилей обнаружили руководителя «командного пункта», машину перевернули. В 12 часов 58 минут она загорелась. Появились две пожарные машины, но их не подпустили к горевшей автомашине.
Дым стлался над площадью. В городе поползли слухи, что там что-то случилось. Людей на площади стало больше.
Чжан Чуньцяо, в это время скрытно прибывший в Дом ВСНП, через окно наблюдал за происходящим на площади.
В 14 часов 55 минут на площадь приехала автомашина с хлебом для народных ополченцев. В толпе начался ропот: «Мы тут без крошки во рту с раннего утра, а им привозят хлеб, чтобы они потом нас избивали». Из машины все выбросили, а ее подожгли. Затем были сожжены и два джипа «командного пункта», а заодно и велосипеды, стоявшие около него.
Для усиления охраны «командного пункта» были брошены дополнительные силы из ополченцев и полицейских. Демонстранты продолжали требовать: «Верните венки! Верните наших соратников!» И в это время из здания вышел человек, принял вызывающую позу и, размахивая руками, прокричал: «У меня тут нет никаких венков, а вы убирайтесь, и поскорее!»
Несколько молодых людей забрались на крышу общественного туалета, который находился сбоку от «командного пункта», заглянули на его задний двор и увидели, что там лежит множество венков. Тогда они закричали: «Он врет! Он врет!»
Люди в гневе бросились к «командному пункту». Его охрана пустила в ход пожарные рукава под тем предлогом, что надо погасить полыхающие автомашины. Струи воды сбили нескольких демонстрантов.
Однако другие смогли ворваться в здание. Через некоторое время вынесли несколько больших венков и под аплодисменты установили возле памятника в центре площади.
В 17 часов 04 минуты здание загорелось.
У памятника погибшим героям вывешивались новые лозунги, призывы, стихи: «Китай — это уже больше не Китай прошлых времен; народ больше не удастся дурачить; феодальное общество времен циньского императора уже кануло в вечность, и вернуть его не удастся; мы же верим в марксизм-ленинизм. И пусть все эти личности, кромсающие марксизм-ленинизм и мнящие себя учеными, катятся ко всем чертям!»
Властями был составлен план действий, которые именовались «контрударом», для чего в парке Сунь Ятсена был создан новый командный пункт народного ополчения, а в 28-й средней школе западный штаб управления общественной безопасности. Для операции сконцентрировали 50 тысяч народных ополченцев и 3 тысячи народных полицейских; кроме того, командование пекинского гарнизона выделило 5 батальонов солдат. Все эти силы были сосредоточены вокруг площади Тяньаньмэнь.
Во второй половине дня вдоль стены у ворот Тяньаньмэнь появились пять цепей народных ополченцев, это отрезало людям, находившимся на площади, выход на север. Полиция блокировала выход на юг и на юго-восток. Это была проводившаяся в широких масштабах подготовка к подавлению протеста. Но люди не испугались.
Уже после 17 часов протестующие снова ворвались в «командный пункт», выбросили находившееся там имущество и подожгли его. В 17 часов 45 минут запылал огонь в обоих крыльях здания.
Для людей на площади, более того, для тех пекинцев, которые видели, что на площади что-то горит, это напоминало то, что происходило во время движения 4 мая 1919 г.
Тогда, полвека тому назад, граждане, протестуя, сожгли строение, известное как «Цао цзя лоу», или «Дом семьи Цао». Тогда, проявляя ненависть к империалистам и их прихвостням, сожгли жилище национального предателя Цао Жулиня. Его обвиняли в том, что он после Первой мировой войны предал интересы Китая, пошел на поводу стран Запада и передал китайскую провинцию Шаньдун под власть японцев.
Теперь, пятьдесят лет спустя, китайцы, испытывая ненависть теперь уже к тому, что они в то время называли современным самодержавием, современным абсолютизмом, который можно называть «социалистическим самодержавием» или «социалистическим абсолютизмом», сожгли «объединенный командный пункт» — центр подавления народного протеста.