— Но для следствия, — Трешнев вновь посмотрел на Ксению, — это даже хорошо, что изуродовали. Отпечатки пальцев. Сейчас над этим работают.
— Нет там отпечатков пальцев! — завопил Задорожнев. — Ничего там нет! А ты, Трешнев…
— Ну и на том спасибо, Валентин Александрович! — Трешнев обернулся к обескураженной Ксении. — Пойдемте, Татьяна Максимовна! Думаю, разговор завершен.
Он взял Ксению под руку, и они пошли, огибая здание, ко входу в метро.
Заговорил Трешнев только на «Марксистской», оглядевшись по сторонам. Но, естественно, Задорожнев не просматривался.
— Молодец! — сказал академик-метр д’отель. — Сработано отлично! Без тебя я бы его так не раскрутил.
— А что я?! — удивилась Ксения. — Я даже слова не проронила. Или почти не проронила.
— И прекрасно! Вдруг у этого хорька второй диктофон был. Нам не нужны даже аудиодокументы! Зато ты так красноречиво молчала, что Валя все же слился. Один я бы не смог. Так, бэ-мэ…
— Но в чем же удача?
— Неужели не понимаешь?! В задорожневской смеси лжи и полуправды, — между прочим, обычная для него манера, — все же крупица истины есть. Произошел конфликт между ним и «Бестером», после чего обе стороны бросились в библиотеки изымать «Кизиловый утес» в оригинале. А потом и на тебя набросились…
— Так думаешь?
— А что иначе?! Если придумаешь что-нибудь посвежее, расскажи — обсудим.
Соблазнительное предложение
Троекратно расцеловав Ксению и усадив ее в вагон, Трешнев канул до понедельника. А она погрузилась на то же время в совсем скучные, но никем не отменяемые дела и заботы матери, дочери и старшего научного сотрудника. Круговерть последних недель довольно сильно сбила ее отлаженный график, и работать с институтскими бумагами теперь приходилось даже по выходным.
Но выпрошенная у начальницы первая половина понедельника не стала спокойной.
Ровно в одиннадцать зазвонил домашний телефон.
— Здравствуйте, Ксения! Или вам привычнее быть Оксаной?
— С кем я говорю?!
— Ой, извините. Я — Анна Ракитникова, заведующая редакцией современной литературы издательства «СТАН». До вас так трудно дозвониться! Ваш мобильный не отвечает. Мы узнали, что вы стали лауреатом премии «Рудый Панько»…
— Есть такая премия, — проговорила Ксения после долгого молчания.
— Как здорово! А права на вашу повесть у вас?
«Знала бы ты, дева, какие у меня права… Но лучший ответ на вопрос — новый вопрос».
— Какую повесть вы имеете в виду?
— А у вас, кроме «Вселенского фуршета», еще есть? Но вначале мы хотели бы издать премированную повесть. К вам еще не поступали такие предложения?
«Откуда мне знать?! Мне не поступали, но надо бы спросить у Сашка. И у Стебликивского, само собой, спросить, что теперь делать».
— Оставьте, пожалуйста, ваш контактный телефон. С вами свяжется мой литературный агент…
Кое-как переболтав с издательской девицей, Ксения набрала номер Всеволода Тарасовича.
Услышав о предложении «СТАНа», киевский мэтр даже вскрикнул от радости:
— Ну, москали! Ну, герои! А у нас — никаких телодвижений. Несколько сообщений в прессе, на телевидении… И все!
— Мне-то что делать?
— Как что? Радоваться! Диктуйте, прекрасная Оксана Гаруда, их телефоны и мейлы… То-то запируем…
Ксения сообразила, что она еще не открывала «Бучний бенкет», да и сейчас нет времени вчитываться.
Позвонила Трешневу:
— Попала в писатели!
Рассказала. Он тоже обрадовался:
— Зашлем своего казачка, то есть казачку, в этот монструозный «СТАН».
— Почему монструозный?
— Одно из самых крупных издательств. Знаменито тем, что поглощает другие — маленькие, но хорошие. Думаешь, почему они схватились за повесть с украинской премией?
— Откуда мне знать…
— Любое сочинение, оказавшееся в премиальных лучах, уже обеспечено дополнительным пиаром. А сейчас стали выделять всякие гранты на издание русскоязычных книг, написанных за рубежом… Словом, попала в струю.
— Так я же…
— Вечером поговорим. Сегодня в Центре инновационных коммуникаций вручение премий «MediaСлово». Встречаемся у метро «Кропоткинская». Там рядом.
«Да, — подумала Ксения. — Золотая миля становится новым пространством. А раньше я думала, что там только Пушкин, Лев Толстой да еще Тургенев. Не считая квартиры шефессы».
На журналистских премиях Ксения еще не была и сразу почувствовала, что здесь другой мир — отличающийся от литературного. Под низкими сводами какого-то авангардного зала — очень длинного, но узкого, всего на десять рядов, собралось множество шумных людей, заметно разделяющихся по возрасту, — было очень много молодых, не только парней, еще больше девушек. Другая заметная не только годами, но и лицами группа — телевизионно приметные зубры журналистики, классики профессии, знакомые еще с советских, с перестроечных времен.
— Не глазей так откровенно! — одернул Ксению Трешнев. — Рассмотришь всех на фуршете. В зале все равно битком, так что сядем в фойе и в тишине подведем предварительные итоги.
Правда, и в фойе шла трансляция церемонии, но все же поговорить можно.
