На вокзале царила удивительная тишина. Мало персонала и еще меньше пассажиров, только студенты спали на рюкзаках, укрывшись куртками. На одном из путей стоял состав, но света в нем не было. Хэл нахмурилась, не понимая, что это значит. Но посмотрев на табло, аж зашаталась.
Отменяется. Отменяется. Отменяется. Все – на Лондон, на Эксетер, на Плимут. Поезда вообще не ходили.
Тяжело дыша, Хэл перебежала скользкий дворик и остановила за рукав сотрудника вокзала.
– Простите. Что происходит? Почему отменены все поезда?
– А вы не слышали? – удивился тот. – Сильный снегопад на побережье. У Плимута перекрыли ветку. Пока не расчистят дорогу, поезда не пойдут, сегодня точно.
– Но… – У Хэл кровь отлила от лица. – Но… вы не понимаете. Мне некуда идти. Мне необходимо уехать.
– Сегодня поездов не будет, – твердо ответил служащий, покачав головой. – А может, и завтра тоже.
– Черт!
Не успев понять, что делает, Хэл схватила тяжелый чемодан и, на каждом шагу рискуя поскользнуться и грохнуться, заторопилась обратно к главному входу, где ее высадил Эзра.
– Эзра! – крикнула она. Снег под ногами быстро превращался в слякоть, но все равно, попадая в колеса чемодана, замедлял движение. – Эзра, подождите!
Однако машины уже не было.
С минуту Хэл просто стояла, уставившись на падающий снег и пытаясь перебороть панику, которая грозила накрыть ее с головой. Что делать? Позвонить Хардингу? Но скорее всего они с Абелем уже уехали в противоположном направлении.
Доставать кошелек особого смысла не имело: там монет на пару фунтов и просроченный проездной билет на автобус. Хэл была одна, без денег, в незнакомом городе, а температура воздуха стремительно понижалась. Что же делать?
Не вполне понимая зачем, Хэл села на корточки, и, чтобы удержать равновесие, пальцами зацепилась за ручку чемодана. Она вжалась лицом в колени, стараясь сделаться как можно меньше, словно пытаясь сберечь толику тепла, которое еще хранила ее дрожащая плоть, и физически остановить страх, который начал распространяться по всему телу с непомерной быстротой.
И так она сидела на корточках в слякотном снегу, схватившись за ручку чемодана, как будто только он мог удержать ее на плаву. Вдруг громко загудела машина. Хэл вскочила и, поскользнувшись, чуть не упала. Она видела лишь свет передних фар и еще слышала рокот мотора. А потом опустилось стекло и послышался сдержанный голос Эзры:
– Какого черта вы тут скрючились на снегу, как девочка со спичками?
Хэл залила волна облегчения, ей вдруг стало тепло.
– Эзра! – Ноги скользили, и Хэл неверным шагом поспешила по слякоти к машине. – О, Эзра, как я рада вас видеть. Что вы здесь делаете?
– Услышал по радио, что все поезда отменили.
– Да, ветку перекрыли. Поезда не ходят. Я уже решила, что погибла.
– Хм… – Лицо Эзры в свете приборной доски сделалось задумчивым, и он сдвинул брови. – Это проблема. Ну, забирайтесь.
– А куда же вы меня повезете?
– Придумаем. Может быть, высажу вас в Плимуте, если оттуда дорога в порядке. Или… вы ведь живете в Брайтоне?
Она кивнула.
– На худой конец, не такой уж гигантский крюк для меня.
– Правда? – Хэл перевела дух. – Но… я не могу просить вас об этом, Эзра. И у меня нет денег на бензин.
Он только покачал головой.
– Просто садитесь, ладно? Тут и околеть недолго. А нам пора.
Глава 43
Эзра вел машину молча. Они взяли курс на север, снег все усиливался. Скоро сельские дороги с единственной глубокой колеей побелели, и на крутых поворотах Эзра снижал скорость до предела, чуть набирая на шоссе, где грузовики уже промяли темный путь.
У Бодминских болот снег повалил еще сильнее, и, несмотря на печку, лобовое стекло запотело изнутри. Движение замедлилось, водители снижали скорость, так как ухудшилась видимость; на обочинах росли горы слякоти. Эзра начал постукивать пальцами по рулю, и Хэл скосилась на него. Он сильно нахмурился, темные брови сошлись на переносице; поблескивающие глаза, в которых отражалось пятнистое от падающего снега лобовое стекло, смотрели то на спидометр – стрелка колебалась вокруг отметки тридцать, – то на часы, то на дорогу. Наконец, не сказав ни слова, он включил поворот и съехал с трассы.
– Мы останавливаемся? – удивленно спросила Хэл.
Было уже шесть. Они ехали почти три часа. Эзра кивнул.
– Думаю, да. Глаза устали. Лучше остановиться и выпить кофе. Может, чего-нибудь съесть. Вдруг хоть чуть-чуть уляжется. По крайней мере, надеюсь, посыплют дороги солью.
Побелевшая скользкая дорога была исчиркана следами колес машин, водители которых пришли к такому же выводу. Поэтому Эзра ехал очень медленно и наконец припарковался на свободном месте у заправочной станции. Хэл вышла, размяла ноги и с интересом посмотрела в темное небо, откуда сыпались снежные хлопья. В Брайтоне снег выпадал редко, и она уже не помнила, когда в последний раз видела такой снегопад.
– Пойдемте. – Эзра, согнувшись, натянул куртку. – Не стойте, замерзнете. Пойдемте внутрь.
