Во-вторых, эти реформы оказались лишь первым шагом, решением только наиболее простого вопроса о выживании, о поддержании жизни крестьян на минимальном уровне, об обеспечении их минимальных потребностей в крове и пище.
Нахождение у власти Компартии Китая, партии Мао Цзэдуна, преобладание в ее руководстве последователей и приверженцев Мао Цзэдуна, сковывало движение по пути обновления или реформ. Крестьяне хорошо чувствовали это. Как люди практического склада, они взяли то, что можно было в создавшихся условиях после смерти Мао Цзэдуна реально взять, возвратили свое.
Спустя несколько лет после начала преобразований выяснилось, что сельскохозяйственное производство, сделав некоторый шаг вперед, снова замерло.
Крестьяне ничего не планировали на длительный срок. Хотя то, что должно было находиться в собственности крестьян, остаточная продукция, и было возвращено в их собственность, однако оставалось не ясным (и, очевидно, наследники Мао Цзэдуна намеренно оставляли этот вопрос неясным, ибо они не исключали возможности и перспективы новой коллективизации сельского хозяйства в иных формах), в чьей собственности находятся средства производства, особенно земля, леса, заливные луга, отмели, то есть самые основные средства производства. Поэтому крестьяне и не строили расчетов по вложению капитала на длительные сроки. Например, во время сева крестьяне зачастую варварски вели хозяйство; они вовсе не заботились о том, чтобы земля становилась более плодородной, чтобы производительность ее повышалась.
Из-за того что леса находились в коллективной собственности, в лесных районах очень серьезные масштабы приобрели порубка и вырубка леса. Заливные луга и отмели не принадлежали крестьянам, и поэтому они вылавливали рыбу сверх меры, что наносило огромный ущерб. В результате возникли противоречия между ближайшими и долгосрочными интересами крестьян. Так как крестьяне имели лишь право хозяйствования на небольшом семейном участке земли, было очень трудно сформировать эффективное сочетание сырья, труда и капитала. Это не благоприятствовало повышению производительности труда. Что делали крестьяне после того, как у них появились деньги? Строили дома, и страна, китайская деревня, за несколько лет буквально стала из одноэтажной двухэтажной, а то и трехэтажной, причем люди смогли жить уже на втором этаже, отведя скотине, главным образом наиболее популярным в Китае свиньям, первый этаж. Люди создавали семьи, ели, пили, жили в свое удовольствие. Кстати, эта ситуация способствовала новому росту народонаселения страны.
Наша задача состоит в данном случае в том, чтобы показать, в какие тупики завел Мао Цзэдун, в частности, китайскую деревню. Поэтому мы позволим себе отложить рассказ о том, что было предпринято далее в КНР и чего не удалось сделать в деревне (в частности, мы можем предложить читателю обратиться к нашим работам «Призрак Мао» и «Китайское чудо или китайский тупик?»).
Отметим только одно обстоятельство. К моменту смерти Мао Цзэдуна политика предшествующих десятилетий лишила крестьян ясных представлений о праве собственности. В прошлом, при коллективном хозяйстве, крестьяне говорили: «В общественном строении крыша обязательно прохудится; в общественном хозяйстве лошадь непременно будет тощей; в общественном доме даже мыши и те не будут жиреть». [20] С одной стороны, при системе, созданной при Мао Цзэдуне, отдельный человек всегда мог взять что-то из тех вещей, которые «были ничьими» и которые считались принадлежащими обществу, то есть то, что «плохо лежало». С другой стороны, это общество тоже всегда могло ограбить отдельного человека. В этой ситуации, когда обсуждался вопрос о праве собственности на землю, крестьянина спрашивали: «Не хочешь ли ты купить этот кусок земли?» Крестьянин задавал встречный вопрос: «Вы, значит, теперь хотите, чтобы я купил землю? А если потом компартия снова экспроприирует ее, что я буду делать тогда?» [21] Поэтому этот вопрос оставался чрезвычайно сложным, и до сих пор не ясно, как же, в конце концов, решить его. Фактически крестьяне в КНР разобрали землю по дворам, но юридического оформления этого пока не произошло. Крестьяне сами не нажимают на власти. КПК и ВСНП, со своей стороны, тоже не идут на юридическое оформление фактически существующей ситуации.
Мао Цзэдун создал такую тупиковую ситуацию в деревне, что крестьяне, почувствовав после его смерти, что правящая партия и ее руководство утратили способность и возможность применить силу, армию для подавления столь массового недовольства, стихийно нашли выход из этого тупика. Первой и важнейшей реакцией почти миллиардного китайского крестьянства на смерть Мао Цзэдуна был поворот на сто восемьдесят градусов от его политики в отношении китайской деревни, поворот, осуществленный самими крестьянами, вопреки Мао Цзэдуну, его заветам, его партии.
