Мао Цзэдун придавал большое значение утверждению своего государства в сообществе стран мира. Тут он стремился перехватить знамя национализма, патриотизма из рук Чан Кайши. Он старался доказывать и подчеркивать, что он и его коллеги по партии являются прежде всего не коммунистами, а китайцами, представляют прежде всего свою нацию, являются ее единственными настоящими или подлинными представителями, что они патриоты Китая и что для них на первом месте стоят интересы китайской нации.
Государство, созданное Мао Цзэдуном и КПК, сначала не было широко признано. Оно оказалось на другом берегу от большинства стран мира. Только СССР и его невольные союзники установили дипломатические связи с Мао Цзэдуном и его государством.
Однако со временем Мао Цзэдуну удалось добиться признания КНР мировым сообществом, во всяком случае, большинством государств мира. Вернее, был признан факт: КНР существовала как политическая реальность десятки лет, и с ней было необходимо сожительствовать.
Важно, однако, отметить, что признание КНР мировым сообществом, приход ее представителей вместо делегатов Китайской Республики в ООН и в Совет Безопасности ООН, установление дипломатических отношений между Пекином и Вашингтоном, Токио и другими столицами — все это оказалось возможным только после того, как Мао Цзэдун идеологически разорвал отношения с Москвой, порвал отношения между двумя партиями — КПСС и КПК, а затем пролитой кровью наших пограничников показал, что он противопоставляет Китай России как нацию нации, что он считает нашу страну врагом китайской нации.
В этих целях Мао Цзэдун сначала теоретически подтвердил территориальные притязания Китая и китайцев как нации к России как нации, а затем и практически начал военные действия против нашей страны на границе, дал приказ своей армии первыми стрелять и первыми пролить кровь наших людей в пограничной войне против нашей страны. Хотя военные действия из-за боязливости Мао Цзэдуна и не приобрели широких масштабов, однако они явились сигналом, заставили всех в мире убедиться в том, что Мао Цзэдун отказывается от союзных, союзнических, дружественных, добрососедских отношений, от отношений взаимопомощи или сотрудничества, даже просто от мирного сосуществования с нашей страной.
Вместо всего этого Мао Цзэдун перевел отношения между нашими странами на рельсы конфронтации, военного противостояния. Он ориентировал и нацелил свое государство, партию, население на подготовку к войне против нашей страны. В его внешней политике стали главенствовать две идеи: одна — о неизбежности мировой, в том числе термоядерной, войны и другая — о необходимости видеть в нашей стране военного врага и территориального должника китайской нации.
Итак, Мао Цзэдун в области политики на мировой арене постарался представить свое государство как нацию, которая совершенно самостоятельна, что находило свое выражение прежде всего в проводившейся Пекином политике конфронтации с нашей страной, с которой он, казалось бы, был неразрывно связан общей идеологией, общей борьбой, историей и главными национальными интересами.
Более того, главные усилия Мао Цзэдуна во времена его более чем четвертьвекового правления в материковом Китае были направлены, во-первых, конечно же, на сохранение власти в своих руках и, во-вторых, на то, чтобы с его государством считались в мире и боялись его. До конца своей жизни Мао Цзэдуну удалось, образно говоря, усидеть на троне вождя и создать в мире прочное представление о КНР как о «стране Мао Цзэдуна», как о государстве, которое способно на немыслимые с точки зрения здравого ума акции, на военные действия и авантюры или, во всяком случае, которое ведет подготовку к войнам, создает максимально возможные для нее в каждый данный момент мощные вооруженные силы, которые оно не поколеблется применить для того, чтобы «наказать» «непокорных» соседей в первую очередь, а также которое идеологически и морально готовит к войне свое население. Последствия такого рода политики и действий Мао Цзэдуна пришлось испытать на себе и нашей стране, и Индии, и Вьетнаму, и Монголии, да и в определенной степени и Корее, и Японии, не говоря уже о Тайване.
По сути, эти два направления политики Мао Цзэдуна требовали создания вполне определенной идеологии, в духе которой и воспитывались целые поколения людей в КНР.
Тут выделялись две главные идеи.
Первая: исходя из китаецентристских представлений, из своеобразного «центропупизма», в КПК и в КНР утверждали, что Мао Цзэдун — это величайший вождь всех времен и народов, конечно же, значительно превосходящий и китайских, и иностранных лидеров, в том числе советских, включая В.И. Ленина и И.В. Сталина, не говоря уже о Н.С. Хрущеве и Л.И. Брежневе.
Вообще говоря, вероятно, надо бы иметь в виду, что все рассуждения советской пропаганды о том, что В.И. Ленин был первым по счету деятелем во всем мире, который оказал самое большое воздействие на ход мировой истории в XX веке, действительно нуждаются в весьма существенной поправке.
