друзей и знакомых.
Тюрем не хватало, поэтому на предприятиях и в учреждениях создавались «учебные группы»; людей изолировали «в целях следствия»; создавались «местные темницы». В те учреждения и предприятия, откуда приносили венки в память о Чжоу Эньлае, были направлены специальные рабочие группы. При этом каждой партийной ячейке было предписано представить доклад о том, что происходило в связи с возложением венков. Предписывалось поставить на учет всех, кто носил венки или переписывал стихотворения и листовки. Каждый из них должен был представить подробный письменный отчет. Людей заносили в «черные списки».
При этом речь пошла уже не только о событиях на площади Тяньаньмэнь. В массовом порядке проводилась проверка: людей заставляли «перекрестным способом» писать друг на друга доносы. Например, каждый, кто читал или слышал об известной «самиздатовской» книге «Императрица из Красной столицы» (книга с критикой Цзян Цин) должен был представить «самопризнание».
В число подозреваемых попали все, кто побывал на площади Тяньаньмэнь или даже просто проходил через эту площадь. Каждый из них должен был представить отчет о том, когда он туда приходил, в котором часу уходил, при этом нужны были свидетели, которые могли бы это подтвердить. Органы фиксировали фамилии и адреса всех, кто был сфотографирован на площади Тяньаньмэнь. Многочисленные агенты в штатском в людных местах подслушивали разговоры людей и производили аресты.
В других провинциях и крупных городах страны проверяли всех, кто в дни поминовения усопших ездил в Пекин. Под допрос попадали даже экскурсанты, приехавшие в Музей истории Китая. «Всесторонняя диктатура» лишала людей даже права разговаривать между собой, слушать, что говорят другие, да и просто ходить по улицам.
Широкомасштабные облавы и аресты, расследования и дознание преследовали одну цель — подавление протеста населения. Но еще более важным для организаторов этой кампании было воспользоваться случаем и свергнуть, оттеснить от рычагов власти противников выдвиженцев «культурной революции» как внутри партийного, так и внутри государственного аппарата, в вооруженных силах. Ван Хунвэнь давал указания искать нити, ведущие в ЦК КПК, в Госсовет КНР. Цзян Цин требовала найти «главного закулисного руководителя». При этом она утверждала, что «клеветнические слухи», которые появились в июле— сентябре 1975 г., исходили «из партии». (Вероятно, речь шла о критике деятельности «четверки».)
Поэтому главное внимание было обращено на тех молодых людей, родственники которых занимали руководящие посты. Прямо требовали искать связи с заместителями министров, командирами дивизий и т. п. Так, дочь Дэн Сяопина, работавшую в институте полупроводников Академии наук Китая, допрашивали, обвиняя в распространении «клеветнических слухов». Был даже пущен слух о том, что «в тот день, когда имели место события на площади Тяньаньмэнь, автомашина Дэн Сяопина проезжала через площадь; а сам он был очень рад!».
При допросах звучали имена маршала Е Цзяньина и других руководителей как «источников» «клеветнических утверждений».
Управление общественной безопасности секретно зафиксировало номера 115 легковых автомобилей из 80 учреждений ЦК КПК, правительства, НОАК. Было проведено тщательное расследование. Искали нити, ведущие к маршалам Е Цзяньину и Лю Бочэну. При допросах следователи то утверждали, что прошлые заслуги этих уважаемых людей уже ничего не значат, то призывали подследственных подумать о своем будущем, обещая содействие в том случае, если они дадут нужные показания.
На самой площади Тяньаньмэнь органы общественной безопасности изъяли 583 «вещественных доказательства» — стихотворения и письменные заявления в память о Чжоу Эньлае. Кроме того, население было вынуждено сдать 66 тысяч таких «материалов». Были конфискованы пленки с соответствующими кадрами; в общей сложности таких снимков было более 100 тысяч, с их помощью были состряпаны «доказательства преступлений» в виде документальных кинофильмов и фотографий.
Управление общественной безопасности арестовало 388 человек. Кроме того, многие были брошены в тюрьмы за распространение «клеветнических слухов» и т. п. В самом пекинском городском управлении общественной безопасности были арестованы и изолированы 15 человек; служебное расследование проведено в отношении более 600 человек. В Пекине кампания «расследования» затронула около 30 человек в ранге от заместителя министра и командира дивизии и выше, в том числе и маршала Е Цзяньина, Дэн Сяопина, маршала Сюй Сянцяня, Ляо Чэнчжи, Юй Цюли.
Учитывая опыт событий на площади, власти предпринимали меры, дабы не допустить их повторения, в частности, после приближавшегося ухода из жизни Мао Цзэдуна. На этот случай в Пекине был разработан специальный план: предполагалось задействовать более 3300 сотрудников управления общественной безопасности, были подготовлены более 2400 автоматов, 1050 дубинок, 270 автомашин и т. д.
