6 июля 1976 г. в 3 часа 01 минуту Чжу Дэ умер. [1]
Представляется, что последние месяцы жизни Чжу Дэ, первая половина 1976 г, это очень важное время его жизни и деятельности.
Чжу Дэ понимал, что ушли из жизни Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, что уже недееспособен Мао Цзэдун. Он считал, что настало его время.
В эти месяцы можно было видеть совершенно преобразившегося Чжу Дэ. Он помолодел, излучал энергию. Раньше долгие годы он казался беспомощным старцем, который не мог даже ходить. Весной и летом 1976 г. он всем своим поведением показывал, что сил у него достаточно. Он действительно рьяно взялся за работу и демонстрировал, что намерен вести себя как самый старший среди руководителей и по возрасту, и по положению.
Далеко не случайно он не упоминал тогда о Мао Цзэдуне, хотя тот был еще жив. Не случайно и то, что Чжу Дэ давал указания практически и формально первому руководителю того времени — Хуа Гофэну. В то же время Чжу Дэ демонстрировал свое желание общаться с простыми людьми. Совершенно очевидно, что Чжу Дэ отрицал «культурную революцию».
Если бы не болезнь, Чжу Дэ, несомненно, сыграл бы еще более важную роль в истории Китая.
За годы работы в Китае мне доводилось неоднократно видеть его.
Это был удивительно привлекательный человек. Общаясь с ним, вы сразу же чувствовали, что перед вами искренний и душевный человек, обладавший большим обаянием.
Помнится, в 1965 г., накануне «культурной революции», состоялась встреча Чжу Дэ с послом нашей страны в КНР С.Г. Лапиным. Мне довелось быть переводчиком нашего посла.
Это было время, когда многие официальные лица в КНР намеренно подчеркивали свою верность курсу Мао Цзэдуна на осуждение нашей страны, на критику всего, что делалось у нас, и, главное, нас обвиняли в том, что якобы мы виноваты в ухудшении двусторонних отношений.
Чжу Дэ вел беседу так, будто бы никакого ухудшения не было. Может быть, он полагал, что и это, как и «культурная революция», только временное отклонение от добрых взаимоотношений между нами.
Помнится, что мое первое впечатление о Чжу Дэ связано с его выступлением, которое мне довелось услышать в 1954 г. Чжу Дэ с поразительной откровенностью говорил о том, что он считает главной проблемой в КНР: о трудностях при налаживании отношений между городом и деревней, между крестьянами и рабочими, интеллигенцией, городским населением. Чжу Дэ считал необходимым создавать снабженческо-сбытовые кооперативы для продажи сельскохозяйственной продукции в городах. Он был увлечен этой идеей. Ощущалось, что он настроен на решение реальных проблем внутри Китая, и при этом, я уже говорил об этом, Чжу Дэ полностью исключал мысль о враждебном отношении к нашей стране.
В Китае, в КПК всегда были привлекательные политические деятели, которые думали и думают прежде всего об интересах людей, народа и в то же время считают, что между нашими странами должны существовать отношения сотрудничества, исключающие вражду, тем более военную, что это отвечает коренным интересам обеих наций. Чжу Дэ — выдающийся китайский политический деятель, всю жизнь посвятивший воплощению в жизнь именно этих идей и убеждений.
Глава четвертая
28 июля 1976 г. — день землетрясения
28 июля 1976 г. в КНР в районе города Таншаня (провинция Хэбэй) произошло землетрясение, которое по своим последствиям стало самым страшным в мире за последние четыре столетия. В результате этой трагедии погибли 242 769 человек, получили тяжелые травмы 164 851 человек.
Землетрясение произошло в точке с координатами 118,2 градуса восточной долготы и 39,6 градуса северной широты.
Это случилось в 3 часа 42 минуты 53,8 секунды 28 июля 1976 г. в Таншане — промышленном городе с миллионным населением. Город спокойно спал, когда в один миг произошло землетрясение, сила которого была такова, как будто на глубине 16 км взорвались одновременно 400 тех атомных бомб, что обрушились в свое время на Хиросиму; сила землетрясения составила 7,8 балла.
Проснулся близлежащий Тяньцзинь; в Пекине дрожали здания. Толчки ощущались на север от Таншаня вплоть до Харбина; на юг вплоть до Банбу, что в провинции Аньхой, и до провинции Цзянсу; на запад до Внутренней Монголии, до Нинся-Хойского автономного района; на восток до Бохайского залива и границ КНР на северо-востоке.
Катастрофу никто не ожидал. Позднее вспоминали, что за несколько дней до землетрясения странно вели себя рыбы и в водохранилище, и в аквариумах: они словно стремились выпрыгивать из воды, насекомые и птицы собирались в стаи и как будто не могли или не хотели сдвигаться с места. Повсюду бегали мыши.
Природа предостерегала людей.
Прибыло морской воды, которая стала мутной. Ныряльщики видели под водой полосы света. Вода в колодцах где-то уходила, а где-то ее уровень поднимался. Выключенные лампы дневного света загорались сами по себе. Было много странных явлений.
Той ночью кричали кошки; собаки не давали людям спать.
Перед самым землетрясением наступила полная тишина.
