– Что ж, всегда приятно помочь юному дарованию. Мы поможем, ведь правда, Дик?
У Ричарда Палмера был немного растерянный вид. Он молча кивнул.
Карлсен вернулся к вопросам:
– Ваша поездка в отель «Мамонт» была запланирована заранее?
Миссис Палмер покачала головой:
– Нас неожиданно пригласила сюда мисс Бёрч, с которой мы познакомились в Бледе…
Мистер Палмер перебил её:
– Она не приглашала нас, боюсь, мы сами напросились.
– Дик, но она собиралась нас пригласить! Разумеется, ты не разбираешься так хорошо в людях, как я.
– В этом ты права, дорогая.
– Ну о чём и речь. Мисс Бёрч молода, но очень вежлива и тактична, и ей было неловко звать нас вот так, с бухты-барахты, с собой, ведь, когда приглашаешь супружескую пару, нужно сразу думать об интересах двоих, а это всегда сложнее. Но благодаря моему чутью я сразу распознала тоску и мольбу в её глазах. Я поняла, что ей одиноко в поездке, и потому сразу взяла быка за рога и предложила ей, чтобы мы поехали все вместе.
– Похоже, вы очень чуткий человек, миссис Палмер, – сказал Карлсен. – Вы были удивлены, когда узнали, что миссис Робинсон скончалась?
– Удивлена? Да, пожалуй, я могла бы сказать, что была удивлена. Конечно, не так, как когда по радио сообщили, что Бетти Дейвис не дали «Оскар» за «Мистера Скеффингтона» лет пять назад. Вот тогда я была по-настоящему удивлена, если вы меня понимаете. Её игра была невероятной, мы с Ричардом смотрели этот фильм трижды. Дважды в Филадельфии и один раз, когда были в Нью-Йорке. Я права, Дик?
– Уверен, что так оно и было.
– Ну так вот, что касается удивления смертью… Это не было, пожалуй, дичайшим шоком, но не скажу, что я была спокойна, узнав о её смерти. Скорее, я была потрясена, но не сильно. Не более того.
– Вы допускали, что нечто подобное с миссис Робинсон может произойти?
– Ну нет, ничего такого я не допускала уж точно, – возразила миссис Палмер. – Это какая-то совсем уж дикая мысль. С чего вдруг ей было умирать? А тем более кому могло понадобиться убивать эту женщину? Она была, как бы лучше выразиться… безобидна.
– Значит, вы такой её видели?
– Ну, во всяком случае, злодейкой она не выглядела уж точно. Миссис Патридж, моя подруга, очень проницательный человек – нагадала мне язву, – вот она бы полностью со мной согласилась в этом вопросе. Поэтому я до сих пор не понимаю, почему вы думаете, что эту женщину непременно убили.
– А вы полагаете, она могла умереть естественной смертью?
– Ну… Она, конечно, всё время жаловалась: то у неё гипертонический криз, то сердце, то ревматизм. Но опять-таки – вы не женщина, потому вряд ли поймёте.
– Что вы имеете в виду?
– Ох, ну я вам объясню, раз вы спрашиваете, хотя вы всё равно вряд ли поймёте.
– Я буду очень вам признателен.
– Есть множество уловок, с помощью которых женщины манипулируют мужчинами, а также другими, не вполне умными, женщинами.
Тут миссис Палмер снисходительно посмотрела на Карлсена. Понял ли этот чудак в халате хоть что-то?
– Разумеется, – продолжила она проливать свет на проблему, – на меня всё это не действует. Я сразу поняла, что миссис Робинсон давит на жалость, хватаясь то за сердце, то за бок. Это приём очень неуверенных в себе женщин.
– То есть у Тамары Робинсон, по-вашему, ничего не болело?
– Я уверена в этом. За завтраком или ужином, неважно, она ругалась то с мужем, то с дочерью, а в конце всегда хваталась за сердце. В общем, драматургия зашкаливала, как сказала бы моя подруга миссис Ридли-Донэхью. – Софи Палмер закатила глаза. – Вот потому миссис Робинсон мне и казалась безобидной. Актриса, одним словом. Но не такая, как Бетти Дейвис, разумеется, а наоборот.
– Но если её не мучили ни ревматизм, ни сердце, отчего же ей было умирать?
Миссис Палмер пожала плечами и сказала:
– Вероятно, её и убили. Но я всё равно не понимаю зачем…
Адам позволил себе перебить:
– Вы назвали миссис Робинсон безобидной. Знаете, с чем у меня ассоциируется безобидный человек, который легонько покусывает других?
Софи Палмер вопросительно уставилась.
– С надоедливым насекомым. Комаром или мошкой. Рано или поздно чья-то рука непременно захочет прихлопнуть эту мошку, – холодно произнёс Карлсен. – Эта мысль верна относительно Тамары Робинсон?
Миссис Палмер задумалась.
Воспользовавшись моментом, её муж сказал:
– Не думаю, что миссис Робинсон подходила бы под это описание.
– А какой она вам показалась? – поспешил Адам, пока Софи Палмер не открыла рот.
Ричард Палмер, покачивая головой, сказал рассудительно:
– Она не была мошкой, не была надоедливым насекомым. Мне думается, она была сильной…
– Но неуверенной в себе, – всё-таки вставила миссис Палмер.
