– Потому что, став мужчиной, он не смог смириться с тем, что его мать после поцелуя с ним не бросила мужа. Им управляет гнев, и когда мальчик входит в своё бессознательное состояние, он не соображает, что его иллюзорный любовный треугольник происходит между ним и его собственными родителями. Ещё Софокл об этом писал. Так-то!
– Maman, Софокл не о том писал…
– Я сказала ТАК-ТО, Антуан!
Месьё Фабьен сник.
Каннингем и Карлсен переглянулись, и Карлсен сказал:
– Я учту эту мысль в дальнейшем. А теперь давайте пригласим Мэри.
На поиски Мэри ушло некоторое время.
Каннингем обнаружил её в баре. Она читала книгу, скрывшись от всех за высокой спинкой кресла.
Войдя в кабинет, Мэри всего раз взглянула на Адама. Но она то ли не заметила на нём халата и очков для плавания, то ли ей вообще ни до чего не было дела.
Карлсен выразил ей свои соболезнования. Никакой реакции не последовало.
– Неприятно вас об этом спрашивать, мисс Робинсон, но, может быть, вам известно или вы догадываетесь, от чего умерла ваша мама?
Мэри просто ответила:
– Мне неизвестно.
– Вас, должно быть, потрясла её смерть?
– Да нет, не сказала бы.
– Значит, вы полагали, что такое может случиться?
– Да нет, не полагала. Хотя, может быть, полагала.
– Но если всё-таки предположить, от чего, по-вашему, вероятнее всего скончалась ваша мама?
Она пожала костлявыми плечами и сказала:
– Сердце, наверное.
Все ответы звучали безучастно, холодно.
– Когда вы в последний раз разговаривали с вашим отцом?
– За завтраком.
– А позже он вас не искал?
– Не знаю, может быть. Я в баре целый день сидела, никого не видела.
– Какую книгу вы читали?
Мэри достала из сумочки небольшую книжку в сафьяновом переплёте, раскрыла и показала Адаму титульный лист.
На нём было написано:
«Молодая мачеха», Шарлотта Янг.
Карлсен довольно мрачно спросил:
– Вам по душе строгая викторианская мораль?
– Да нет, просто подруга рекомендовала, – голос Мэри звучал всё так же равнодушно.
– Чем вы увлекаетесь?
– Ничем особенным.
– Как проводите свободное от учёбы время?
– Читаю, гуляю с подругами, хожу с ними в кино, кафе.
– А с молодыми людьми вы общаетесь?
– Только на занятиях.
– До того, как произошла эта трагедия, вам нравилась ваша поездка?
Мэри немного подумала и сказала:
– Сидеть дома было бы тоже скучно, но, с другой стороны, я бы лучше осталась дома одна.
– Почему?
– Никто бы не доставал.
– Вы говорите о ком-то конкретно?
– Ну да. О маме.
– Она причиняла вам беспокойство?
Девушка несколько оживилась.
– И не только мне. Она всех доставала. Уверена, что все бы предпочли остаться дома, а она бы пускай отправилась путешествовать на своём корабле и учила бы там всех, как правильно жить.
На последних словах Мэри раздражённо дёрнула плечом.
– Мисс Робинсон, значит, вы не в курсе, что вашу маму отравили?
Поколебавшись, Мэри ответила:
– Нет.
– Про веронал вы что-нибудь слышали?
– Есть такое средство от бессонницы.
– Вы знаете, кто пользуется им среди членов вашей семьи?
– В нашей семье вроде никто, а так – тётя Эмили.
Карлсен окинул её задумчивым взглядом и сказал:
– Извините, я предполагал, что мисс Нортон также входит в круг семьи.
Девушка покачала головой:
– В её мечтах, возможно.
По её лицу вдруг пробежала нервная судорога.
Карлсен продолжил:
– Вы слышали о том, что у мисс Нортон пропал веронал?
– Нет, не слышала.
– Что ж, тогда я первым сообщу вам, что вашу маму отравили вероналом, украденным из аптечки вашей тёти.
Мэри серьёзно посмотрела на него и спросила:
– И кто это сделал?
– В этом мы и разбираемся.
Мэри опустила взгляд.
– Понятно.
– Могу я попросить вас рассказать немного о ваших отношениях с матерью?
Не поднимая глаз, Мэри сказала:
– Можете. Что именно я должна рассказать?
– Вы любили вашу маму?
Возникла пауза. Девушка сидела настолько неподвижно, что было трудно предположить у неё хоть какую-то работу мысли.
Наконец она ответила, ровно, без интонаций:
– Да, я любила свою маму.
– Вы ладили?
– Ну, в общем да.
– Ругались?
– Ну… бывало.
– Расскажите, из-за чего вы поругались два дня назад в отеле «Сорока»?
Снова молчание. На этот раз Мэри явно раздумывала.
– Она лезла не в своё дело, – прозвучал ответ.
– Могу я спросить, в какое именно?
Мэри подскочила с места.
– Я ничего не знаю ни про какой веронал! Могу я уйти?
– Конечно, можете, Мэри, никто вас не держит и ни в чём не обвиняет, – сообщил ей Карлсен.
Мэри, уже не так импульсивно, двинулась к выходу.
– Вас оповестят, когда приедет югославская полиция для ареста, – добавил Адам.
Мэри обернулась.
– Для какого ареста?
