Хэл налетела на дверь, та подалась под ее тяжестью. Она не сразу поняла, что летит кувырком вниз по холодным ступеням, и наконец приземлилась на самом дне лестничного колодца.
Было совсем темно. В голове у Хэл застучало там, где она ударилась во время первого падения, а горло раздирало от боли. Она могла бы погибнуть, если бы не упала на что-то мягкое, податливое. Только опершись рукой, чтобы попытаться встать, и почувствовав под ладонью мягкие волосы, она поняла, что это, и постаралась унять скулеж, рвущийся из раненого горла. Миссис Уоррен. Пальцы Хэл пошарили по лицу, очкам, открытому рту. Тело экономки была совершенно холодным.
Но у Хэл не оставалось времени на дальнейшие размышления. Она слышала, наверху Эзра в бешенстве мечется, как раненое животное, натыкаясь то на кровать, то на стул. Но еле держась на ногах, он все-таки приближался к двери, через которую она вылетела в подвал. Он мог очутиться здесь в любой момент, и тогда она погибла. Даже раненый, он был намного, намного сильнее ее и не собирался отпускать ее.
Итак, она в подвале под домом. Единственный вопрос: где другой выход?
Хэл выставила вперед руки и осторожно двинулась по подвалу, то и дело натыкаясь на пустые бутылки и какие-то непонятные предметы, и испытала острую боль, ударившись голенью о ребро ящика.
Позади, в темноте, было тело миссис Уоррен. Луч серого лунного света уже пронзил черноту, и Хэл услышала хриплое тяжелое дыхание, значит, Эзра все-таки дошел до двери и теперь спускается по каменным ступеням.
– Хэл! – позвал он, и его голос отдался таким эхом, какое могло быть только в просторном подвале, намного больших размеров, чем ей показалось сначала. – Хэл, не убегайте. Я могу все объяснить.
Горло у нее слишком болело и воспалилось, она не смогла бы ответить, даже если бы собиралась это сделать, но никак нельзя было выдать свое местоположение. Хэл остановилась, прижалась спиной к стене, прислушиваясь к дыханию преследователя. Судя по звуку, Эзра удалялся от нее, и Хэл, затаив дыхание и продолжая прижиматься к стене, стала двигаться в другую сторону.
В темноте она потеряла ощущение направления, но подвал вроде бы раскинулся влево от нее и вперед. Тело миссис Уоррен и ступени, ведущие наверх, – справа. Эзра, кажется, находился впереди и двигался вглубь, под дом, и Хэл продолжила медленно пробираться вдоль стены, чувствуя спиной сырой кирпич. На руках у нее была горячая кровь, и она решила, что, наверно, порезалась, когда ударила Эзру рамкой, хотя момента этого не помнила.
– Хэл! – прогудел голос Эзры, отдавшись эхом под сводами.
Затем послышался скрежет и вдалеке, справа от Хэл, зажегся огонек – желтое пламя зажигалки Эзры, которую он поднял над головой, осматривая пространство.
Прежде чем зажигалка погасла, кое-что произошло. Во-первых, Эзра увидел ее, Хэл поняла это по тому, как он повернулся в ее сторону. Ужасающая маска Пьеро исказила его лицо: половина чистая, а половина размалевана темной кровью, во мраке просто черной. И во-вторых, Хэл рассмотрела подвал – аккуратную дорогу между рядами пыльных бутылок и сводчатой колоннадой, которая вела к двери в парк.
На мгновение она замерла, всматриваясь с расстояния в лицо Эзры, которое высвечивал огонек зажигалки. А потом это лицо расплылось в устрашающей ухмылке, зажигалка погасла, и он побежал.
Хэл тоже побежала, не видя куда, зная только нужное направление. Спотыкалась о разбросанные бутылки и мышеловки, с хрустом наступала на маленькие скелеты мышей. Падала, поднималась и все время слышала позади тяжелое дыхание торжествующего Эзры, потому что ему подвал был известен, это его дом, его территория, и она вспомнила, как он рассказывал, что в детстве они с Мод играли тут в прятки. Это его дом.
Но он ранен, а Хэл – нет, у нее есть фора, она уже различала слабые проблески луны в щель двери, ведущей в парк, и, резко прибавив скорости, принялась молиться – богам, в которых не верила, силам, которые отрицала всю свою жизнь, – молиться о спасении.
А потом она оказалась у двери, ухватилась за холодную металлическую ручку и попыталась повернуть ее пальцами, скользкими от крови. Тяжелые шаги и хриплое дыхание приближались… Дверь подалась, и она выбежала на лунный свет и бежала, бежала, бежала в благословенном свете растущей луны, почти таком же ясном, как дневной.
Ноги понесли ее вниз, и она была уже на полпути, когда, пошатнувшись от ужаса, поняла, куда бежит. Хэл оглянулась, но было уже поздно: Эзра тоже выбежал из подвала и увидел ее. Если она повернет обратно к дому, он ее перехватит. Больше бежать некуда, и может быть, сказал внутри ее тонкий ясный голос, с самого начала было решено отвести ее именно туда. Где все начиналось и все закончилось. К лодочному сараю.
