— Лучше умереть с голоду, — гордо сказал Достоевский, — чем такое про себя читать.
— Один хороший человек сказал, что рукописи не горят, — произнес Гоголь. — Так что мало сжечь…
— А что, что надо делать? — поинтересовался Островский.
— А не надо писать галиматью всякую! — неожиданно громко заявил Гоголь. — Я сжег второй том! Сжег! Потому что это была халтура! И сейчас жалею, что еще кой-чего не сжег… Только надо было молчать, надо было молчать, не надо было никому про этот том рассказывать!
— Не вини себя, — мягко сказал Толстой, — твои «Мертвые души» — это как флаг, но дело не в них. Ты же видишь, что в библиотеке творится? И я думаю, что не только в библиотеке, но и в магазинах. Такими «Мертвыми душами» все склады завалены.
— Да кто это такие, «Мертвые души»? — спросил Маленький принц.
— Ты еще не понял? — грустно ответил Толстой. — Мертвые души — это книги-призраки. Книги, которые никогда не должны были увидеть свет.
— И что теперь будет? — прошептал Принц.
— Мы все умрем, — спокойно сказал Толстой. — Миром будут править Мертвые души.
— Ах! — пронеслось по книжным полкам.
— Но вы не переживайте, править они будут недолго. Они довольно быстро убьют и себя, и людей.
И в подсобке стало совсем тихо. Как в склепе.
Глава 18Холивар
Всю ночь Елена Степановна ворочалась. Как назло, ей стали приходить в голову меткие и остроумные ответы на все выпады в адрес Николая Васильевича. Она даже пожалела, что у нее дома нет компьютера с интернетом.
Ну как можно было назвать «Миргород» — «тоской зеленой»? У кого могла родиться мысль, что «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» — «ни о чем»?! Она же… Она же обо всем! О жизни! Это же вокруг нас каждый день происходит, только мы не замечаем, а Гоголь заметил!
Этот довод Елене Степановне настолько понравился, что она включила ночник и записала в блокноте. И еще добавила пару строк, что из «Шинели» вышла вся русская литература — но потом вычеркнула. Наверняка же загуглят и навесят клеймо «Боян». А у нее и так уже два предупреждения от модератора.
«Надо как-то держаться, — подумала она, — и не называть этих болванов и пустомель болванами и пустомелями».
Она уже хотела выключить ночник, когда взгляд упал на книжку на тумбочке. Это был Тынянов, «Подпоручик Киже». Елена Степановна каждый вечер читала что-нибудь из классики.
Раньше.
Пока ее не втянули в «холивар».
Елена Степановна поначалу решила, что это неправильное написание «боливара» (как там, у Пушкина: «Надев широкий боливар, Онегин едет на бульвар»), но это оказалось английское выражение — holy war, священная война.
Она почувствовала вину и открыла книжку. Механически пробежала глазами одну страницу, потом вторую… и с ужасом поняла, что слова не попадают в голову, в которой звенели фразы врагов по холивару.
И ее собственные ответы.
И варианты ответов, которые нужно было написать, чтобы еще больнее ударить по этим упырям!
И выпады, которые следовало совершить завтра сразу с утра, потому что хватит оправдываться, пора самой нападать!
Она и не заметила, как переместилась из реальности в сон. Вроде бы все так же продолжала лежать в кровати, и Тынянов грел руки, и ночник горел — но по углам зашевелились призраки. Елена Степановна их не испугалась, потому что это были всего лишь интернет-тролли. Их надо было просто банить.
Книга в руках превратилась в большую колотушку. Елена Степановна взмахнула ею раз, другой, третий — и с каждым взмахом лохматый тролль с беззвучным визгом отлетал назад в темноту.
— Банн! Банн! Банн! — гудела колотушка.
«Стоп, — подумала Елена Степановна, — как же я их баню? Я же не модератор!»
И тут же оказалось, что банит не она, а щеголеватый подпоручик Киже в парадном гвардейском мундире. Он действовал еще решительнее и вместо колотушки использовал огромную саблю. Киже почти победил троллей, когда из окна показалось нечто дремуче-волосатое.
— Меня не зарубишь! — сказало оно. — Я и так мертвое.
Елена Степановна поняла, что это второй том «Мертвых душ», и вот тут испугалась по-настоящему.
— У Николая Васильевича, — сказало чудовище, — есть только одно приличное произведение… из опубликованного. Это «Выбранные места из переписки с друзьями»!
Бравый подпоручик взмахнул саблей — и она рассыпалась тысячью осколков. Он бросился врукопашную, но Мертвые души усмехнулись:
— Ты-то куда лезешь? Тебя-то и нет совсем! Перечитал бы себя, что ли…
Елена Степановна с нарастающим ужасом поняла, что монстр прав. Киже — всего лишь ошибка писаря. И никакого Киже действительно нет.
Осмелевшие недобитые тролли снова полезли изо всех углов, и самый наглый вцепился ей в руку.
Елена Степановна вскрикнула и проснулась. Левая рука зудела.
«Отлежала, — поняла она, — вот и приснилась какая-то чертовщина».
