Три вышеозначенных фактора в совокупности и привели к тому, что в КНР сложилась система государственного социализма, которая являлась еще более строгой, плотной или глухой, чем в СССР и в странах Восточной Европы. Этот государственный социализм несет в себе махровые особенности феодально-военной диктатуры. При этом Коммунистическая партия страны строжайшим образом контролирует все политические, законодательные, административные, то есть исполнительные, судебные, военные, экономические организации, а также организации, действующие в сфере создания общественного мнения, в области культуры, образования, общественные и религиозные организации; этот контроль распространяется и доходит до каждого отдельного человека; партия все строжайшим образом подчиняет себе и все контролирует. Свобода и демократические права, которые человек получает со своим рождением, у индивида отняты. И нет никакой организации, которая могла бы самостоятельно представлять интересы людей.
Данная система является системой общественной собственности государства, которая в свою очередь является монопольной собственностью небольшого числа руководителей. Отдельный человек лишен права на собственность. Его минимальное существование зависит от экономической организации, то есть от учреждения, предприятия, в котором он работает. Это учреждение или предприятие в свою очередь контролируют партия и правительство. Поэтому данная система государственной собственности страшнее политической власти любой политической диктатуры древности и современности.
Свобода слова, политические права человека также находятся в зависимости от партии и государства. В случае инакомыслия людей могут репрессировать, могут исключать и отлучать, могут преследовать их самих, а также их родных, друзей, детей.
Приведем только два примера.
Первый пример. Если во время «культурной революции» в КНР (1966–1976 гг.) кого-либо относили к категории «классово чуждых элементов, выступающих против партии, социализма и председателя Мао Цзэдуна», то таких людей отправляли заниматься тяжелым физическим трудом на весь остаток их жизни, снижая их социальный статус до уровня рядового рабочего или крестьянина. Причем это решение распространялось также на всех членов семьи такого работника, городского интеллигента. Более того, даже регистрационная запись или коллективный паспорт всей семьи должены были отсылаться, скажем, из Пекина, где семья жила до этого, в деревню, следствием чего было то, что никто из членов семьи уже никогда не мог, не имел права вернуться в город.
Второй пример. Для каждого крестьянина при власти Мао Цзэдуна устанавливался классовый статус или классовая принадлежность. Такой ярлык носил каждый человек из числа сельского населения континентального Китая. И это самым кардинальным образом отражалось на его политическом, социальном, экономическом положении и на судьбе его самого и его родственников.
Впервые для крестьян тех районов, которые уже находились под властью Мао Цзэдуна и его партии, классовый статус определялся в 1946–1948 гг.
Партия устанавливала классовую принадлежность, разделяя крестьян на шесть категорий: (1) землевладельцы, или помещики, чтобы самим термином вызывать классовую ненависть к ним; (2) богатые крестьяне, или кулаки; (3) крестьяне-середняки с высоким уровнем достатка; (4) крестьяне-середняки; (5) крестьяне-середняки с низким уровнем достатка; (6) бедные крестьяне, или, дабы вызывать к ним самим этим термином только сочувствие и подтверждать классовую ненависть к богатым крестьянам и землевладельцам, крестьяне-бедняки.
Первые две категории рассматривались как классовые враги. Разница между богатым крестьянином и крестьянином-середняком с высоким уровнем достатка состояла всего-навсего в том, что середняк нанимал работать на себя только одного работника в год, а богатый крестьянин нанимал двух таких работников. В том случае, если нанимались работники, чтобы трудиться более чем один год в расчете на одного человека, но менее чем на два года, вопрос о классовой принадлежности решался в зависимости от объема эксплуатации. В том случае, если второй работник эксплуатировался на протяжении одного квартала за целый год, его хозяина относили к числу богатых крестьян, или кулаков, в противном случае он оставался в числе середняков, пусть и с высоким уровнем достатка. Иначе говоря, он в категорию классовых врагов не входил.
Эти критерии были весьма условными. Они давали возможность власть имущим, то есть партийным чиновникам, определявшим классовую принадлежность крестьянина, творить беззаконие и издеваться над людьми. В течение всего правления Мао Цзэдуна такие классовые градации существовали, хотя люди давным-давно не имели ни земли, ни наемных рабочих. Они десятками лет служили объектами издевательств во время бесконечных политических кампаний.
Существовало еще одно отличие континентального Китая от СССР и стран Восточной Европы, когда они были социалистическими государствами. В КНР к плановой экономике и политике концентрации власти присовокуплялись еще и экономические идеи крестьянской уравнительности, и политические представления, структуры и формы, архитектоника феодального характера, в которых находится место и для, так сказать, удельных князей или властителей феодального типа.