Эзра был уже почти посередине газона, его чиркающие следы оставляли глубокие вмятины на белом снегу, когда Хэл бросилась в укрытие рощицы и, раздирая руки, начала медленно протискиваться сквозь кусты ежевики. У нее в голове стучала только одна мысль – как можно больше увеличить расстояние между собой и Эзрой, и тогда, возможно, если ей удастся каким-то образом обогнуть озеро, она выйдет на дорогу и остановит проезжающую машину…
Когда Хэл выбралась из зарослей ежевики, ноги были разодраны в кровь. Она находилась в пятне лунного света на берегу озера. Позади Эзра только начал продираться через подлесок, но ему потребуется меньше времени, чем ей. Она уже развела по сторонам колючие кусты, а ему оставалось только пройти по проложенной ею тропе.
– Хэл, – просипел он. – Хэл, пожалуйста.
И было в его голосе такое отчаяние, что ей почти захотелось сказать: Ладно, я останавливаюсь. Сдаюсь. О Господи, она так устала… Озеро тускло блестело перед ней белым пятном. И когда преследователь вынырнул из зарослей, Хэл поняла, что больше идти некуда.
– Хэл, – дохнул Эзра.
Половина лица у него почернела от подсыхающей крови, но свежая рана над глазом еще сочилась красным. Одежда разодрана ежевикой, руки и ноги исполосованы порезами. Осмотрев себя, Хэл, наверно, расхохоталась бы, если бы не была в таком ужасе и изнеможении.
– Остановитесь. – Он протянул к ней руки. – Не надо больше бежать. Прошу… Пожалуйста, стойте.
Она хотела ответить. Хотела закричать на него, обложить его многоэтажной бранью за то, что он сделал с Мод, с Мэгги, с миссис Уоррен. Хотела рассказать ему о надеждах, которые связывала с отцом, и чем все в конечном счете обернулось.
Но у нее слишком болело горло. Эзра приближался к ней медленным, осторожным шагом, протягивая руки, обещающие мрачные объятия, а она только качала головой, сглатывала слезы, размазывая их по щекам и обхватив себя, чего никогда бы не позволила ему.
– Хэл, пожалуйста, – повторил Эзра, и она попятилась назад, на замерзшую поверхность озера.
Лед треснул, но удержал ее. Она сделала еще шаг и увидела, как его лицо вдруг изменилось: осторожная просьба превратилась в бессильное, ужаснувшее ее бешенство.
– Пожалуйста, не надо, – выдавил он. – Это опасно.
Это ты опасен, хотела сказать Хэл. Спокойнее, чем с тобой, мне будет там, внизу, с мамой. Но она только покачала головой и сделала еще один шаг по льду, еще один, каждую секунду ожидая услышать хруст льда и почувствовать, как ее поглощает ледяная вода озера. На каждый ее шаг лед потрескивал, постанывал, но не проламывался.
– Хэл, вернитесь! – крикнул Эзра. А потом, почти со смехом: – Что вы собираетесь делать, ради всего святого? Стоять там всю ночь? Вам придется вернуться.
Хэл сделала еще шаг. Она уже почти добралась до острова. А оттуда оставалось всего ничего до другого берега и границ имения.
– Хэл! – зарычал Эзра, и она увидела над головой бьющиеся крылья – испуганные сороки проснулись и взлетели, тревожно стрекоча и кружась, в тишине леса осыпая небольшие комья снега. – Хэл, немедленно идите обратно.
Но она только в третий и последний раз покачала головой, а потом он ступил на лед.
Лед выдержал. Когда он посмотрел под ноги, затем опять на нее, ухмыляясь от понимания того, что это означает, Хэл облила волна горячего ужаса, а потом страшный холод.
– Ах вы… – двинувшись в ее сторону, начал он, – ах вы, маленькая…
Но закончить фразу ему не пришлось. Послышался громкий хруст и треск, и на ледяной поверхности озера под его ногами образовался пролом. Эзра провалился в дыру, ударяясь головой о ледяные края, и исчез под черной водой.
– Эзра! – закричала Хэл, точнее попыталась крикнуть, но разодранное горло выдало лишь тихий писк, стон, в котором едва ли можно было разобрать имя. – Эзра.
На поверхности воды ненадолго расцвели неторопливые пузыри… и все. Оно стало неподвижным, безмолвным.
Эзры больше не было.
Глава 50
– О, какая же вы счастливица! – сказала санитарка, раздергивая занавески.
– Что? – прохрипела Хэл, у которой разламывалась голова, а горло нестерпимо болело, когда она пыталась говорить.
– Посетители. И с таким чудесным букетом цветов. Вам помочь надеть халат?
Хэл покачала головой, гадая, какие же это могут быть посетители. Вероятно, опять полиция, хотя у нее было ощущение, что она рассказала о событиях в Трепассене столько раз, что сбилась со счета, – точно больше, чем могло выдержать больное горло. Хотя неужели же полицейские принесут цветы?
Санитарка ушла, заторопившись по коридору к следующему пациенту, и Хэл села в кровати, одернула футболку, поправила руками волосы и постаралась приготовиться к любому, кто войдет в ее отсек.
Но ей так и не удалось подготовиться к тому, чтобы увидеть тех, кто, волнуясь, шел по коридору. Абель и Митци. Абель нес букет цветов – чуть ли не больше его самого, – а у Митци было в руках нечто, напоминающее по форме домашний пирог.
– Привет, Хэрриет, – осторожно сказал Абель, и Хэл увидела, как у него двинулся кадык, когда он от неловкости сглотнул. – Надеюсь… Надеюсь, все в порядке.
Голос его замер, и вперед вышла Митци, ее розовое лицо было розовее обычного.