командовали, были расквартированы в Северном Китае, в районе Пекина; командиры этих частей были их подчиненными или учениками.
Сун Шилунь в разговоре с Е Цзяньином сказал: «Старый маршал, докладываю тебе, что мы приготовили даже соломенные сандалии на тот случай, если, паче чаяния, дело обернется не так, как мы предполагаем. И тогда нам останется только уйти в горы и партизанить. Хорошо еще, что в этих местах мне хорошо знаком рельеф местности».
Су Юй, понизив голос, добавил: «А если придется, то тогда тебя мы понесем на носилках».
Е Цзяньин с уверенностью произнес: «Вы далеко глядите. Действительно, надо иметь в виду и самое худшее. Однако мы должны приложить максимальные усилия и хорошо сделать наше дело. Я верю, что мы сумеем победить их!»
Ван Хунвэнь вызвал из Шанхая в Пекин одного из своих доверенных лиц — Сюй Цзинсяня — для доклада ему и Чжан Чуньцяо о том, как идет подготовка народного ополчения, и для обсуждения плана действий.
«Четверка» считала народное ополчение своего рода «вторыми вооруженными силами» или параллельными вооруженными силами.
Еще в 1967 г. Чжан Чуньцяо, который являлся тогда главной опорой «штаба» Мао Цзэдуна по руководству «культурной революцией» и захвату власти у прежнего парткома города в Шанхае, приказал при только что образованном новом органе власти — шанхайском революционном комитете — создать штаб по руководству силами, действующими под лозунгом, выброшенным Цзян Цин: «Нападать словом, защищаться с оружием в руках». Тогда Чжан Чуньцяо дал установку: «Защищать революцию, осуществляемую людьми с перьями в руках, в опоре на винтовки». В этих целях Чжан Чуньцяо и создал свои собственные вооруженные силы.
В следующем, 1968-м году, Ван Хунвэнь прямо заявлял: «Сумеем ли мы наладить строительство этих наших сил, это как раз и есть вопрос о власти».
На протяжении нескольких следующих лет они расширяли эту вооруженную организацию, выделяли средства, наладили производство вооружения, создавали материальную базу.
В сентябре 1975 г. Ван Хунвэнь побывал в Шанхае и сказал своим единомышленникам: «Меня беспокоит то, что армия не находится в наших руках. Поэтому необходимо создавать штаб по руководству народными ополченцами, слить его с отделом вооружения шанхайского горкома партии. И это не формальный вопрос, а проблема стратегического значения. Шанхайское ополчение создали мы с Чжан Чуньцяо, а вы должны у меня это дело наладить. В настоящее время вы должны быть морально готовы. Когда они вознамерятся нанести удар, тогда это и будет испытанием и покажет, способны ли мы выдержать их удар».
В августе 1976 г., когда Мао Цзэдун был при смерти, выдвиженцы «культурной революции» полагали, что приближается время борьбы за власть. При этом свою роль должны были сыграть и «вторые вооруженные силы».
Тогда в Шанхай приехал один из военачальников, который сначала поддерживал Линь Бяо, а затем стал ориентироваться на Цзян Цин. Этот генерал Дин провел в Шанхае совещание с руководителями города Ма Тяньшуем, Сюй Цзинсянем, Ван Сючжэнь. Генерал сказал им: «Если, паче чаяния, в Шанхае что-нибудь случится, то я окажу содействие. Меня более всего беспокоит 60-я армия, которая расквартирована в окрестностях Шанхая. Эта армия моим приказам не подчиняется. Вы должны быть готовы на этот случай».
Руководители Шанхая спросили: «Нельзя ли передислоцировать эту армию, отвести ее от Шанхая?»
Генерал Дин ответил: «Это невозможно. Даже для того, чтобы изменить место расквартирования одной роты, и то требуется санкция военного совета ЦК КПК, что уж тут говорить о целой армии! Кроме того, если в такой момент, как сейчас, затеять переброску войск, это произведет обратный эффект и вызовет у них подозрения».
«Что же делать?» — Сюй Цзинсянь и Ван Сючжэнь посмотрели на Ма Тяньшуя.
Ма Тяньшуй сказал: «Надо поторопиться и усилить вооружение всего городского народного ополчения, немедленно открыть арсеналы, выдать ополченцам дополнительно оружие и боеприпасы. Нужно быть готовыми действовать в любой момент!»
Штаб ополчения начал стремительно действовать: начиная с 15 августа они выдали ополченцам более 74 тысяч единиц различного стрелкового оружия, более 300 орудий, более 100 миллионов патронов.
Ван Хунвэнь и Чжан Чуньцяо ежедневно поддерживали связь с Шанхаем. Но этого им казалось недостаточно. Поэтому 21 сентября они и вызвали в Пекин Сюй Цзинсяня.
Сюй Цзинсянь доложил о подготовке ополчения.
Чжан Чуньцяо подчеркнул, что следует готовиться не к схватке, а к войне по-настоящему, создавая необходимые запасы продовольствия и прочего; развитие обстановки в этом смысле не зависит от воли людей; на шанхайском ополчении лежит большая ответственность, если иметь в виду возможные направления развития классовой борьбы.
23 сентября Ван Хунвэнь позвонил в Шанхай Ван Сючжэнь и сказал: «Необходимо повышать бдительность; борьба никоим образом не закончилась; буржуазия внутри партии ни в коем случае не смирится».
28 сентября Чжан Чуньцяо направил в Шанхай своего секретаря Сяо Му со следующими указаниями постоянному комитету шанхайского горкома КПК:
«Необходимо постоянно изучать ситуацию в области классовой борьбы; с одной стороны, следует повышать бдительность, с другой стороны, следует повышать уверенность в своих силах.
