К этому можно присовокупить упоминание о том, что в годы «культурной революции», в КНР осуществлялась политическая установка Мао Цзэдуна, в соответствии с которой грамотная городская молодежь, юноши и девушки, окончившие среднюю школу, были обязаны оставлять свои семьи, родителей, братьев, сестер, родных и отправляться на неопределенное время «вниз, в деревню; вверх, в горы», то есть из городов в сельские районы страны, где они попадали в первобытные условия, оказывались без поддержки родных, где каждый из них оказывался в полной власти местных партийных функционеров, которые могли издеваться над ними, могли насиловать девушек, избивать юношей, заставлять заниматься рабским трудом.
Миллионы и миллионы детей города были отправлены на годы и годы в деревню по прихоти Мао Цзэдуна. Сколько из них погибло, скольким сломали судьбы — об этом при власти КПК узнать негде.
Городское население Китая теряло самое дорогое, что у него было, — своих детей. Партийные функционеры получали самое главное, к чему стремились: власть над людьми, возможность удовлетворять свои самые низменные инстинкты. Мао Цзэдун наслаждался тем, что ему подчинялись все и тем самым осуществлялась его идея о том, что знания ни к чему обычным китайцам, что тех, кто получил какое-то образование в городах, необходимо «опустить» до уровня рабов номенклатуры в деревне.
Мао Цзэдун и его номенклатура, номенклатура КПК, в ходе этой кампании, по сути, буквально пожирала детей города, образованную молодежь. Все это свидетельствовало о бесчеловечности Мао Цзэдуна и его идей, его политической партии, о его политике, направленной на «расчеловечивание» человека и превращение его в «политическое животное».
Две категории людей в китайском обществе Мао Цзэдун ненавидел более всего, хотя он вообще был человеконенавистником в самом широком смысле этого слова. Интеллигенцию и крестьянство. Интеллигентов за то, что они раньше и зорче других видели все безумие его политики, ее пагубность для людей в КНР и за ее рубежами. Крестьян за то, что те инстинктивно старались сохранить свою собственность, имущество своей семьи, а следовательно, не принимали, отвергали главную идею теории, которую он исповедовал, — идею «общности имущества».
При этом на практике оказывалось, что население должно было, по Мао Цзэдуну, оставаться «пролетариатом» или «неимущими людьми», а аппарат его власти, номенклатура его партии становилась в его государстве чиновниками без ответственности перед народом, но с властью над людьми, осуществлялась формула «власть без ответственности». Существовала «власть власти». Таким образом, номенклатура фактически оказывалась собственником всего имущества и жизней всего населения страны. Мао Цзэдун сам говорил, что для него не существует «ни Неба, ни закона».
Номенклатура Мао Цзэдуна была в его государстве имущим классом. Имущество или собственность складывалась при этом и из людских жизней и людских судеб, и из материальных привилегий, материальной собственности. Мао Цзэдун был в этом «царстве» самым крупным собственником, ему принадлежала абсолютная власть над жизнями миллионов, и он мог по своей прихоти распоряжаться всеми материальными богатствами в стране.
Можно сказать и по-иному: коммунистическая идея при ее воплощении Мао Цзэдуном оказывалась властью над людьми, лишенными и власти, и имущества, чиновников, номенклатуры, которые соединяли в себе три главных качества: эгоизм, собственнический инстинкт и человеконенавистничество или бесчеловечность. Именно по этой причине в конечном счете этот режим, эта система должны были рухнуть.
Мао Цзэдун был гением разрушения и насилия. Народ КНР можно считать несчастным. Он попался на удочку демагогии и легковерно клюнул на обещания Мао Цзэдуна, был обманут его демагогией, его речами о наступлении мира и покоя после многолетних войн, о наступлении демократии и сотрудничества ряда партий в стране.
На самом же деле за весь двадцатый век китайцы пользовались миром и возможностью более или менее нормального развития, конечно с известными ограничениями, всего десять лет. Это десятилетие наступило вскоре после смерти Мао Цзэдуна и продолжалось с 1979 г. по начало 1989 г. Все остальное время, в том числе и особенно при правлении Мао Цзэдуна, а также тогда, когда он рвался к власти, было временем войн, потрясений, смут, катаклизмов, когда жизнь людей подвергалась опасностям, создававшимся политикой тех или иных лидеров и, может быть, прежде всего Мао Цзэдуна.
Итак, к чему же привело более чем четвертьвековое, с 1949 по 1976 г., правление Мао Цзэдуна в континентальном Китае?
Прежде всего, к ставшему очевидным после его смерти для всех или почти всех в Китае громадному по своим масштабам и глубокому кризису, многостороннему в своих проявлениях. Сюда включается политический кризис, экономический, социальный, кризис в области культуры, идеологии и даже кризис расы.
