У Миши на тарелке лежали несколько небольших розовых кусочков свежей рыбы и темно-зеленые листья растения, которого Юниор никогда прежде не видел. Он решил, что если ему предложат его попробовать, то он отдает их девушке из Игнасио. Худой парень не отрывал взгляда от женщин. Он смотрел на них, даже когда разливал кофе в тонкие белые фарфоровые, почти прозрачные китайские чашки.
Юниор выпил немного кофе и откусил кусочек торта. Ему предлагали рубленое мясо с хлебом из непросеянной муки, бекон и яичницу-болтушку с белым вином, посыпанную красным стручковым перцем, но храп Феликса лишил его аппетита.
— Если ты не будешь есть бекон, я могу его взять? — спросила малютка из Игнасио.
— Конечно, — сказал Юниор. Плечо девушки коснулось его, когда она наклонилась, чтобы проткнуть вилкой кусочки бекона.
Юниор, скользнув руками под простыню, погладил ее бедро.
— Что бы сказал твой отец, если бы увидел нас сейчас? — поинтересовался он.
— Мой отец в Германии.
— Да, я знаю.
Пальцы Юниора перебрались в гущу ее пушистых волос.
— Но все-таки, что бы он сказал, а?
Девушка засмеялась.
— Он пришел бы в ужас. Именно в ужас!
— Объясни, почему ему доверили управлять «першингом-2»? Он из тех, кто готов нажать кнопку, верно? Иначе почему?
— Я плохо разбираюсь в политике, — сказала девушка.
— Я люблю тебя такой, какая ты есть, — сказал Юниор. Он поднял серебряный кофейник и налил себе вторую чашку кофе.
— Наслаждаетесь завтраком? — спросил, очнувшись от сна, Феликс.
Юниор смог только кивнуть, так как рот его был полон горячего кофе.
— Это замечательно. Но чем бы ты ни занимался, тебе не избежать полета.
— Какого полета?
— На СР-412 из Лос-Анджелесского аэропорта, — сказал Феликс. — Надо быстро собраться, чтобы попасть на место за пару часов.
— Но куда я полечу, скажи, ради Христа?
— Хочу, чтобы ты посетил мой дом, — ухмыльнулся Феликс.
— Зачем?
— Снимешь покрывала с мебели. Откроешь окна и впустишь свежего воздуха. Зальешь воду в бассейн. Заполнишь холодильник запасами еды и выпивки, поставишь пару ведер мороженого в морозильник. — Он снова улыбнулся. — Да ты и сам знаешь, что делать. Ты же занимался этим не раз.
— Два часа! — воскликнул Юниор. — Но я никак не смогу за это время сделать все, что ты перечислил.
— Когда закончишь приводить дом в порядок, вызови Мэнни Каца. Встретив его, скажи, что он получит конверт.
— Какой конверт?
— Он под твоей тарелкой. — Феликс печально покачал головой. — Что с тобой? У тебя астигматизм?
— Со зрением у меня все в порядке, — ответил Юниор, мрачно взглянув на тарелку остывающей пищи.
Миша поняла, что Юниор обижен. Она игриво погрозила Феликсу пальцем. И чтобы ободрить Юниора, сжала его руку и предложила кусочек свежей рыбы.
— Грубый маленький ублюдок, — сказал Феликс, когда Юниор вышел из комнаты.
…Юниор получил место у окна, единственное оставшееся в кассе место. Обычно салон первого класса был пуст, но на этот раз почему-то был заполнен молодыми людьми в тройках и смеющимися женщинами, одетыми в белые блузы и бледно-голубые плиссированные юбки. Юниор остановил проходившую мимо стюардессу, спросив, что происходит. Ближайший к нему пассажир оказался знаменитым телевизионным евангелистом, а кроме него — певцы, писатели, танцоры и другие популярные личности.
— Когда откроется бар, — спросил Юниор, — смогу я получить двойной «Чивас» со льдом?
— Несомненно, — ответила стюардесса.
— Как долго вы намерены оставаться в салоне?
— Не долго, — ответила стюардесса и устало улыбнулась. — Предпочитаете подушку или журналы?
— Ни то, ни другое, — ответил Юниор. — Хочу выпить.
Настроение у него было далеко не жизнерадостное. Женщина в простой белой блузке и бледно-голубой юбке сидела в кресле рядом с Юниором. Не дождавшись красного сигнала, она пристегнула ремень безопасности. Юниор выглянул в окно. В стекле отразилась улыбающаяся соседка по креслу. Приглядевшись, он увидел стоявший на соседней взлетной полосе «Боинг»-747 японской авиакомпании. Юниор сосчитал отверстия форсунок с тем же ощущением страха и ужаса, которые он пережил однажды, пересчитывая отверстия в потолке кабинета зубного врача, к которому попал впервые.
Закончив один раз считать отверстия, он пересчитал их снова, чтобы быть уверенным, что не ошибся. Женщина все еще наблюдала за ним, улыбаясь. Он ощущал запах ее духов и чувствовал тепло, исходившее от нее.
— Я никогда прежде не летала, — сказала она. — Это мой первый полет.
— О, неужели? — ответил Юниор. — Как интересно!
— Немного волнуюсь, — сказала женщина. — Но кто бы не волновался на моем месте?
Юниор посмотрел на нее взглядом, которым смотрел на удава в зоопарке в Сан-Диего.
— Вы верите в Бога? — вдруг спросила женщина.
— Если хотите, я покажу вам, во что я верю, — сказал Юниор. Он открыл крокодиловый бумажник и, взмахнув перед лицом платиновой кредитной карточкой, сказал: — Удобная штука!
