– Понимаю. Как дальше проходил завтрак?
– К нам подсела эта писательница и стала рассказывать что-то про путешествия там, про всякие интересные места. Всё было нормально, но потом она зачем-то прицепилась ко мне с вопросами всякими.
– Какими именно?
– Ну, понравился ли мне замок на горе.
– Что вы ответили?
– Ответила, что понравился. Или не понравился. В общем, не помню, что я ответила. Какая вообще разница. Мне на тот замок вообще плевать было. Как я должна была вежливо ей это объяснить? А она ещё прицепилась насчёт того, что с замка такие виды открываются. Тут мама вклинилась. Отвечай, отвечай, Мэри, когда к тебе обращаются! Я не выдержала, встала и ушла. Сказала, что пойду собирать вещи. Ну, вот тогда и началось…
– Что началось?
– Да ругань эта. Мама догнала меня наверху и сказала, что, раз я смею себя так вести, она пересмотрит свои милостивые взгляды ко мне и по возвращении домой перестанет давать мне деньги.
За дверью кладовки послышалась возня.
– И что вы ответили? – спросил Карлсен.
– Что деньги мне даст отец, когда я попрошу, а она сказала, что это её деньги, а не его, ему она тоже не даст. И она ушла к себе в номер. Я хотела взорваться прямо в коридоре.
Девушка стала пунцовой от гнева. Карлсен подлил ей в стакан воды из графина. Мэри выпила немного и через какое-то время пришла в себя.
– Потом я пошла к ней и сказала, чтобы она не смела меня так позорить. Я уже не ребёнок, сказала я ей. Она вообще ничего не услышала из того, что я ей говорила. Она нечуткий человек! Она не умеет слушать! Она способна только поучать!
Мэри снова начала распаляться:
– Она так надменно на меня смотрела. Демонстрировала, что она – пуп земли, что без неё мы все обеднеем и умрём…
И тут Мэри действительно взорвалась:
– Да пускай пропадут эти её деньги вместе с ней! Пускай она только всех перестанет донимать!
Мэри расплакалась. Карлсен забрал у неё стакан и поставил на стол.
Когда она успокоилась, Карлсен спросил:
– Мисс Робинсон, а почему вы толкнули мисс Бёрч на льду?
Помолчав какое-то время, Мэри, уже тише, произнесла:
– Просто она мне не понравилась, вот и всё.
– Вы всегда так обращаетесь с людьми, которые вам не нравятся?
– Не всегда, некоторых я травлю вероналами всякими. Да нет, шучу. Просто я была отчего-то злая. Вся эта поездка действовала мне на нервы. Эта писательница просто под руку попалась.
– Значит, вы не можете сказать, отчего так невзлюбили её?
– Н-нет, – покачала головой Мэри, вытирая лицо.
– Что ж, понятно.
Карлсен присел на край стола.
– Несколько человек слышали, как в то утро вы ругались с мамой.
– Ну и что? – к Мэри вернулось раздражение. – Мне всё равно.
– И, возможно, некоторые свидетели этой ссоры могли неверно её истолковать.
– Да мне всё равно!
– Я только хочу прояснить пару моментов, если вы не против.
Мэри пожала плечами:
– Ну, давайте.
– Мистер и миссис Палмер, гостившие с вами в отеле, проходили мимо и слышали кое-что из ваших слов. Из них миссис Палмер предположила, что вы можете проявлять интерес к вашему приёмному отцу…
– И что? – перебила Мэри. – Это не её собачье дело!
– Разумеется. И не моё тоже, – Карлсен прямо взглянул на девушку.
– Тогда зачем вы лезете?
– Понимаете, какое дело, если местная полиция прознает о том, что вы испытываете некие чувства к вашему отцу, то непременно посчитает сей факт убедительным мотивом для убийства.
– Что? – Мэри напряглась с новой силой.
– Подумайте сами. Вы привязаны к отцу, а ваш отец не скрывает, что из всех своих детей он больше всего любит вас. Вы не отрицаете, что знали о веронале у вашей тёти. У вас была возможность его украсть. Так же у вас была возможность подсыпать веронал в травяной ликёр, когда Коннор передал вам бутылку на фуникулёре.
– Вы что, с ума сошли? Да я бы никогда… никогда!
Девушка метала испуганный взгляд с Карлсена на Каннингема.
Карлсен подтолкнул очки и добавил:
– Пятнадцать лет – это возраст, когда мы запутаны сами в себе больше всего.
– Умоляю, послушайте!..
– Добавьте сюда «Молодую мачеху», что в вашей сумочке, и у полиции не останется никаких сомнений в том, о чём были ваши мысли последних дней.
– Всё не так! Не так!
Мэри вскочила на ноги.
– Слушайте, я не знаю, какие у меня чувства к отцу. Он мне не родной, поэтому я думала, что в этом нет ничего такого. Ну, в смысле, что если я буду как-то иначе его любить… Не так, как дочь любит отца. Он всё равно ничего этого не знает. Только не говорите ему!
Карлсен кивнул:
– Мы ничего не скажем.
Девушка принялась ходить по комнате, обхватив себя за плечи. Её бил озноб.
– Кэти, моя подруга из школы, как-то сказала, что ей нравится мой отец. Сказала, что он очень статный и красивый. Я этого никогда не замечала, он мой отец всё-таки.