Например, когда в 1958 г. создавали «народные коммуны», то в КНР было осуществлено то, что не удалось провести в жизнь даже во времена Тайпинского восстания во второй половине девятнадцатого века. А ведь речь тогда шла о «системе, при которой все поля принадлежали бы Небесному государству». При создании «народных коммун» мужчины жили все вместе; женщин тоже собрали вместе; создали из тех и других отделения, взводы, роты, батальоны, полки и с помощью армейской системы ввели организацию по армейскому образцу. Даже муж и жена не могли жить вместе как супруги, а распределение доходов было целиком и полностью уравнительным. Каждый руководитель определенного ранга был своего рода главой семьи соответствующего уровня, то есть был этаким маленьким императором, имея на своем уровне высшую власть, которая позволяла ему породить или убить, дать или отнять.
Можно также подчеркнуть, что коммунистическая структура в КНР имела две особенности.
Первая — это зависимость и иждивенчество.
Вторая — это всесилие и универсальность.
Под зависимостью и иждивенчеством мы имеем в виду то, что самые разные экономические и социальные организации, все как одна, входят в структуру рангов или уровней в той золотой пагоде, где низшие подчиняются высшим. Такого рода отношения, при которых каждый слой, уровень или этаж зависит от другого слоя, уровня или этажа власти, приводят к тому, что каждой организации не хватает минимума жизненной силы, жизнеспособности.
Под всесилием и универсальностью мы имеем в виду следующее: любая экономическая и социальная организация, выполняя свои функции, одновременно вынуждена заниматься почти всем, то есть осуществлять всесторонние функции жизни общества; иначе говоря, быть универсальной.
От центра, то есть от ЦК КПК, и до организаций на местах, до низовых организаций, каждая единица или организация должна выполнять свою собственную работу и должна также заниматься всеми вопросами в своей организации — рождение человека, его старость, болезни, смерть, пища, одежда, жилье, транспорт; в результате теряется эффективность.
Мао Цзэдун относился к поколению руководителей, которые пришли к власти в стране в 1949 г. Оно в основном состояло из крестьянских революционеров-патриотов. В силу того, что и знания и кругозор их были ограничены, а также в силу того, что они держали власть в руках на протяжении длительного времени и при этом за ними не было эффективного контроля, они оторвались от действительности, оторвались от народа. Поэтому им было очень трудно руководить страной при осуществлении осовременивания, модернизации.
На протяжении 20 лет, с 1958 по 1978 г., доля национального дохода, приходившаяся в среднем на одного человека, почти не увеличивалась. В начале 1950-х гг. по уровню экономического развития континентальный Китай почти не отличался от Южной Кореи, Сянгана (Гонконга), Тайваня. В конце 1950-х гг. по уровню развития они уже начали обгонять КНР. Спустя 20 лет континентальный Китай уже намного отставал от них. Разница была в 10–15 раз. [1]
В конце «культурной революции», к финалу жизни и правления Мао Цзэдуна, промышленное и сельскохозяйственное производство переживало трудности.
В промышленном производстве наблюдались серьезные аномальные явления: тяжелая промышленность находилась в состоянии самоциркуляции. Имеется в виду ситуация, при которой в ходе развития промышленности слепо расширяли масштабы, устроили погоню за количеством стали, нефти, автомобилей и некоторых других видов продукции тяжелой промышленности, что привело к тому, что система промышленности служила не потребностям рынка, а была поставлена на службу росту производства нескольких видов этой продукции. Таким образом, развитие тяжелой промышленности было оторвано от требований планомерного и пропорционального сбалансированного развития экономики и так формировалось то, что некоторые ученые в КНР называют флюсом «самоциркуляции». [2]
Имела также место серьезная нехватка продукции легкой промышленности.
Ситуация в области сельского хозяйства была ужасающей. На этом мы еще остановимся особо. Пока же лишь подчеркнем, что люди жили впроголодь, им нечем было прикрыться, царила нищета.
В сфере политической жизни континентальный Китай находился в ситуации, когда из года в год поднимались волны политических кампаний. Эти кампании продолжались на протяжении многих лет. В их ходе, особенно во время десятилетия «культурной революции», совпавшего с последним периодом жизни и правления Мао Цзэдуна, интеллигенция становилась первым объектом безжалостных ударов. Работники партийного и государственного аппарата также в различной степени испытали на себе эти удары. Думающие люди, люди, проявлявшие недовольство существовавшим положением, подвергались несправедливому обращению.