Солнце приятно согревало руки. Жюль достал из кармана темные очки, надел их и улыбнулся симпатичной официантке, которая принесла ему кофе и воду на маленьком подносе.
– Неплохая погодка для сентября, верно? – сказала она, ставя перед Жюлем кофейную чашку на блюдечке, где сбоку лежал квадратик шоколада.
– Роскошная, – вырвалось у Жюля. – Я из Эльзаса, – добавил он, разрывая пакетик с сахаром и медленно размешивая кофе.
– О-ля-ля! – со смехом откликнулась официантка. – Погода там уж точно не такая! Разве все это увидишь в Эльзасе?
Она взмахом руки обвела рынок с красочными прилавками, полными фруктов и овощей, рыбы и лангустов, меда и мыла, с горками специй и мисками оливок.
Жюль пожал плечами:
– Не настолько колоритно, больше картошки и репы.
– Ха! – Она снова рассмеялась. – Но там, наверное, все равно хорошо. Никогда не бывала в Эльзасе. А в Эксе август слишком жаркий даже для меня, хотя я и родилась здесь.
Жюль улыбался, любуясь ее миниатюрной фигуркой и большими карими глазами.
– Да, этим летом я тоже намучился, особенно на работе.
– А кем вы работаете? – Она переставляла пустые чашки с соседнего столика на поднос.
– Я… хм… полицейский.
– О-о! Если мне понадобится помощь, то обращусь прямо к вам! – Девушка снова засмеялась. – Вы ведь у нас уже бывали, верно?
– Да, обычно я захожу к вам по пути во Дворец правосудия.
– А форму не носите, – заметила она.
– Сегодня у меня должен быть выходной, – объяснил Жюль, – а на службу понадобилось ненадолго, по одному делу.
– В следующий раз приходите в форме, – подмигнула она.
– Эй, Магали! – закричал какой-то продавец из-за прилавка со свежевыловленной средиземноморской рыбой. – Хватит кокетничать с посетителями!
Жюль, обрадованный тем, что узнал имя девушки, засмеялся вместе с Магали, а торговец рыбой, приободрившись и сумев привлечь внимание зрителей, продолжал:
– У тебя в зале полдюжины посетителей умирают в ожидании первой за сегодня чашки кофе! А им работать надо, деньги зарабатывать! Того и гляди, из-за тебя наступит крах европейской экономики!
– Да их Анна обслужит! – крикнула в ответ Магали. – А пока право первенства у посетителей на террасе! – Она переглянулась с Жюлем и снова подмигнула.
– Ага, оно и видно! – не унимался торговец рыбой. – Как только найдешь для меня минутку, я загляну выпить эспрессо! До полудня обязательно зайду!
Магали засмеялась.
– Так приходи прямо сейчас! – позвала она. – А если тебе достанется шоколадка, считай, что повезло! До встречи, – добавила она, обращаясь к Жюлю, который кивнул и отдал честь. Допив кофе, он положил на деревянный стол полтора евро и поспешил на службу. Торговец рыбой был занят: показывал покупателю шипастых лиловых морских ежей и объяснял, как их готовить.
До Дворца правосудия Жюль дошел на автопилоте, вспоминая Магали, и чуть не столкнулся с Роже Каромом по пути к дверям.
– Прием-прием! – Роже кинул окурок на тротуар.
– Для этого есть урны, – напомнил Жюль.
– А-а, правильный ты наш! Напомни, чтобы в следующий раз я не забыл подмести тротуар для твоего величества!
– Просто если бы все вели себя как ты, в Провансе было бы еще грязнее. – Жюль кивнул в сторону тротуара, где валялись несколько обрывков газеты, мятая пачка «Мальборо» и пустая банка из-под «Оранжины».
Роже огляделся.
– В Провансе, по-твоему, грязно?
Жюль вздохнул и распахнул перед напарником дверь.
– Ладно, проехали.
– Слушай, – заговорил Роже, пока они поднимались по лестнице в кабинет Верлака, – зачем нас вызвали?
– Тебя увольняют, – ответил Жюль.
– Ну ты приколист! – Роже хлопнул Жюля по спине.
Верлак и Полик уже ожидали их в кабинете.
– Садитесь, – предложил Верлак. – Вчерашнее известие о смерти мадемуазель Монмори – это ужасно, и хотя причиной стала остановка сердца, я хотел бы знать фамилии всех сотрудников больницы, которые заходили к ней в палату.