Мэри повернулась к мужчинам и произнесла жалобно:
– Это чувство к нему… Я не уверена, что я вообще чувствую к нему, ну, что-то такое… Но, возможно, со стороны так кажется, что я что-то к нему испытываю. А на самом деле… не знаю…
Карлсен осторожно спросил:
– Вы делились с мамой тем, что вашей подруге нравится ваш папа?
Девушка, потирая плечи, сказала:
– Да, кажется. Мама часто расспрашивала, о чём я болтала на встречах с подругами.
– И вы ей рассказывали?
– Не всегда, но иногда что-то рассказывала. Да, я сейчас вспомнила. Я говорила ей о том, что Кэти нравится наш папа. Мне было смешно от этой мысли, поэтому я и поделилась этим с мамой.
– Чтобы по-доброму посмеяться над Кэти?
– Да, всё так.
– А Кэти – та самая подруга, которая рекомендовала вам «Молодую мачеху»?
– Д-да, кажется.
Адам кивнул своим мыслям.
– Только прошу вас, – взмолилась Мэри, – скажите этим Палмерам, чтобы они ничего не говорили полиции из того, что слышали! Я ведь правда не убивала маму… честное слово…
Карлсен слез со стола, заявив:
– С полицией буду говорить я.
Он сделал знак Каннингему, тот подошёл и приобнял девушку.
– Спасибо, Мэри, на этом всё.
Уже в дверях Мэри обернулась. Её нос и щёки покраснели от слёз.
– Не волнуйтесь, всё будет в порядке, – сказал Адам Карлсен.
Глава 3
– Ну, тут всё понятно. Это она отравила мать. Чего гадать. Поль, вы согласны?
Пол Каннингем улыбнулся.
Фабьены пили вино. Они обнаружили припрятанную месьё Фабьеном бутылку и штопор, а у Жоржетты нашлись дорожные стаканчики.
Выкатившись из кладовки, Жоржетта повторила:
– Поль, так вы согласны?
Каннингем ответил:
– Не могу быть на сто процентов уверенным.
– Выпейте, это вас убедит.
Он покачал головой и сказал:
– Очень странные чувства вызывает эта малышка.
– Ну-ка, опишите, – потребовала мадам Фабьен, – я вам растолкую.
Каннингем присел на подлокотник кресла и задумчиво произнёс:
– Такое ощущение, что у Мэри мозг ребёнка.
– Она и есть ребёнок, – Жоржетта сопроводила слова резким жестом.
– Да, но всё-таки. Я хочу сказать, она не вполне понимает, что случилось. Как будто ей сказали, что мама отправилась в далёкое путешествие и не скоро вернётся.
На это отозвался Карлсен:
– Дети проще реагируют на смерть близких. Я лишился родителей в неполные десять. Не помню, чтобы я бился в истерике.
– А кроме того, – вставила мадам Фабьен, – эта детка не любила свою мать. У меня с моей были похожие отношения. Не понимали друг друга напрочь. Бывало, мы за одних и тех же молодых людей бились.
Она фыркнула и прошипела:
– Эта сатана в юбке прожила до девяноста пяти лет и до последних дней пила мою кровь. Антуан, налей мне ещё!
Каннингем спросил норвежца:
– Что вы думаете обо всей этой истории, насчёт Мэри и её отца?
– О, тут, как оказалось всё предельно просто, – ответил ему Адам. – Но это-то и усложняет всё дело.
Карлсен опустил взгляд в пол, брови его хмурились, и во всём его облике чувствовалась напряжённая работа мысли.
Мадам Фабьен достала из недр одежд ещё один стакан.
– Антуан, плесни-ка сюда, не могу смотреть, как мучается этот болезненный мальчик. Ему стоит выпить.
– Я в порядке, – Карлсен поднял голову и взглянул на Каннингема. – Не будем попросту терять время, пора пригласить нашего главного свидетеля.
Жоржетта поперхнулась напитком от сказанного.
– Что значит «главного»? По-вашему, какая-то машинистка, умеющая врать на бумаге, важнее, чем муж и дети?
– Просто кажется, что никто в эти дни так не интересовался Тамарой Робинсон, как мисс Бёрч, – высказал своё мнение молодой человек.
Мадам Фабьен скорчила гримасу, с которой и отправилась в очередной раз в кладовую.
Вероника Бёрч сидела перед Карлсеном всего через несколько минут. Казалось, она давно поняла, что происходит сегодня в отеле «Мамонт».
Её глаза горели. Они внимательно следили за Адамом, который так же без зазрения совести в тот момент изучал молодую женщину, расположившуюся в кресле.
Наконец она произнесла:
– Вы тоже находите это забавным?
Карлсен чуть нахмурился и сказал:
– Прежде всего я бы хотел поблагодарить вас, мисс Бёрч…
– Ай, бросьте и задавайте уже ваши вопросы.
– Что ж, вот оно как, – Карлсен довольно кивнул.
– Я могла вас раньше где-то видеть?
– Ну…
– Хотя с моей фантазией я уже по двадцать раз всех видела.
Вероника махнула рукой.
– Ну? Что тут уже обо мне наговорили?
В ответ Карлсен улыбнулся и спросил:
– Кто именно?
– Нет, мне действительно интересно. Вы ведь уже в курсе, да, что я сама втянула себя в это убийство?
– А вы полагаете, что это было убийство?
– Я прекрасно знаю, как и вы, что это было убийство, – уверенно заявила мисс Бёрч.
– В таком случае я рад, что нет необходимости убеждать вас в этом.