Сразу после первых ударов стихии четверо жителей Таншаня, понявших, что нужно немедленно и без прикрас рассказать о масштабах несчастья в Пекине, на автомашине помчались в столицу. В 8 часов утра они уже были в Госсовете КНР. Они рассказали о том, что Таншань, стерт с лица земли трем заместителям премьера Госсовета КНР: Ли Сяньняню, Цзи Дэнкую, Чэнь Силяню. Присутствовал и первый секретарь пекинского горкома КПК У Дэ.
На помощь пострадавшим были направлены 100 000 солдат, более 10 000 врачей и медсестер. Они быстро прибыли на развалины Таншаня.
Раненых вывозили во многие провинции и крупные города КНР. До 25 августа были отправлены 1569 железнодорожных составов с ранеными, 470 авиарейсов; 100 263 раненых были переведены в Пекин, Цзилинь, Ляонин, Шэньси, Хэнань, Хубэй, Цзянсу, Аньхой, Шаньдун, Чжэцзян, Шанхай.
Из-под завалов удавалось извлекать людей даже на тринадцатый и на пятнадцатый день после землетрясения.
Во время землетрясения в Таншане погиб 51 иностранец: датчане, французы, японцы.
Тысячи китайцев откликнулись на беду, стремясь оказать бескорыстную помощь пострадавшим, в то же время были задержаны более 1800 мародеров.
У всего того, что происходило после землетрясения, была и политическая сторона.
Это несчастье случилось в тот момент, когда в высшем руководстве партии и государства обстановка была крайне неблагоприятной для населения.
Прежде всего, это было время, когда официально продолжалась «великая пролетарская культурная революция», чьи идейно-теоретические и политические установки главенствовали. Эти установки не содействовали решению практических вопросов; они лишь осложняли жизнь людей.
Руководители были озабочены борьбой за власть накануне близкого ухода из жизни Мао Цзэдуна.
Мао Цзэдун был жив или еще жив. Однако он физически существовал, но не был дееспособен. Поэтому большинство руководителей предпочитали сохранять статус-кво и ничего не предпринимать до того, как Мао Цзэдун испустит последний вздох.
Ситуация характеризовалась тем, что после событий на площади Тяньаньмэнь в апреле 1976 г. из руководства был вытеснен Дэн Сяопин, но не репрессирован. У Дэн Сяопина стало меньше рычагов власти, однако и он, и другие старые руководители ждали своего часа, насколько это можно было в их положении, готовились к нему.
Собственно, речь шла не только о Дэн Сяопине, но о многочисленных кадровых работниках партии, часть из которых была отстранена от власти, часть репрессирована, а часть понижена в должностях. Вместе с тем были и такие старые руководители, которые сохраняли власть, особенно среди военачальников. Все они были настроены против «культурной революции» и ее выдвиженцев. Их взрыв назревал. Его сдерживало лишь то обстоятельство, что Мао Цзэдун был еще жив.
В грядущих событиях Дэн Сяопин мог играть важную роль. Мог оказаться на гребне новой волны. Но не как «лидер номер один», а вместе с другими старыми руководителями. Иными словами, имя Дэн Сяопина могло стать знаменем протеста. Он сам мог стать символом протеста, но реально он должен был считаться и делить власть с другими старыми руководителями.
Более того, у старых руководителей, особенно у тех, кто действительно подвергся репрессиям, были и свои взгляды, которые далеко не всегда совпадали со взглядами Дэн Сяопина.
В борьбе против выдвиженцев «культурной революции» Дэн Сяопин и другие противники «культурной революции» могли быть вместе. При выработке политики после «культурной революции» могли возникать разные предложения о пути движения Китая в будущее.
Практически высшим руководителем партии и государства был в то время Хуа Гофэн. Он полностью разделял теоретические взгляды Мао Цзэдуна, прежде всего и особенно — его теорию «культурной революции». Хуа Гофэн поднялся к вершинам власти на волне этой «революции», относясь к числу ее выдвиженцев. Вместе с тем он должен был считаться со старыми руководителями, особенно с военачальниками, когда речь шла о практических вопросах руководства партией и государством.
Активную роль играли в этот момент те, кого именовали «четверкой», входя в состав высшего руководства КПК и держа в руках многие рычаги власти. Чжан Чуньцяо претендовал на руководство правительством. Ван Хунвэнь — на руководство партийным аппаратом. Яо Вэньюань — на руководство фронтом пропаганды и агитации, руководство идеологическим фронтом. Цзян Цин «примеривала платье будущей императрицы» Китая. Во всяком случае в сфере идеологии, пропаганды господство идей «культурной революции» и власть их проводников были подавляющими.
Более того, в номенклатуре КПК, спустя десять лет после начала «культурной революции», значительную часть составляли выдвиженцы «культурной революции», так что «четверка» не была одинока. Все они хотели сохранять свое положение и готовы были любыми методами бороться за свои посты и власть.
Напомним, что в момент землетрясения из жизни уже ушли и Чжоу Эньлай, и Чжу Дэ, иными словами, не было ни главы правительства, ни главы парламента страны, хотя формально эти посты были заняты, но эрзац-руководители исполнительной и законодательной власти не имели авторитета умерших и не были столь умелыми руководителями практической работы, работы по руководству государственными учреждениями.