Е Цзяньин жил тогда в резиденции, которая называлась Юйцюаньшань, то есть «Гора, где бьет яшмовый источник».
3 октября 1976 г. во второй половине дня Е Цзяньина навестил Ли Сяньнянь. Визиту Ли Сяньняня предшествовали важные события.
Дело было в том, что только 29 сентября после заседания политбюро ЦК КПК Хуа Гофэн по-настоящему осознал всю серьезность ситуации.
За несколько дней до этого состоялась беседа Е Цзяньина с Хуа Гофэном. Когда заговорили о способе решения вопроса о «четверке», Хуа Гофэн предложил созвать расширенный 3-й пленум ЦК КПК 10-го созыва.
Е Цзяньин полагал, что в руках у «четверки» уже сосредоточена очень большая часть власти; эти лица не прислушивались к голосу разума, они постоянно скандалили во время партийных заседаний, вели себя нагло и беспардонно. И если созвать 3-й пленум ЦК партии, то они вполне способны на то, чтобы объединить все свои силы и, не разбираясь в средствах и методах, захватить в свои руки руководство пленумом, и даже могли пойти на применение вооруженной силы. Поэтому необходимо предпринять решительные меры для того, чтобы решать вопрос о «четверке».
Исходя из этого, Е Цзяньин со всей серьезностью указал на следующее обстоятельство: «“Четверка” представляет собой самую настоящую контрреволюцию. Наша борьба против них — это борьба не на жизнь, а на смерть! По своему характеру эта борьба давно уже вышла за рамки борьбы внутри партии».
Услышав эти слова, потрясенный Хуа Гофэн сказал, что он должен дополнительно обдумать ситуацию и, в соответствии с развитием ситуации, заново принять окончательное решение.
А ситуация к этому времени уже достигла в своем развитии опасного рубежа. «Четверка» уже несколько раз предприняла попытки заставить передать ей власть и не добилась успеха, поэтому они пошли на еще более решительные меры и готовились осуществить свой план политического переворота.
В идеале они стремились к тому, чтобы создать такую угрозу на местах по всей стране, в силу которой ЦК партии, старые руководители в ЦК партии должны были бы им подчиниться.
Они начали создавать трудности в различных районах страны. Начали с Шанхая и Чанша, где стали распространять давно уже сфабрикованные ими документы с обвинениями в «преступлениях» в адрес Е Цзяньина, Хуа Гофэна и других руководителей партии; и при этом требовали свергнуть их.
Одновременно они требовали, чтобы Цзян Цин «взошла на трон», стала председателем ЦК КПК, а Ван Хунвэнь, Чжан Чуньцяо, Яо Вэньюань стали бы заместителями председателя ЦК КПК.
Таким образом, «четверка» начала с ЦК партии и задумала разделаться с Е Цзяньином, Хуа Гофэном и другими, тайно погубить Дэн Сяопина, а затем в спешном порядке созвать так называемый «3-й пленум ЦК КПК 10-го созыва» и одобрить все содеянное, освятив все это именем пленума, его решениями.
Что же касается упомянутого 3-го пленума, то еще при жизни Мао Цзэдуна, тогда, когда он был на смертном одре, «четверка» тайно создала особую группу, в которую входили ее сторонники из Шанхая и за работу которой отвечал Мао Юаньсинь, и вела, таким образом, подготовку к этому пленуму. «Четверка» уже подготовила и отпечатала проекты и политического доклада 3-му пленуму ЦК партии, и другие документы. Они ждали только успеха своего политического переворота, чтобы распространить для сведения всей партии эти «важнейшие документы». У «четверки» был план в случае возникновения для нее трудностей двинуть в ход танки, пустить их по главной улице Пекина Чанъаньцзе и таким образом силой взять власть в свои руки.
После устранения «четверки» в официальной печати КНР ситуация того времени оценивалась следующим образом: соревнование между этими двумя силами было весьма специфичным; это была борьба справедливости против зла, борьба света против тьмы; это был заговор против заговора; это была революция против контрреволюции; и результатом этого состязания было, конечно же, не решение вопроса о том, кто персонально станет победителем, а то, у кого полетят головы, а кто останется в живых; это было дело громадного значения.
Настал решающий момент. Оба лагеря были готовы к схватке.
Однако случилось так, что Хуа Гофэн по-прежнему никак не мог принять решение. Наконец Хуа Гофэн приехал к одному из старых руководителей, заместителю премьера Государственного совета КНР, отвечавшему за работу экономики страны, Ли Сяньняню и обменялся с ним мнениями. Хуа Гофэн написал записку и попросил Ли Сяньняня передать его записку Е Цзяньину.
Ли Сяньнянь был недоволен деятельностью «четверки». И пока условия не созрели, он, сказавшись больным, находился в больнице и на отдыхе несколько месяцев. Внешне он был невозмутим и молчалив. Но в душе он был до крайности озабочен ситуацией, судьбой партии и государства. Теперь, в самый опасный момент, пренебрегая опасностью, он взял на себя важную миссию. Под предлогом посещения ботанического сада в горах Сяншань он отправился в горы, а оттуда в резиденцию Е Цзяньина, в Юйцюаньшань.
Встретившись с Е Цзяньином, Ли Сяньнянь передал ему записку Хуа Гофэна. В ней было написано:
«Маршал Е Цзяньин! Ситуация в настоящее время является критической. Необходимо срочно решить, что делать. Принимай решение, и это будет правильно».
