«Он пытается пристроиться рядом. Чтобы застрелить тебя».
До федеральной автомагистрали оставалось несколько минут, поэтому Райсевику надо действовать прямо сейчас. Даже несмотря на то, что при стрельбе из движущейся машины по другой движущейся машине вряд ли что-то выйдет, толком не прицелиться, да и в аварию можно попасть. Но она ни в коем случае не должна добраться до цивилизации.
Кэмбри сильнее вдавливает педаль газа. Двигатель ревет.
Черная тень внутри «Доджа» тоже ускоряется. Позади себя она слышит ответный яростный рев восьмицилиндрового двигателя, воняет сгоревшим маслом и угарным газом. Он слева от нее, словно пытается обогнать. Кэмбри понимает, что игра проиграна.
Она ныряет под руль. Но это не поможет. Спрятавшись под руль от пуль, она не увидит дорогу. И кто сказал, что пули не пробьют саму дверцу? Вполне возможно. Это не кино. Это реальная жизнь, где смерть приходит внезапно и несправедливо. Как к тому человеку, которого Райсевик кусками скармливал огню, бросая в четыре маленьких костра.
20:41. «Жить осталось девятнадцать минут».
Смотреть назад она боится, но все равно оглядывается.
«О Боже, он так близко!»
Он что-то ей кричит, но звук растворяется в воздухе. Она не слышит, но если бы и услышала, то это ничего не изменило бы. Кэмбри знает, что это ложь. Просто слова. Она не верит ни единому его слову из-за пистолета, что он держит в руке.
И этот пистолет нацелен на нее.
– Оставь меня в покое, – кричит она, но ветер уносит ее слова.
Может, Райсевик и услышал. Может, нет. Сняв вторую руку с руля и приложив ее ко рту, он кричит что-то еще. Его голос едва прорывается сквозь рев двух моторов и свист воздуха. Это простая фраза, примерно одно слово. Что-то вроде: «Остановись».
– Оставь меня в покое, – кричит она громко в ответ.
Она сильнее нажимает на газ, но какой от этого толк. Его «Додж» все равно быстрее, без труда ускоряется. Он оказывается все ближе, ближе, почти параллельно с ней. Может, он хочет столкнуть ее с дороги? Теперь у него в руке Кэмбри видит пистолет, нацеленный на нее сквозь лобовое стекло. Она задумалась, почему он еще не выстрелил, и даже не пробил ей колесо – машина бы закрутилась, перевернулась несколько раз. И это точно был бы конец. Здесь нет свидетелей. Никаких машин, никаких домов. Только молчаливый лес, которому плевать на все и всех.
Райсевик снова что-то кричит, одно слово. Он так близко, что Кэмбри его слышит. Едва-едва, но слышит.
Похоже, что это «Пожалуйста».
Сердце судорожно бьется в груди, и она на мгновение задумалась – а что если он все-таки не пытается ее убить? Может, именно поэтому он ее пока не пристрелил? Может, в этой игре есть что-то еще, какое-то дополнительное измерение, а Райсевик – это просто местный парень, пытается вытянуть ее из передряги, в которой она еще не разобралась. Может, она просто не понимает, что происходит.
Он снова кричит. На этот раз она его слышит:
– Я не причиню тебе зла.
Теперь нога Кэмбри зависает над педалями – газ или тормоз? Райсевик ее догоняет, он всего в трех футах. Еще несколько секунд – и их машины пойдут параллельно друг с другом, совсем рядом, они смогут повернуть головы и встретиться взглядом через окна. Между ними даже не будет стекол.
«Он врет».
Небо снова озаряет молния, она все поняла. Мысль как молния проносится в голове: стрелять по ней надо под определенным углом. Он не может проделать дырку в своем лобовом стекле, он же все-таки полицейский, который днем служит в полиции штата, он едет на служебной машине, и, если он оставит дырку в стекле, придется долго объясняться с начальством. Нет, ему нужно стрелять в нее сбоку, из пассажирского окна, поэтому оно у него и открыто. Именно поэтому он и приближается к ней – чтобы стрелять прямо, когда ничто не мешает.
Теперь он едет почти параллельно. Он поднимает пистолет, в нее целится.
Она умоляет влетающий в машину воздух:
– Пожалуйста, пожалуйста…
Обе машины пролетают по очередной неровности на дороге – подпрыгивают, зависая на мгновение в невесомости, от которой в животе возникают странные ощущения, а затем болезненно опускаются вниз. Кэмбри вдавливает в водительское сиденье. Она прикусывает язык и чуть не теряет очки. Время 20:43. Но она кое-что заметила.
«Боже праведный!»
Прямо впереди она заметила мелькнувшие красные габаритные огни, преодолевающие подъем. Где-то в полумиле впереди, в темноте расстояние не определить. Но она знает, что на этой самой дороге заметила заднюю часть какого-то транспорта. И этот автомобиль едет в том же направлении. Недалеко впереди.
«О Господи, вот он».
«Вот и свидетель».
Глава 10Лена
– Спасти от кого?
– Выключи магнитофон. – Райсевик кивнул на него. Казалось, что оттуда за ним наблюдают. – Выключи, и я тебе скажу.
– Так не пойдет.
– Выключи! – рассвирепел он.