Во время майских праздников 1976 г. «народные гуляния» в парках столицы проходили под строжайшим контролем полиции; все выделенные для этих «гуляний» граждане прошли «политическую проверку», были созданы группы, в каждой из которых был свой старший; люди были обязаны ходить только небольшими группами и не отрываться от них. 16 ноября 1978 г., спустя почти три года после апрельских событий 1976 г. в «Жэньминь жибао» было опубликовано решение пекинского горкома КПК, в котором говорилось, что события на площади Тяньаньмэнь представляют собой революционные действия, что все пострадавшие и репрессированные в этой связи реабилитируются и им возвращается доброе имя. Вслед за тем и нанкинские события были объявлены революционными. В декабре 1978 г. 3-й пленум ЦК КПК 11-го созыва постановил, что события, произошедшие 5 апреля 1976 г. на площади Тяньаньмэнь, носят революционный характер, что это было проявление скорби миллиардного народа в связи с кончиной Чжоу Эньлая и голос гневного осуждения «четверки»; это было революционное великое массовое движение. Пленум ЦК КПК отменил как ошибочные документы ЦК КПК о «контрударе по правоуклонистскому поветрию пересмотра дел» и о событиях на площади Тяньаньмэнь. [1]
Все это случилось уже после того, как умер Мао Цзэдун, «четверка» была отстранена от власти и заключена в тюрьму, а внутри партии старая номенклатура заняла преобладающие позиции. Вернувшиеся к власти старые руководители, или «возвращенцы», естественно, с одной стороны, были вынуждены осудить подавление протеста на площади Тяньаньмэнь в 1976 г., а с другой, использовали эту возможность для того, чтобы привлечь на свою сторону симпатии простых людей, которые выражали массовый протест против политики Мао Цзэдуна и его приверженцев.
Вместе с тем хотелось сразу же сказать, что и по форме и по содержанию события 1976 г. и события 1989 г. на площади Тяньаньмэнь имели много общего. Это было массовое движение. Это было выражение протеста против политики властей. Характерно, однако, что тогда, когда Дэн Сяопин счел выгодным для себя трактовать события на площади Тяньаньмэнь в 1976 г. как революционные действия, он сделал это, а когда он счел, что массовые демонстрации невооруженных людей на площади Тяньаньмэнь в Пекине в 1989 г. угрожали его положению, угрожали, по его словам, КПК и КНР, он применил вооруженные силы для подавления массового протеста. Но это — иная история. Мы же теперь обратимся к тому, что происходило далее в КНР в 1976 г.
Глава третья
6 июля 1976 г. — день кончины Чжу Дэ
Имя Чжу Дэ неотделимо от истории Китая двадцатого столетия.
Чжу Дэ по праву считался первым маршалом КНР. Все в КПК и в КНР называли его «Чжу Лао цзун», «старый главнокомандующий Чжу Дэ». Он был руководителем вооруженных сил компартии и во время антияпонской войны, и в ходе боев с армией Чан Кайши в 1946–1949 гг. Тогда в народе обычно говорили об «армии Чжу — Мао». Мао Цзэдун в народном сознании был лишь политкомиссаром при командующем Чжу Дэ.
В руководстве КПК и КНР Чжу Дэ был старшим по возрасту; он старше Мао Цзэдуна на семь лет.
Чжу Дэ родился 1 декабря 1886 г. в провинции Сычуань в крестьянской семье, где из тринадцати детей выжили восемь.
Чжу Дэ стал профессиональным военным и служил под началом известного военачальника, сторонника синьхайской революции и республиканского строя Цай Э. Чжу Дэ обладал большим обаянием; сослуживцы тянулись к нему и уважали его и как талантливого военачальника, и как хорошего человека. Уже в 1911 г., когда Чжу Дэ было 25 лет, его имя стало известно в провинциях Сычуань и Юньнань.
В 1922 г. местные милитаристы предлагали ему командовать дивизией. Чжу Дэ отказался, решив отправиться на учебу за границу, несмотря на то что ему было тогда уже 36 лет.
В том же 1922 г. Чжу Дэ встретился с вождем Гоминьдана Сунь Ятсеном, который предложил ему командовать частью своих войск на юге Китая. Чжу Дэ отказался и от этого предложения.
Тогда же Чжу Дэ встретился в Шанхае с одним из руководителей КПК Чэнь Дусю и выразил желание вступить в партию. Чэнь Дусю отказал Чжу Дэ в его просьбе, считая, что имеет дело с генералом старой армии, который еще не заслужил «классового доверия».
В сентябре того же года Чжу Дэ отправился во Францию, а затем в Германию. Там в декабре 1922 года он вступил в КПК по рекомендации Чжоу Эньлая. В Германии Чжу Дэ провел несколько лет.
Возвратившись в Китай, Чжу Дэ стал участником Наньчанского восстания 1 августа 1927 г., которое в КНР и в КПК считается днем рождения китайской Красной Армии, вооруженных сил КПК.
В 1928 г. под командованием Чжу Дэ и будущего маршала КНР Чэнь И была тысяча вооруженных бойцов. 28 апреля этого года в горном районе Цзинганшань Чжу Дэ впервые встретился с Мао Цзэдуном. 4 мая 1928 г. на массовом митинге Чэнь И объявил о соединении их вооруженных отрядов и о создании четвертого корпуса Рабоче-крестьянской Красной Армии Китая. Командиром корпуса стал Чжу Дэ, а представителем партии — Мао Цзэдун.