Реформу в китайской деревне, подчеркнем это еще раз, инициировали не высшие руководители КПК. Выход нашли сами китайские крестьяне. В КПК нашлись, правда, и мудрые руководители, которые поддержали такие действия крестьян. Это были в первую очередь Чжао Цзыян и Вань Ли. Они в то время руководили парткомами двух важных провинций в КНР. (Впоследствии, в 1989 г., когда произошли события в Пекине и в ряде других городов КНР, когда массы подняли вопрос о необходимости реформ не [только в сфере экономики, но и в сфере внутренней политической жизни, у Чжао Цзыян занимал пост генерального секретаря ЦК КПК, а Вань Ли — председателя постоянного комитета ВСНП; иначе говоря, были формально высшими руководителями партийной и законодательной власти в стране; оба они не согласились с применением вооруженных сил Дэн Сяопином и его приверженцами в целях подавления выступления народных масс в форме безоружных демонстраций; они выступали за диалог и решение вопросов путем обмена мнениями и нахождения компромиссов; Дэн Сяопин и его приверженцы осуществили тогда «двойной шок» «с китайской спецификой»: с одной стороны, применили насилие, вооруженным путем подавив выступления; и, во-вторых, практически насильственно убрали с высших постов в партии, в парламенте страны Чжао Цзыяна и Вань Ли, продемонстрировали, что в КНР продолжала существовать единоличная диктатура Дэн Сяопина, который формально не занимал руководящих постов ни в партии, ни в государстве, но, будучи всего лишь рядовым членом КПК, не являясь даже членом Центрального комитета КПК, занимал должность председателя военного совета ЦК КПК.)
В то же время руководство КПК было вынуждено сделать нечто положительное в этой ситуации. Хотя большинство выступало против закрепления производственных заданий за крестьянскими дворами, будучи правоверными наследниками Мао Цзэдуна, однако отдельные руководители ощущали, что есть смысл провести эксперимент, не ставили преград на пути осуществления этого метода решения проблемы подъема продуктивности сельского хозяйства, что в свое время сыграло определенную позитивную роль.
В то же время следующий этап реформ потому-то и оказывается трудно осуществить, что эти руководители страдают ограниченностью, они не в состоянии воспринять требования следующего этапа обновления. Дело в том, что приходится думать о правомерности сохранения наследия Мао Цзэдуна как в области теории, так и в практической политике.
Каким же было положение городского населения континентального Китая, каковы были для него последствия политики и правления Мао Цзэдуна?
Начиная с 1949 г. в КНР при направляющей и руководящей роли специалистов из СССР, однако по просьбе и в соответствии с желанием Мао Цзэдуна и его коллег по руководству КПК и КНР была создана экономическая структура с плановой экономикой. На протяжении длительного времени по низким ценам насильно закупали продукцию сельскохозяйственного производства, эксплуатировали крестьян и с помощью ряда методов накапливали капитал, создавали систему промышленности. Все это вплоть до реформ, которые были начаты уже после смерти Мао Цзэдуна, являлось аргументом, с чьей помощью правительство пропагандировало преимущества плановой структуры и системы общественной собственности; власти в КНР всегда стремились доказывать успехи плановой структуры.
Выше уже шла речь о горькой жизни крестьян. Ну, уж если крестьян ограбили, и промышленность таким путем создали, то городским-то жителям, казалось, должно было бы жить лучше, причем намного? Конечно, благодаря тому, что городское население КНР — это та часть населения страны, которая находилась под покровительством правительства КНР, руководства КПК, его жизнь была намного лучше, чем жизнь несчастных крестьян. В свое время, в ходе «культурной революции», супруга Мао Цзэдуна Цзян Цин, выслушав жалобы рабочих на их материальное положение, не постеснялась цинично напомнить им, что они-то живут намного лучше, чем люди в деревнях континентального Китая.
Однако, даже учитывая это, улучшение жизни горожан тоже было весьма ограниченным. Реальный жизненный уровень много лет топтался на месте. В конце 1940-х и в начале 1950-х гг., то есть к моменту прихода Мао Цзэдуна к власти, Шанхай, Гуанчжоу и другие крупные города были гораздо более цветущими, чем Токио, Сянган (Гонконг), Сеул, а уровень жизни людей был примерно одинаковым. Иначе говоря, стартовая позиция Мао Цзэдуна в начале его правления была примерно такой же, как и стартовые позиции руководителей того времени в Японии, на Тайване, в Южной Корее. Но в конце 1970-х гг. уровень жизни населения городов КНР был намного ниже уровня жизни в Японии, в Сянгане, на Тайване, в Южной Корее. [22]
На протяжении этих 30 лет жилая площадь, приходящаяся в среднем на городского жителя КНР, непрестанно уменьшалась; повсеместным явлением стало проживание людей трех поколений в одной комнате; семейная утварь осталась примерно той же, что и 30 лет тому назад; структура питания не улучшилась. Девушки, выходя замуж, могли мечтать только о том, чтобы жених купил механические часы, швейную машинку, велосипед, а если жених мог надеть шерстяной костюм, то это считалось просто шикарным. Часы, велосипед все еще оставались самыми ценными вещами в городах.