Конечно же, необходимо видеть сложные изломы и повороты; видеть то, что у буржуазии все еще имеются силы; весь вопрос ныне в том, кому удастся взять верх.
Шанхаю еще не приходилось по-настоящему проходить через серьезные испытания; вот Линь Бяо пытался подчинить себе Шанхай, но никто не оказывался для Шанхая авторитетом».
Сторонники Чжан Чуньцяо понимали, что хотя Чжан Чуньцяо и выражался иносказательно и туманно, но суть его указаний сводилась к тому, что кое-кто пытается поставить Шанхай под свой контроль, а потому в Шанхае следует быть готовыми воевать. Чжан Чуньцяо ориентировал своих сторонников в Шанхае на мобилизацию их сил и на подготовку к выступлению.
Цзян Цин стремилась к тому, чтобы стать «императрицей», занять высший пост в КПК. При этом она видела самого опасного врага в Е Цзяньине. Формально Е Цзяньин был в это время лишен права распоряжаться повседневной деятельностью военного совета ЦК КПК, однако фактически армия по-прежнему подчинялась ему. В этом была сила Е Цзяньина и слабость Цзян Цин и ее сторонников.
Цзян Цин во время «культурной революции» неоднократно пыталась «свергнуть» Е Цзяньина. Однако Мао Цзэдун помнил о том, что в 1930-х гг., во время северо-западного похода, именно Е Цзяньин в решающий момент борьбы между Мао Цзэдуном и Чжан Готао спас и Мао Цзэдуна, и его ЦК.
После гибели Линь Бяо в 1971 г. Цзян Цин изменила тактику и попыталась привлечь Е Цзяньина на свою сторону.
Цзян Цин никогда ранее не бывала у Е Цзяньина. Однако в то время она навестила его. Во время беседы Цзян Цин попыталась наладить личные отношения, но Е Цзяньин был сдержан. Беседа ни к чему не привела. Е Цзяньин даже не откликнулся на просьбу Цзян Цин познакомить ее с его детьми.
Цзян Цин попыталась пригласить Е Цзяньина на обед. Но он отказался, сославшись на нездоровье.
Как-то раз Е Цзяньин и Цзян Цин вместе принимали иностранную делегацию. После приема Цзян Цин предложила сфотографироваться. Е Цзяньин не стал отказываться. Фотография была сделана. Цзян Цин велела ее увеличить и отправила Е Цзяньину. Он положил ее на самое дно своего письменного стола и сказал своим детям, что Цзян Цин, очевидно, рассчитывала, что он вставит свою фотографию со «знаменосцем» «культурной революции», с Цзян Цин, в рамочку и поставит на видном месте, но он не станет этого делать и отправит фотографию на дно самого глубокого ящика своего стола: «Пусть ее мыши сгрызут!»
Не дождавшись благодарности Е Цзяньина, Цзян Цин рассердилась. Во время кампании «критики Линь Бяо и критики Конфуция», Цзян Цин направляла острие нападок и против Чжоу Эньлая, и против Е Цзяньина. В ходе кампании «нанесения контрудара по правоуклонистскому пересмотру дел» Цзян Цин и ее единомышленники добились лишения Е Цзяньина права руководить повседневной деятельностью военного совета ЦК КПК. После смерти Мао Цзэдуна Цзян Цин рассчитывала расправиться с Е Цзяньином.
19 сентября 1976 г. Цзян Цин много раз звонила и настаивала на созыве заседания «постоянного комитета политбюро ЦК КПК». При этом, как уже упоминалось, она включала и себя, и Мао Юаньсиня в число членов этого «постоянного комитета», а Е Цзяньина «оставляла за бортом». На заседании, которое состоялось тогда, Цзян Цин, Ван Хунвэнь и Чжан Чуньцяо вынуждали присутствовавших согласиться на то, чтобы документы и материалы Мао Цзэдуна были переданы Цзян Цин и Мао Юаньсиню. Вероятно, Цзян Цин стремилась уничтожить документы, которые могли бы стать препятствием на пути принятия решения о занятии ею высшего поста в партии. Она могла бы также использовать эти материалы для расправы с неугодными ей людьми.
29 сентября Цзян Цин и иже с ней подняли скандал на заседании политбюро ЦК партии, в частности, в связи с вопросом о том, возвращаться ли Мао Юаньсиню в провинцию Ляонин, и вынуждали ЦК партии передать власть в руки Цзян Цин.
При этом Цзян Цин громко заявила: «Нельзя допустить того, чтобы Мао Юаньсин вернулся в Ляонин; он должен быть оставлен здесь для того, чтобы подготовить доклад к третьему пленуму ЦК КПК!»
Чжан Чуньцяо сказал: «Сегодня нужно решить вопрос о работе товарищ Цзян Цин!»
И только решительное сопротивление других членов политбюро не дало им возможности осуществить свой замысел.
Одновременно Е Цзяньин получил сообщение о том, что ополчение в Шанхае уже полностью вооружено и ждет приказа о выступлении. В Пекине ополченцы в Пекинском университете и в Университете Цинхуа тоже были приведены в состояние мобилизационной готовности.
Ван Хунвэнь имел резиденцию в 300 метрах от дома Е Цзяньина в горах Сишань. В эти дни Ван Хунвэнь стал часто наведываться в эту резиденцию.
Е Цзяньин опасался того, что Ван Хунвэнь через подслушивающие устройства сможет узнать содержание бесед, которые в те дни часто проходили у него с военачальниками. Специалисты из генштаба НОАК проверили здание и не нашли прослушивающих устройств. Однако Е Цзяньин стал разговаривать с военачальниками в галерее у туалетной комнаты; при этом он включал воду и радиоприемник. Е Цзяньин в это время почти перестал спать. Он также обращал большое внимание на вопросы своей безопасности.