Появился и Караванов, в паре с Инессой. Интересно!
Ничего интересного.
— Если бы не Воля, я бы точно запуталась в этих переулках! Хорошо, что на переходе его догнала! — радостно сообщила эта амазонка. — А ты, Андрон, мог бы со мной созвониться, когда шел сюда!
Трешнев вздохнул:
— В замоте, Инесса, в замоте!
— Учись распределять время. Я, к слову, хотела взять с собой двух своих выпускников — на журфак собираются. Пусть посмотрят на среду, в которой будут работать. И вдруг оба отказались. Дела у них какие-то всплыли… Очень плохо!
— Но хорошо, что ты в свою педагогическую деятельность включила фуршетизацию подрастающего поколения. Впрочем, мы здесь не наставлять собрались, а обсудить то, что имеем. Вполне конфиденциальное дело.
— И с этим гагаузским переводчиком ты уже встречался?
— Конечно. В выходные. Повел его в шашлычную. И должен вам признаться, коллеги, питаться за деньги почему-то получается менее вкусно. Хотя Миша честно выполнил задание и разметил мне «Стерлядь». Получается, что около трети романа так или иначе восходит к «Кизиловому утесу». Конечно, хорошо бы заглянуть в перевод задорожневской жены…
— …и в задорожневскую перелицовку «Утеса», — прибавил Караванов. — Андрюша, что за благотворительность! Может, Ксения, ты намекнешь Борису, чтобы они заказали нам экспертизу?..
— Я, Воля, занимаюсь благотворительностью, а ты — маниловщиной! — возразил Трешнев. — Хочешь заработать там, где полная неразбериха! Не так давно была у меня история… Короче, залезли в нашу квартиру, сперли мой ноутбук, вроде по мелочам, но нагадили в душу надолго… Накануне кражи — а залезли ночью, никого дома не оказалось — были подозрительные звонки. От кого, на телефонной станции не говорят. Я — к следователю: узнайте! И вдруг она заявляет, что может узнать, откуда мне звонили, — при полном моем согласии и даже требовании — только по постановлению судьи! То есть письменный запрос и так далее… Квартиру чистят за пять минут, а они неделями согласовывать будут! Даже это у них забюрократизировано, а ты — деньги получить… Я иллюзий не питаю. Просто меня история с романом зацепила. Филологический детектив. Занимаюсь в свое удовольствие.
— Ну и каково?
— По «Утесу» все выстраивается очень логично. В «Бестере», как видно, готовя премиальный роман Горчаковского, вставили в него огромные куски из курортного романа Задорожнева, который он в свою очередь перелицевал из жениного перевода «Kiził Kaya»…
— А когда «Радужная стерлядь» вышла, Задорожнев ее прочитал и обнаружил…
— Стоп-стоп, Ксения! — остановил ее Трешнев. — Мы с Ксенией вчера раскрутили Валентина Александровича на откровенность, но, разумеется, полной правды от этого врунишки не добились, — начал он объяснять Инессе и Воле. — Ведь он утверждал, что у него сперли перевод. И как-то забыл, что я могу помнить: Марина Сухорядова до Махаббат была его женой. И в «Стерлядь» попал текст, который, как ты говоришь, Воля, Камельковский выкупил у Задорожнева…
— Подтверждаю, — кивнул Караванов.
— Получается, что этот роман утащила с собой Сухорядова из «Парнаса» в «Бестер» и таким образом использовала…
— Интересно, — воскликнула Ксения, — знает ли об этом Камельковский?
— Конечно, не знает! Что же ты думаешь, старый сатир помнит все тексты, которые он когда-то просматривал?! Но самое печальное, что и от нас он этого не узнает никогда!
— Если его не надоумит Задорожнев… — задумчиво проговорил подсевший к ним президент Академии фуршетов, как видно, сразу въехавший в тему.
— Нет! — воскликнул Трешнев. — Наши скатерти останутся чистыми! Пусть Валя сам раскладывает свои фишки! Никаких подсказок! Тем более что он под впечатлением от нашего разговора и под воздействием очередного полнолуния может вновь активизироваться… Леша, когда у нас полнолуние?
— Регулярно, — мрачно проговорил Ласов, поглядывая в сторону зала, где бурлил журналистский праздник.
— Думаю, исчезать из библиотек «Kiził Kaya» стала именно после появления Задорожнева в «Бестере», и с этим связана именно Сухорядова… — продолжал Трешнев. — И то, что она с подружкой напала на Ксению, — еще одно тому подтверждение.
— Но зачем им тырить этот роман на турецком? — Сегодня Инесса нарядилась в сарафан до пят, в русском стиле, подходящий, конечно, для «Соборной премии», но никак не для тусовки газетчиков и телевизионщиков. Впрочем, и сарафан этот сидел на ней безупречно.
— Мне сдается, что такая вычистка могла быть косвенным намеком для интересующихся. — Караванов потер бороду. — Ребята! У нас все под контролем.
— А задорожневская кража в институтской библиотеке? — напомнила Ксения. — Он нам клялся, что в других библиотеках книги уже не было.
— Про его правдивость все мы знаем. — Караванов усмехнулся. — Хотя здесь он, вероятно, не врал. Думаю, его покража книги — своего рода психический резонанс, следствие испуга, в который его ввели юристы «Бестера». Притом что всех подробностей его попыток потягаться с «Бестером» мы не знаем. Как не знаем, самочинно ли вставила Сухорядова эти куски или нет, согласовала ли со своими издательскими кураторами…