Карлсен, хмурясь, сказал:
– Если мы с мистером Каннингемом не предоставим отчёта о проделанной работе, боюсь, всю вашу семью поместят в камеру, пока не выяснится, кто из вас подсыпал порошок вашей маме.
В глазах девушки отразился испуг.
– Кто-то из нас? Почему из нас?
– Веронал добавили в ликёр, который ваша мама пила на фуникулёре. Бутылку трогали вы, ваши братья, ваш отец и ваша тётя.
– Ой… А это… обязательно? Насчёт камеры? – Мэри обращалась к офицеру секретной службы.
– У местной полиции суровый нрав. Мы здесь бессильны. – Пол Каннингем покачал головой.
– Я не хочу в камеру, – сказала Мэри, вдруг забыв о своём равнодушии к внешнему миру. – Я ничего не знаю. Я не крала веронал, клянусь! И маму я не убивала… Что мне нужно делать?
– Присядьте, – Каннингем приобнял её и проводил до кресла.
Глава 2
– Хотите воды?
– Да, можно.
Каннингем налил из графина.
Когда Мэри успокоилась, Адам повторил вопрос:
– Мисс Робинсон, из-за чего вы поссорились с вашей мамой?
Девушка – теперь она вновь сидела тихо, как зверёк в своей норке, – пыталась подобрать слова:
– Там так вышло… в общем… всё это началось непонятно когда.
– Что именно? – спросил Карлсен.
– Ну… Очередной этот мамин приход… Типа припадка. Она вроде нормальная с тобой, всё вроде хорошо, а потом – непонятно что случилось, а ты уже враг для неё.
– Так произошло и в то утро?
– Да.
– Расскажите подробнее. Где всё началось, в комнате миссис Робинсон?
– Нет, я спустилась в столовую на завтрак, а она уже там с тётей. Вроде всё нормально, но чувствую, мама заведённая какая-то.
– Она что-то вам говорила?
– Наоборот. Она в основном молчала. А это бывало, только когда она дулась на кого-то.
– Как думаете, на кого?
– Да опять с отцом поругалась. А когда она с кем-то ругалась, у неё потом все в немилости были.
– А из-за чего она поругалась с отцом?
– Днём раньше она притворилась, что её кто-то толкнул на лестнице. Отец вначале поверил ей, но потом понял, что она его обманула. Тогда он разозлился. После этого она на него обиделась.
– Вы были рядом, когда произошёл инцидент с лестницей?
Ответ Мэри прозвучал крайне неуверенно:
– Не то чтобы рядом… Я каталась на коньках вокруг острова и вдруг услышала крик…
– Что вы подумали в тот миг?
– Что что-то случилось, кому-то плохо или ещё что… в общем, было непонятно.
– Вы испугались?
– Не то чтобы…
– Что вы сделали?
– Я проехалась вдоль острова, стала смотреть по сторонам. И вскоре увидела лежащую маму, над ней столпились другие.
– Кто другие?
– Папа, тётя Эмили и та рыжая американка.
– Мисс Бёрч?
Мэри молча кивнула.
Карлсен спросил:
– Вам известно, кто она?
– Какая-то писательница.
– Всё верно. Она пишет детективы. Вам нравится этот жанр?
– Нет. Это скучно.
Адам удовлетворённо закивал:
– Вижу, вы разбираетесь в литературе. Вам по душе нечто более глубокое, высокоморальное, вроде «Молодой мачехи», верно?
Мэри долго смотрела в одну точку, по всей видимости не понимая, что нужно ответить.
Наконец она сказала:
– Да, наверное.
Карлсен поправил очки и спросил:
– Мисс Робинсон, вы сами догадались, что ваша мама лишь притворилась, что упала, или вам кто-то об этом сказал?
– Ну… – Мэри нахмурила лоб. – Позже, после обеда, мы пошли гулять с отцом, и тогда он всё мне рассказал, как было.
– А до этого, скажем, во время обеда, вы думали об этом происшествии?
– По-моему, да.
– И какие в тот момент у вас были мысли?
– Какие мысли?
– Вы уже догадывались, что ваша мама просто разыграла ту сцену, или вы нисколько не сомневались в её словах?
С минуту девушка смотрела на Карлсена.
– Кажется, – с сомнением произнесла она, – тогда я ещё была уверена, что маму кто-то толкнул.
Адам Карлсен был доволен.
– Но вернёмся в то утро, – сказал он. – Итак, вы завтракаете, рядом ваша мама…
– Она стала цепляться ко мне. Я не то говорю, не так смотрю, не люблю людей вокруг себя, и всё в таком духе.
– Почему вы, по её мнению, не любите людей?
– Это из-за той писательницы всё. Я в неё врезалась, когда каталась на льду, она упала и подвернула ногу. А мама, как оказалось, видела это, она наблюдала сверху.
Мэри взяла стакан и сделала ещё глоток воды. Затем сказала:
– У мамы вечно так: если всё хорошо, она тебе слова плохого не скажет, а если её обидеть, она вспомнит всё, что можно использовать против тебя и остальных.
– Значит, когда ваш отец раскусил её обман с падением, он с ней повздорил. А ваша мама вылила свою обиду уже на вас следующим утром, верно?
– Да, именно так, – подтвердила Мэри.
– Скажите, а на мисс Нортон она ни за что не сердилась за завтраком?
– Вроде как нет. Ну а чего на тётю сердиться? Она у нас святая. Это остальные всегда перед мамой виноваты.