Когда речь идет о кризисе расы, то имеется в виду не вопрос о том, хороша или плоха раса людей, а то, что нынешний строй в материковом Китае, такой, каким он сложился при Мао Цзэдуне, привел к тому, что на протяжении нескольких десятилетий в связи с запретом на это со стороны государства и существованием системы коллективных паспортов не происходило движение населения, поэтому близкие родственники вступали в брак, что несло с собой невиданное снижение качества населения.
Кризис, который проявился в континентальном Китае, является и синдромом, которым страдают развивающиеся страны.
Так, в развивающихся странах обычно проявляются инфляция, нехватка валюты, несправедливое распределение, разложение чиновников, утечка кадров за границу и т. д.
В то же время это и тот синдром, который поразил все государства «сталинской модели», синдром социализма.
Это зачастую проявляется в следующем: не разграничиваются функции партии и государственной власти, государственных учреждений и хозяйственных предприятий, у населения нет стимула к активности, общественная экономика неэффективна. Все, как говорили в КНР, «едят из одного большого общего котла», и при этом каждый получает хотя и небольшую по размерам, но, так сказать, «железную», «гарантированную» «чашку риса»; и все это в совокупности приводит к порокам и злоупотреблениям.
Сложилась парадоксальная ситуация: Мао Цзэдун, казалось бы, положил все силы на то, чтобы добиться подъема национального духа в КНР, китайцев, однако в результате его правления имел место кризис духа нации. Возник синдром национального духа.
Можно сказать, что такого рода кризис в Китае возник начиная с Опиумной войны 1840 г. Тогда впервые за столетия китайцы в массе своей осознали, что некие варвары, иностранцы с малыми военным силами, но с мощным вооружением, способны, приплыв в Китай издалека, нанести Китаю военное поражение.
Это чувство было непереносимо для тогдашних китайцев. В некоторой степени оно сохранялось и до сей поры.
Мало того, китайцы пришли в этой связи в уныние и потому, что никто так и не смог объяснить, в том числе и в Китае, почему китайская нация на протяжении какого-то времени, как считалось, процветала, а потом перестала процветать. В чем ущербность процесса развития китайцев как нации? Или в чем ущербна сама эта нация? Не находя ответа на этот вопрос, китайцы метались в поисках разного рода выходов из этого состояния. Они хватались и за термин «модернизация», однако оказывалось, что и пути, и методы модернизации не известны. Их приходилось искать на практике. При этом попытки модернизации приносили лишь частичные успехи. На современный уровень вырывались или отдельные районы Китая, или те или иные слои населения, но не вся громадная масса китайцев. Поиски ответа на этот вопрос продолжаются. Здесь важно подчеркнуть, что действия Мао Цзэдуна не продвинули китайцев по этому пути; напротив, его правление оказалось бедой, возможно, самым большим горем в истории китайской нации.
Во время движения 4 мая 1919 г. в Китае ратовали за демократию и науку, за то, чтобы отвергнуть конфуцианство; и это сыграло огромную роль в деле освобождения людей от устаревших идей.
Однако, с другой стороны, возникло и слепое преклонение перед Западом, отрицание культуры Востока, а в результате целое поколение, а затем два или даже три поколения стали преклоняться перед всем пришедшим из-за океанов и морей. Возникли и национальный нигилизм, и национальное самоуничижение. Такие люди слепо преклонялись либо перед Европой и Америкой, либо перед Советским Союзом. Последние поклонялись единственному для них «божеству» — марксизму, а это еще более усугубило и обострило кризис национального духа в Китае. В каком-то смысле такого рода преклонение было временной заменой религии или национальной идеологии в Китае.
На деле этот кризис был порожден тем строем, который был создан за последние десятилетия, особенно за почти три десятилетия правления Мао Цзэдуна.
Какой же строй сформировался в континентальном Китае спустя 40 лет после прихода к власти Мао Цзэдуна?
Надо сказать, что он сформировался под воздействием трех факторов:
первый — продолжение военного коммунизма. Коммунистическая партия Китая завоевала власть в стране в вооруженной борьбе. Большая группа функционеров из армии была повсеместно переведена в руководящие учреждения. Система военного коммунизма, которая была создана в годы войны КПК против Гоминьдана, продолжала использоваться для строительства государства;
второй фактор — «сталинская модель», перенесенная на китайскую почву. Эта модель возникла на особом международном и внутреннем фоне. Эта система, при которой сочетались строгая плановая экономика и сконцентрированная в центре государственная политическая власть, на короткое время оказывалась эффективной при распределении ресурсов, переброске рабочей силы, материальных сил, финансов. В КНР был создан такой строй, основой которого стала общественная собственность, а особенностью политическая диктатура;
третий фактор — продолжение и наследование феодальных традиций Китая; это часто называли восточной диктатурой или восточным деспотизмом, абсолютизмом; это был сложившийся в Китае традиционный политический строй или самовластие.