– Возможно, – мистер Палмер слегка нахмурился. – Но до того как схватиться за сердце, она всегда держалась с достоинством. Я бы сказал, она была личностью, и довольно яркой.
В глазах Адама Карлсена промелькнул огонёк. Образ Тамары Робинсон в его голове понемногу начинал складываться. Но, конечно, было ещё далеко до истины.
Молодой человек поправил очки и обратился к мистеру Палмеру:
– Позвольте вопрос немного личного характера. Вы принимаете какое-нибудь снотворное?
Мистер Палмер покачал головой.
То же проделала миссис Палмер, но, разумеется, сопроводив этот жест речью:
– Сейчас опасно что-либо принимать. Особенно, что касается новых лекарств. Их столько разрабатывается ежедневно, и продаются они, наверняка не пройдя должных испытаний. Лично я рисковать так не собираюсь. Моя подруга Дороти Льюис долго принимала какие-то новые травы, пока не выяснилось, что от них развивается бесплодие и астма. А Джинджер фон Шметтерлинг стала ходить на какие-то процедуры, где её мазали какими-то природными ядами. У неё болела шея, и она думала, что ей втирали что-то вроде апитоксина[22], а на самом деле там был какой-то новый неизученный яд, от которого она чуть не померла. На что только не идут современные салоны! Хотя…
– Почему вы спросили об этом, мистер Карлсен? – вмешался Ричард Палмер.
– Есть вероятность того, что миссис Робинсон отравили вероналом.
– Вероналом? – ахнула миссис Палмер.
– Именно так. Порошок добавили в бутылочку с ликёром, который миссис Робинсон пила в кабинке фуникулёра.
Палмеры начали вспоминать. Действительно, там была зелёная бутылочка, её передавали в обоих направлениях, пытались открыть…
Ричард Палмер вдруг широко распахнул глаза.
– Вы считаете, кто-то отравил ликёр прямо у нас под носом?
– Верно, – подтвердил Адам Карлсен.
Палмер продолжил воскрешать картину из фуникулёра. Тем же занималась его жена. Она представляла, как сидит внутри на своём месте, как мисс Нортон передала закрытую бутылку и как бутылка потом вернулась уже открытая…
Весь ужас был в том, что миссис Палмер не следила за той бутылкой! На её глазах отравили ликёр, а она этого даже не заметила! И, что хуже всего, теперь ей нечего сказать по этому поводу ни подругам, ни этому иностранцу…
Мистер Палмер достал трубку и закурил. Ну дела! Через минуту он сказал:
– Мы сидели наверху позади всех и видели только затылки. Но я даже представить не могу, чтобы кто-то из этих людей мог насыпать порошок в ликёр и отравить человека.
– Вы можете рассказать как можно детальнее о том, что происходило на фуникулёре?
– Пожалуй. Дайте-ка вспомнить… – мистер Палмер затянулся и выдул струю дыма. – В вагончик мы вошли первыми и, как я уже сказал, заняли места наверху в самом конце. За нами вошла мисс Бёрч, она села перед нами. Потом вошли дети Робинсонов, сыновья сели перед мисс Бёрч, а девочка села перед ними одна…
– Девочка была раздражена, – заявила миссис Палмер, как нечто самое важное во всей истории. – Её лицо было кислым.
– Перед ней сел мистер Робинсон…
– Он долго не мог решить, куда ему сесть. В конце концов, он сел один перед девочкой. И это, – подчеркнула Софи Палмер, – взвинтило её ещё больше. Она даже не пыталась этого скрыть.
– Интересно почему? – удивился Карлсен.
– Думаю, из-за того, что произошло тем утром. Миссис Робинсон поругалась с дочкой во время завтрака. Причина конфликта поначалу была мне неясна, но позже, когда мы возвращались в номер, чтобы сложить вещи, мы услышали страшную ругань из их комнаты, и тогда я поняла, что причина в ревности. Эта девочка оскорбляла и проклинала свою мать так, что стены дрожали.
Мистер Палмер кивнул в знак согласия.
– А миссис Робинсон в ответ кричала, что дети не имеют права так разговаривать со своими родителями. Но мы, как приличные люди, разумеется, не стали подслушивать и ушли собираться. Примерно через полчаса я спустилась на ресепшен, чтобы забрать у портье вещи из чистки и заодно узнать, подтвердили ли нам номер в «Мамонте», и по пути обнаружила, что ссора всё ещё продолжается. Я тогда сказала Ричарду: если бы у нас была дочь, мы бы не позволили с собой так обращаться. Дело в элементарном воспитании. Ты должен подавать пример детям, ведь они часто копируют родителей, а что тут можно скопировать, когда мать вся в комплексах, от которых в итоге страдает вся семья?
– Вы сказали, причина конфликта в ревности, – напомнил Карлсен. – Вы можете пояснить?
Миссис Палмер вздохнула.
– Мне кажется, там попахивало чем-то страшным. Миссис Робинсон кричала о позоре для всей семьи и о том, что её дочь ведёт себя неприлично… Я, повторюсь, не собиралась подслушивать, но я как раз выходила за вещами из чистки, а путь до лестницы вёл мимо их комнаты… Я поняла ситуацию следующим образом: дочь миссис Робинсон влюбилась в собственного отца.
– Ах вот как… – Адам Карлсен почесал затылок.
В этот момент из кладовки раздался чих. Миссис Палмер вздрогнула.
– Что это было?