На заправке стояла тишина, народу было немного, большинство столиков оказались завалены скопившимся за день мусором, касса свободна. Хэл сделала попытку заплатить за кофе, но Эзра покачал головой и протянул через прилавок кредитную карту.
– Не глупите. Вам не нужно становиться… – Он смущенно осекся.
– Кем? – вдруг внутренне ощетинилась Хэл.
Прежде чем ответить, Эзра поставил кофе на свободный столик.
– Вы молоды, – сказал он наконец. – И без денег. А молодым людям нельзя разрешать платить за напитки. Это мое твердое убеждение.
Хэл рассмеялась, но взяла протянутый им бумажный стаканчик.
– Вы не обиделись? – спросил Эзра, потягивая черный кофе.
Хэл покачала головой:
– Нет. Я действительно молодая, и у меня действительно нет денег. Чего обижаться на правду?
– Благодарение богу за нормальный кофе после бурды миссис Уоррен. – Эзра сухо усмехнулся. Какое-то время они молча пили каждый свой кофе, а потом Эзра сказал: – Я просто хотел… Я вас не виню. Даже если бы вы знали.
Сердце у Хэл замерло, она поставила капучино на стол.
– Что… что вы имеете в виду?
– Бог с ним. – Эзра сделал глоток, под щетиной у него заходили мышцы шеи. – Это не мое дело. Я просто хотел сказать… – Он осекся и сделал еще один глоток. – Если бы вы и знали… что вы не дочь Мод… Я бы не стал вас винить… за то, что вы не сказали этого сразу.
– Не понимаю, о чем вы, – проговорила Хэл, но кровь от груди, через горло прилила к щекам, и ее обдало чувством вины, накатила волна стыда.
– Тогда все в порядке, – пожал плечами Эзра. Он посмотрел в окно на падающий снег, стараясь не встречаться с Хэл глазами, давая ей возможность прийти в себя. – Значит, вы дочь Мэгги… – продолжил он через пару минут, обращаясь как будто к ночному небу за окном. – Мне нужно к этому привыкнуть. А вы… вы знали, что она какое-то время жила здесь? С нами, я имею в виду.
У Хэл пресеклось дыхание.
– До того как приехала сюда – нет, не знала. Но Абель рассказал мне о кузине Мэгги. И потом мне оставалось только сложить два и два. Так жаль, что она ничего не говорила мне о Трепассене.
Эзра повернул голову и темным, понимающим взглядом посмотрел на Хэл. Глаза их встретились.
– Это было не лучшее время для всех нас. Могу понять, почему ей хотелось его забыть.
– Эзра… – У Хэл ком встал в горле, и она перевела дух. – Я могу кое о чем спросить?
Он кивнул с заинтригованным видом. Хэл достала из кармана коробочку с картами. Там была сложенная вдвое фотография, подаренная ей Абелем. Хэл осторожно развернула ее. Эзра расплылся в улыбке узнавания, хотя глаза подернулись печалью, протянул руку и очень нежно, как будто она могла почувствовать это прикосновение через бумагу, коснулся лица сестры.
– Эзра, вы не знаете… вы знаете, кто сделал этот снимок?
Он посмотрел на нее, слегка нахмурился, как будто вернулся откуда-то издалека, как будто ему нелегко было перенестись мыслями обратно в настоящее.
– Простите, что вы сказали?
– Кто сделал этот снимок?
– Не уверен, что помню, – медленно проговорил Эзра. – А почему вы спрашиваете?
– Потому что… – Хэл сделала глубокий вдох. – Потому что я думаю… думаю, что этот человек может быть моим отцом.
Прозвучало как на исповеди, и у Хэл гора с плеч свалилась. Однако ее слова не произвели на Эзру никакого впечатления, он озадаченно посмотрел на нее.
– Почему вы так решили?
– Я говорила, что нашла мамин дневник. Там она описывает день, когда был сделан этот снимок, пишет о человеке, который сделал фотографию. Это все, что мне о нем известно. Это и еще, что у него голубые глаза.
– Голубые глаза? – Эзра опять нахмурился, не улавливая ее логику. – Но у вас глаза темные. И как же вы пришли к такому выводу?
– Это тоже в дневнике. – Было так здорово поговорить с кем-нибудь о своем, что в стремлении все объяснить Хэл уже не подбирала слов. – Там есть место, где мама пишет, что его голубые глаза встретились с ее темными. И еще там упоминается человек по имени Эд, он был с ними в тот день, когда сделали фотографию. Я спрашивала Абеля, однако он больше никого не назвал, кроме тех, кто изображен на фото. Но…
Она осеклась. Выражение лица Эзры изменилось. Теперь все его внимание было сосредоточено на разговоре. И было еще что-то, что Хэл не смогла точно определить. Страх, что ли?
– Это не так, – очень медленно сказал он.
Хэл кивнула, замерев в ожидании.
– О Господи. – Эзра закрыл лицо руками. – Абель. Что ты наделал?
– Так он… солгал?
– Да. Но я не понимаю, зачем ему его защищать.
– Кого? – Хэл была почти уверена, что знает ответ, но хотела услышать это имя из уст человека, который был там, который знает точно.
– Эдварда.
У Хэл дух захватило, как будто она стояла на краю пирса и ее по большой дуге швырнуло над морем.
Так и есть. Как странно. Все указывало на него – имя в дневнике, голубые глаза, и все-таки… и все-таки Хэл не ощущала с Эдвардом никакой связи, а теперь, когда Эзра подтвердил ее подозрения, не почувствовала ничего кроме тошноты.