Е Цзяньин прочитал записку и сказал Ли Сяньняню: «Речь идет о борьбе не на жизнь, а на смерть. Обстановка требует от нас немедленного решения!»
Ли Сяньнянь кивнул: «Совершенно верно, ты прав. Если мы плохо сработаем, нам не сносить головы!»
Е Цзяньин в начале их разговора включил радиоприемник. Однако он не слишком полагался на то, что приемник заглушает их беседу. Поэтому Е Цзяньин и Ли Сяньнянь далее стали обмениваться мнениями в письменном виде. Они сидели за столом и писали друг другу то, что хотели сказать. Их мнения совпали.
Затем к Е Цзяньину приехали еще несколько членов политбюро ЦК КПК. Они обсуждали план разгрома «четверки».
Решение было принято. 5 октября 1976 г. Е Цзяньин вызвал к себе Ян Чэнъу и сказал: «Поезжай к маршалу Не Жунчжэню и скажи, что мы обсудили и договорились; и еще раз скажи ему, что он может быть спокоен». Ян Чэнъу немедленно передал это послание Не Жунчжэню.
После этого началась практическая подготовка операции. Обычно Е Цзяньин занимался только крупными проблемами, не вникая в мелочи и подробности. В этом он полагался на инициативу исполнителей. Однако в данном случае он внимательнейшим образом сам определял и каждое имя в списке участвовавших в операции, и характер его задания.
Другая сторона в начале октября также действовала самым активным образом.
1 октября Цзян Цин в Университете Цинхуа настраивала своих сторонников: «Кое-кто хотел бы погубить меня. Кое-кто замышляет убить меня. Я готова к тому, что меня во второй раз в моей жизни захотят похитить. Я всегда ношу с собой кинжал в целях самообороны». Она вынимала из сумки большой кинжал и демонстрировала его собравшимся.
Цзян Цин также говорила: «Я готова поклясться перед вами, перед молодежью, что я буду бороться, что я еще способна вести борьбу. Я должна закаляться, укреплять свое здоровье, чтобы бороться с ними!» (Попутно можно отметить, что Цзян Цин берегла свое здоровье. Во время «культурной революции» она ежедневно плавала в бассейне и совершала прогулки на лошади, подаренной ей выдвиженцами.)
Когда кто-то хотел ее сфотографировать, она сказала: «Оставьте специально фотопленку до той поры, когда произойдут важные политические события, вот тогда и будете снимать». Кто-то угостил ее яблоком. Она сказала: «Я это яблоко сохраню, а когда произойдут важные политические события, тогда и можно будет съесть его». Точно так же она реагировала на предложение университета сделать о ней документальный кинофильм.
Разъясняя простым людям все эти высказывания Цзян Цин, студенты пекинского Университета Цинхуа говорили: «Через несколько дней вы услышите великую радостную весть!»
2 октября Ван Хунвэнь вызвал к себе фотокорреспондента агентства Синьхуа, чтобы подготовить свой официальный фотопортрет и фотографию, на которой он был бы изображен за своим письменным столом в рабочем кабинете. Корреспондент спросил, с какой целью будет делаться официальный фотопортрет. Ван Хунвэнь, лукавя, ответил: «Пригодится для траурного митинга!» Затем он из десятка своих фотографий отобрал две и приказал корреспонденту сделать его портрет похожим на портрет Чжоу Эньлая, соответствующим образом подретушировав его, а затем увеличить и прислать ему, а также подготовиться к выпуску и распространению его портретов в массовом порядке.
В тот же день Чжан Чуньцяо, узнав о том, что Хуа Гофэн рассмотрел и утвердил доклад министерства иностранных дел, вычеркнул из текста содержавшееся там ранее высказывание Мао Цзэдуна, заметив, что «это не следует доводить до нижестоящих» (очевидно, речь шла о словах Мао Цзэдуна в адрес Хуа Гофэна: «Если дело в твоих руках, я спокоен»—Ю.Г.). Вместе с Яо Вэньюанем они дали задание своим сторонникам, пользовавшимся псевдонимом «Лян Сяо» (то есть «Два Университета» — Пекинский университет и Университет Цинхуа), быстро изготовить и опубликовать статью в этой связи, чтобы соответствующим образом настраивать общественное мнение.
И тогда же Чжан Чуньцяо набросал для себя нечто вроде программы действий (в каком-то смысле его поступок напоминал действия Линь Бяо, у которого тоже был свой план, известный под названием «Проект номер 571», то есть — «Проект вооруженного восстания»), В этом документе говорилось:
«История и реальность. Теперь.
Эпоха.
Революция и диктатура. Как осуществлять революцию.
Как укреплять политическую власть.
Убивать (людей)».
Вероятно, в этом «убивать (людей)» и была цель и суть «четверки», — считали ее противники.
В тот же день «четверка» обсуждала план осуществления своего «контрреволюционного заговора». Все четверо по этому случаю сфотографировались «на память, для истории».
3 октября Цзян Цин была особенно оживленна. Она совершила прогулку по парку Цзиншань. Обычно она боялась ветра и, кутаясь, закрывала лицо. В этот день все было наоборот. При этом она улыбалась и позировала фотографу. Были сделаны 17 ее фотографий.