Утром Елена Степановна уже была совершенно уверена, что ее глупый сон ничего не значит. Не позавтракав, ринулась в библиотеку, чтобы поскорее включить компьютер и переписать с бумажки в блог свои гениальные аргументы.
Она надеялась быть сегодня первой, но кто-то под ником MD2 опередил ее.
Он написал:
«У Николая Васильевича есть только одно приличное произведение из опубликованного. Это „Выбранные места из переписки с друзьями“».
У Елены Степановны снова заныла левая рука.
Междуглавие 18Не позволим!
— Наконец! — Наместник выдержал паузу. — Наконец мы избавились от этих смутьянов, которые мешали нам воспитывать подрастающие поколения в традициях, которые нам завещали Пушк… э-э-э… издревле! Исконный порядок и стабильность отныне воцарятся в нашей цитадели нравственности и духовности!
«Попугайчики» слушали в оцепенении. После второго часа лекции они впали в блаженный транс.
— В соответствии с указаниями великого Императора, — голос лектора дрогнул от значительности, — мы должны всемерно и плодотворно оказывать полное воздействие на неокрепшие умы людей в целях их воспитания в духе высокоморального патриотизма и кристально светлой духовности!
Он выдержал театральную паузу. И зря — откуда-то из нижних полок донеслось отчетливое похрапывание.
— Не спать! — гаркнул Наместник.
Слушатели вздрогнули.
— А теперь я хотел бы выслушать доклады об успехах! — деловито закончил Наместник.
— Бабка готова, — наперебой докладывали разбуженные книжки, — рыжая готова, пацан ушел.
— А ребенок?
— Мелкая пока не поддается, но мы над этим работаем.
Да что она нам сделает, малая же?
— Вы недооцениваете роль гармоничного воспитания личности подрастающего поколения юных! — завел шарманку Наместник.
«Сейчас по новой начнет!» — хором подумали «попугайчики» и дружно принялись убеждать начальника:
— Все будет в порядке! И до нее доберемся! Никуда не денется!
Только тоненькая книжка, на обложке которой красовался состоящий из глаз и ушей заяц, пробурчала:
— Легко сказать убрать… Куда ее уберешь? Она от нас шарахается. Вцепилась вчера в какое-то… это… короче, там автор со странной фамилией, не запомнишь. То ли Пар, то ли Кар…
— Вот-вот! — возмутился Наместник. — Послеталось воронье! Со странными фамилиями! Что тут вообще еще делают книги со странными фамилиями? Мы не позволим нашим детям читать не нашу… эту… как ее…
— Литературу? — услужливо подсказали сбоку.
— Да, вот это самое читать не позволим! Россия для русских! Ура!
— Ура! — бодро пронеслось по книжным рядам.
Глава 19Разброд и шатание
Ник стоял на школьном крыльце и важно раздавал сотки всем, кто неделю назад вложил деньги в его проект.
Первым делом он рассчитался с Лешим. На глазах у всех отдал ему тысячу рублей, которые был должен с прошлого года, и еще сотку добавил сверху.
— Что, правда отдаешь? Больной ты! — Леший страдальчески провожал глазами каждую денежную бумажку, исчезающую не в его руках.
— А если я тебе сейчас сотку дам, ты мне что, потом двести отдашь? — ехидно спросил маленький юркий пятиклассник.
— Отдам, — спокойно сказал Никита.
— А если я дам двести?
— Отдам четыреста!
— А если штуку?
— Отдам две.
Пятиклассник застыл с открытым ртом, пошевелил губами и вытащил из кармана мятую тысячную купюру.
— На!
— Ты что, дурак? — зашикали на него одноклассники. — Не отдаст же!
— Спокойно! — сказал Никита. — Все отдам! Кто еще готов удвоить свои деньги?
К нему нерешительно потянулись несколько человек, но тысяча осталась самым крупным вкладом этого дня.
Кира шла на работу, мечтала, смотрела по сторонам.
«Конечно, я этого достойна, — думала она, — чтобы он говорил мне, что любит меня! Чтоб ходить, держась за руки, и смотреть на закат. Или восход…»
Кира вздохнула и принялась мечтать дальше. О том, что обязательно встретит в своей жизни Мужчину своей мечты. И он возьмет ее за руку и отведет навстречу счастью.
И он будет такой… такой…
Высокий брюнет с обаятельной улыбкой. Сильные руки. Белая рубашка с закатанными рукавами… Он улыбается, он что-то говорит…
Кира мотнула головой, чтоб морок рассеялся, но он и не думал пропадать. Напротив, появился легкий запах лосьона и мятной зубной пасты и…
У Киры закружилась голова. Он что-то говорит, он уже так близко. Сейчас он протянет руку, и…
— Кира! Да очнись ты! — Валя нетерпеливо дернула девушку за рукав. — Ты опять собираешься в обморок упасть? Я тебе третий раз говорю, познакомься, это мой папа!
— Папа? — в ужасе спросила Кира. — Твой?
— Ну да! — радостно сообщила Валя. — Он меня привез.
У бедной Киры щеки заалели, как помидоры, руки затряслись, голос пропал.
— Очень приятно, — просипела она, боясь поднять глаза.
Сбежала в библиотеку и уже оттуда смотрела, как Мужчина ее мечты машет рукой Вале, садится в машину и уезжает.