Все-таки не В.И. Ленин и не под его воздействием, а в основном отдельно и самостоятельно именно Мао Цзэдун сумел поставить под свою власть государство с самым многочисленным населением на Земле. И если в СССР хвастались размерами территории, говоря об «одной шестой части суши», то Мао Цзэдун мог хвастаться точно так же своим населением, которое составляет одну пятую часть населения нашей планеты. Мао Цзэдун возглавлял созданное им государство на протяжении целой четверти всего двадцатого столетия. «Заслуга» распространения коммунистических идей и внедрения их в умы наибольшего числа людей на Земле также принадлежит Мао Цзэдуну. Если же говорить о том, сколько людей пострадали от эксперимента, произведенного над ними коммунистическими партиями, то опять-таки в мире в целом «пальма первенства» и тут принадлежит Мао Цзэдуну и его партии, а не КПСС и не ее руководителям. Мао Цзэдун считался в КПК и в КНР высшим лидером всей Земли на все времена; по количеству людей, вынужденных подчиняться ему, он, конечно, далеко превзошел «товарища И.В. Сталина», не говоря уже о В.И. Ленине.
Вторая идея: нация Чжунхуа, или китайская нация, нация ханьцев, — это самая многочисленная и самая главная нация на Земле, которая на протяжении всей истории человечества отличалась и отличается в настоящее время способностью ассимилировать и переваривать, превращая их в себя, все другие нации, которым случалось приходить с ней в соприкосновение или с которыми она приходила в соприкосновение. Из такого сожительства нация Чжунхуа всегда выходила победительницей, просто растворяя в себе другие нации. Что же касается территории нации Чжунхуа, то оказывалось, что замах делался на большую часть нашей станы, включая Дальний Восток, Сибирь, Среднюю Азию, вплоть до побережья Черного моря; а также на значительную часть государств Азии. Выдвигалась также теория о принадлежности к нации Чжунхуа и аборигенов Америки, во всяком случае Северной Америки, хотя речь шла, в частности, об американских индейцах.
Одним словом, Мао Цзэдун претендовал на то, чтобы при его жизни, во всяком случае, а желательно и после его смерти его считали первым и единственным такого рода вождем на всей планете, а его нация считала бы себя первой нацией на Земле, нацией, которая обладала высшей цивилизацией изначально и лишь на время утратила это положение, но должна возродиться и занять ведущее место в мире. Именно поэтому Мао Цзэдун внедрял и оставил после себя главный лозунг и завет для современного, а возможно, и будущего Китая: «Возродить нацию Чжунхуа!» В определенном смысле Мао Цзэдун спекулировал на идее «реванша» китайцев как нации на мировой арене.
Здесь теории коммунистического и социалистического толка применялись и использовались только для того, чтобы подкреплять в необходимых случаях правомерность подчинения всех людей на Земле, как интернационального единства, единому центру, то есть Мао Цзэдуну, его нации, его партии, его столице, его государству.
Внутри страны, внутри континентального Китая, Мао Цзэдун показал себя жесточайшим тираном, в сравнение с которым по масштабам его деятельности не идут даже такие диктаторы XX века, как Гитлер и Сталин. Мао Цзэдун внимательно изучал как теории, оправдывавшие тотальный террор против своего и чужих народов, так и политическую практику, постановку дела политического сыска, того, что именовалось государственной и общественной безопасностью при Гитлере и при Сталине, взял их опыт и усовершенствовал его.
Например, в СССР одним из проявлений беззакония было создание так называемых «особых совещаний», «троек», которые заочно судили людей и приговаривали их к смерти. В «стране Мао Цзэдуна» была учтена гипотетическая вероятность того, что после смерти диктатора возможна постановка вопроса о незаконности, противоправности действий таких «особых совещаний», так как, так или иначе, они все-таки входили в систему органов суда и прокуратуры, судебной власти. В КНР людей преследовали, гноили в тюрьмах, осуждали и убивали, но формально уже как бы в чисто партийном порядке. Внутри КПК создавалась группа по особому делу того или иного человека, которая и решала его судьбу. Придраться с точки зрения закона к таким решениям и приговорам формально было невозможно, так как это выходило как бы за рамки законов и за пределы государственной деятельности. КПК оказывалась при этом и действительно была при правлении Мао Цзэдуна выше и вне законов государства, вне поля деятельности любых, в том числе прокурорских и судебных, органов государственной власти. Мао Цзэдун и его приверженцы сами решали судьбы людей, наказывали и казнили их, так сказать, «в партийном порядке».
За годы правления Мао Цзэдуна погибли многие миллионы людей. Сегодня, когда КПК находится у власти в КНР, нет и речи об открытии архивов, о предании гласности подлинной картины того, что происходило в КНР при правлении Мао Цзэдуна. Тем не менее властям пришлось, очевидно сквозь зубы, признать, что только во время так называемой «культурной революции», в 1966–1976 гг., репрессиями было затронуто, по официальным данным, более ста миллионов человек, то есть каждый десятый человек в стране. Десятки миллионов крестьян пострадали и погибли во время «трехлетия великого голода» (1959–1961 гг.), явившегося следствием осуществления политики «трех красных знамен», то есть важных направлений политики Мао Цзэдуна: «генеральной линии партии» на ускорение темпов работы, вернее, на бессмысленную и убийственную, в буквальном смысле этого слова, эксплуатацию людей в интересах Мао Цзэдуна и номенклатуры КПК, а также «народных коммун» и «великого скачка». Все эти «красные знамена» были попыткой осуществления безумных мечтаний Мао Цзэдуна об «общности имущества». При этом он считал естественным лично и единолично распоряжаться всем «имуществом» в стране, включая жизни людей в КНР.