– Ты врешь…
– Лена, я ничего не делал. – Он умоляюще сложил руки. Огромный мужчина чуть ли не унижался перед ней. – Да, я преследовал твою сестру шестого июня. Да, я соврал об этом в отчете – но у меня имелись для этого веские основания. Она неслась на огромной скорости, почти под девяносто миль в час. Она от кого-то убегала. Мы мчались, дорога петляла. Я не мог ее остановить. Она мне не верила…
Ложь. В каждом слове может быть ложь.
– Я тоже не стала бы тебе верить, Рай.
– Она не останавливалась. Поэтому… – Он откашлялся. – Я достал оружие. Не для того, чтобы ее застрелить. Просто хотел, чтобы она остановилась.
«Да, она точно тебе не верила», – хотелось сказать Лене. Но она не могла произнести эти слова вслух. Вообще это было поразительно – находиться в присутствии человека, который видел последние минуты жизни Кэмбри. От этой мысли даже было не по себе. И неважно, врет он или нет. Лена поймала себя на том, что вслушивается в каждое слово Райсевика, ей хотелось надеяться, что он говорит правду, хотя в глубине души она ему не верила.
– Ты преследовал ее. Ты достал пистолет, целился в нее. Но как она умерла?
– Совершила самоубийство.
– Чушь собачья.
Они опять к этому вернулись.
– Она прыгнула с моста, прямо у меня на гла…
– Правда? И предсмертную записку еще написала? «Но ты, капрал Райсевик, надеюсь, сможешь»?
– Написала.
– Моя сестра не могла написать такой текст. Не в ее стиле.
– Но написала, Лена. Ты просто ее не знала.
– Ты врешь. Ты уже свидетельствовал против себя. – Она понимает, что надо отдохнуть. Она закидывала его вопросами, отвечать на которые он не успевал. У нее начали болеть пазухи – так обычно начинается мигрень. – Хорошо. От кого ты пытался ее защитить?
Райсевик отвернулся.
Он смотрел куда-то вдаль с моста Хэйрпин, с этой проклятой Шпильки, не хотел пересекаться с ней взглядом. Лена чуть не схватила его за огромное плечо, не развернула к себе – пусть смотрит на нее. Как и у Кэмбри во сне («Лена, действуй»), у всех были ответы на все вопросы, но говорить их – отказывались. И это раздражало, ведь до истины оставалось всего ничего.
– Вряд ли ты поймешь, – сказал он. – Даю тебе последний шанс. Это не угроза. Ты все еще можешь уйти, прямо сейчас. Уезжай.
«Действуй, – шептал призрак Кэмбри Лене в ухо. – Лена, давай. Пожалуйста, действуй…»
– Уходи с моста Хэйрпин. Живи, как жила раньше, не вороши прошлое, чти память о сестре. Здесь тебя не ждет ничего хорошего. Ты не сможешь вынести правды. – Он облизал губы. – Мы можем каждый пойти своей дорогой, ты и я, и оставить все как есть. Хорошо подумай, не торопись.
Ей не требовалось думать.
– Я никуда не уйду.
– Ты должна.
– Я не могу.
– Уходи, – снова предложил он. – Умоляю тебя.
Он ее умолял.
Какое интересное слово он выбрал! Лена оказалась в интересном положении: она получила власть над этим мужчиной в форме. И ответила она ему так, что тут же пожалела о произнесенных словах, потому что прозвучали они как проклятие:
– Только через мой труп.
«Значит, вот какой у нас план, Лена».
Капрал Раймонд Р. Райсевик, втянув воздух носом, отвернулся и теперь смотрел на запад. В ясный солнечный день отсюда, с моста, открывается вид на большое расстояние – не только на Магма-Спрингс, но и вплоть до округа Уотсон, можно даже проследить, как тонкое русло Сильвер-Крика тянется до озера Сент-Байрон.
Но этот день не был ясным и солнечным. В небе висел коричневый дым, напоминая дождевые тучи, из которых вот-вот прольется отравленный дождь с песком и гравием. С моста почти ничего не было видно. Пахло углем, этот вкус оставался во рту. Лесной пожар из Бригг-Дэниелса действительно приближался – Райсевик не соврал. Но в эту секунду Лена не верила ни единому его слову. Она сделала свой выбор. Он попытался. Он предупредил. Дал возможность уехать, прекратить расследование, вернуться домой.
Но Лена слишком упрямая.
Он, наверное, был бы рад, если бы Кэмбри не отправляла это чертово предсмертное СМС-сообщение. Оно вызвало дюжину цепных реакций, обвалило сотню фишек домино, некоторые из которых продолжали тихо падать, даже спустя три месяца. И все это из-за одного сообщения! Оно стало роковым.
Из-за СМС появилась и Лена. Теперь разбираться нужно с ней.
«Точно, через твой труп».
Он должен был понять, в чем дело, сразу после первого письма, которое пришло от нее по электронной почте. Да какой психотерапевт посоветует найти полицейского, который обнаружил тело твоей сестры, поехать на место ее самоубийства и вытягивать из него жуткие детали? Расспрашивать про кровь и кишки? С самой первой минуты Лена была очень внимательной, выглядела уверенной и хладнокровной, значит, она продумала четкий план. Черт побери, даже тема письма должна была насторожить его: «Re: смерть моей сестры 6.6». Слишком официально, словно приглашает на вечеринку.