— В деньгах — все истоки зла, — строго сказала женщина. Говорила она скучно, монотонно, словно читала молитву.
— Чепуха! — сказал Юниор. — Блеск монет решает все проблемы!
Полчаса спустя они взлетели. К тому времени, когда самолет достиг предельной высоты, Юниор выпил три двойных порции виски. На маленьком экране, вмонтированном в спинку переднего кресла, шел кинофильм с Чарльзом Бронсоном. Юниор вызвал стюардессу с зелеными глазами и ярко-красными ногтями и, крепко держа ее за руку, заказал еще две унции скотча и пару наушников. Стюардесса кивнула, энергично пытаясь высвободить свою руку.
Юниор удобнее устроился на сиденье. Позади него проповедница тихо читала Библию. Волна гнева и негодования накатывалась на него каждый раз, когда она переворачивала страницу. Но не это было главным. Раса, вероисповедание и цвет кожи — для него ничего не значили. Свобода во всем — вот главное! И пусть сливки поднимаются наверх! Он выпил еще немного скотча и вытер подбородок тыльной стороной ладони. Глаза Бронсона на экране сузились, а через минуту его изображение на экране с большими хромированными автоматами в каждой руке затуманилось.
Юниор заморгал, пытаясь сосредоточиться. Звуки выстрелов все еще раздавались в его затуманенной голове, о чем-то кричала в фильме девушка.
И ему захотелось, чтобы легкомысленная девчонка из Игнасио села ему на колени. Тогда все было бы прекрасно.
Глава 17
Констебль Кристофер Ламберт расстегнул на рубашке пуговку и почесал грудь — его рубашку в автоматической стирке явно перекрахмалили. Раздраженно он распределил револьверы на бедре.
Два часа пополудни и восемьдесят четыре градуса в тени. Ни ветерка. Поток движения вдоль Джорджия-стрит в обоих направлениях едва ощутим. Ламберт зевал. Выхлопные газы досаждали ему. Он чувствовал, что отравлен ядовитой окисью углерода, жарой и скукой. Женщина в тонком полупрозрачном белом летнем платье прошла мимо по тротуару, но он едва обратил на нее внимание.
— Ей хорошо, — сказал, глядя вслед женщине, констебль Пол Фэрт.
Ламберт пожал плечами. Он был измучен жарой.
— Жара допекла тебя? — спросил Фэрт.
— Я что, жаловался?
— Но у тебя сыпь.
— Это от рубахи, в ней слишком много крахмала.
Они приближались к перекрестку Джорджия и Денман. Светофор стал желтым. Побитый фургон «фольксваген» ехал за ними по наружной полосе.
Фэрт сосредоточенно ловил окружающие звуки, одновременно внимательно следя за светофором, и едва тот переключился на зеленый, убрал ногу с тормоза и нажал на газ. Автомобиль рванулся вперед.
«Фольксваген» предупредительно прогудел. Ему явно был нужен новый глушитель. И в это мгновение желтое пятно выстрела пронеслось перед «аспеном». Фэрт нажал на тормоза. Ламберт скользнул по сиденью, ударившись коленом о металлический край компьютера. Слова проклятий утонули в визге шин по асфальту.
— Сволочь, проехала светофор! — сказал Фэрт.
Ламберт тер колено и, не отрывая глаз, следил через окно, как водитель желтого «корвета» пытался сохранить управление маленьким автомобилем. Через минуту «корвет» промчался вниз по Джорджии к парку Стенли, проскользнув в небольшую щель, образовавшуюся в плотном потоке машин.
Ламберт наклонился вперед, включив сирену и мигалку. «Корвет» занесло, когда он круто срезал три полосы, чтобы повернуть на однополосную дорогу, которая шла вокруг парка.
— Ты знаешь, какая разница между «корветом» и кактусом? — спросил Ламберт.
Фэрт не ответил, сосредоточившись на управлении машиной.
— У кактуса шипы снаружи, — сказал Ламберт.
Фэрт свернул в парк. Они проскочили мимо бледно-коричневого склада, наклонных крыш Ванкуверского королевского яхт-клуба и сотен пришвартованных парусных судов с мягко качающимся лесом мачт.
За сотню ярдов перед ними «корвет» вдруг сделал лихой разворот и остановился. Водитель был еще в машине, когда они поравнялись с ним. Сирена «аспена» стонала и визжала, мигалки тяжело вращались и вспыхивали. Ламберт подъехал и выключил сирену. Он и Фэрт вышли из своего служебного автомобиля и подошли к «корвету». Водитель откинулся назад на сиденье, заложив руки за голову. Его лицо скрывали большие зеркальные солнечные очки. На нем была пара мини-наушников.
Фэрт потянул штепсель, голова мужчины дернулась, и солнечные лучи вспыхнули в серебряных линзах очков.
— Не будете ли вы добры выйти из автомобиля, сэр, — сказал Ламберт.
— Да, конечно. — Мужчина неловко выбрался из «корвета». Он улыбнулся и сказал: — Эй, я Лэрри Снэп. Есть проблема?
— Могу я посмотреть ваши водительские права?
Снэп передал права.
— Гонки на черный пояс? — спросил он. — Вам что-нибудь это говорит?
— Вы проехали на красный свет там, на пересечении Денман и Джорджии, — сказал Ламберт.
— Я?!
— А почему же, вы думаете, мы гнались за вами?
— Гнались за мной? — Лэрри Снэп удивился, перевел взгляд с Фэрта на Ламберта и обратно, будто подозревая, что они шутят.