Роже перевел взгляд с Жюля на Верлака.
– Мы смотрели на фамилии у них на бейджах, судья, но не запоминали их.
Верлак вздохнул.
– Значит, и не записывали?
– Я записывал, шеф, – ответил Жюль, радуясь, что не забыл захватить оранжевый блокнотик. Достав его из кармана пиджака, Жюль открыл на нужной странице и протянул Верлаку.
– Родители мадемуазель Монмори – единственные, кто не работает в больнице и кто заходил к ней в палату.
– Точно, – поспешил поддержать Роже. – Мы читали на бейджах имена всех медсестер и врачей.
– А санитаров? – спросил Верлак.
Роже недоуменно уставился на Жюля.
Тот объяснил:
– Это те здоровенные парни, которые помогали сестрам поднимать мадемуазель Монмори. Да, – продолжал он, повернувшись к Верлаку, – мы всех записали, и уборщиц тоже.
– Спасибо за список, офицер…
– Шельфер. Жюль Шельфер.
– Вы не снимете для нас копию? – попросил Верлак.
– Сейчас сделаю, – вызвался Полик, взял блокнот и вышел из кабинета.
– Не заметили ничего необычного? – спросил Верлак.
– Нет, ничего, – ответил Жюль. – Как сказал Роже, если не считать родителей девушки, в палату заходили только сотрудники больницы. Довольно много врачей и сестер.
Роже взглянул на напарника, радуясь, что Жюль прикрыл его, и еще больше тому, что он додумался записать фамилии в блокнотик, в котором, как думал раньше Роже, нет ничего, кроме телефонных номеров знакомых девушек.
Мадам Даррас любовалась видом из окна автобуса. Она уже не помнила, когда в последний раз пользовалась общественным транспортом. К счастью, мелочи у нее в сумочке хватило на оплату проезда. Старшеклассники, устроившиеся в хвосте автобуса, в начале поездки подняли галдеж, но теперь почти все угомонились, расселись по местам и слушали музыку через маленькие белые наушники. Мадам Даррас сложила длинные, унизанные кольцами пальцы на коленях и смотрела в окно на проплывающие мимо изумрудные лозы, отягощенные крупными гроздьями красного винограда. Сколько же здесь появилось домов, уродливо распластавшихся бунгало в прованском стиле с ярко-желтыми стенами и новыми, но даже на вид дешевыми черепичными крышами! Всем этим строениям недоставало шарма ее обожаемого «Отель де Барле» в Эксе, или дома ее семьи, «Отель Больен», – большого особняка семнадцатого века на окраине городка, куда она сейчас направлялась. Мадам Даррас не знала наверняка, сумеет ли разыскать «Отель Больен». Семья Обанель владела им испокон веков – пока не пришлось продать его после смерти ее отца. Вообще-то мадам Даррас никак не могла вспомнить, куда и зачем едет, но ей казалось, что это не важно. В памяти никак не удавалось вызвать образ отцовского дома или хотя бы церкви, расположенной поблизости от него. Так или иначе, время у нее было, и своему решению сесть в автобус она только радовалась. Ведь она не просто едет по делу, но и смотрит по сторонам. Вдобавок она соскучилась по своей сестре Клотильде и с нетерпением ждала, когда снова увидится с ней, чтобы рассказать о соседе – позере с пошлым автомобилем и мелкими грязными секретами. Клотильда решит, как быть дальше.
Подняв голову, мадам Даррас увидела мужчину в форменной одежде, который стоял рядом и смотрел на нее.
– Да? – произнесла она. – В чем дело, молодой человек?
Незнакомец в белой рубашке и синем галстуке кашлянул.
– Да просто автобус дальше не идет, мадам. Это конечная.
Мадам Даррас посмотрела по сторонам. Старшеклассников нигде не было видно, автобус стоял на месте. Чем это она занималась? Ах да, любовалась пейзажами. В наши дни люди уделяют им внимание так редко! Мадам подхватила свою розовую сумочку «Лоншан» с соседнего сиденья и встала.
– Прекрасно! – воскликнула она.
– Может быть, вам нужна помощь? – спросил незнакомец.
Видимо, это водитель автобуса. Нет уж, от того, кто зарабатывает себе на хлеб вождением автобуса, никакая помощь ей сейчас не требуется.
– Нет, молодой человек, благодарю. Я просто не сразу узнала… – В окно она заметила магазин местного винодельческого кооператива. – А, вот и кооператив. Сейчас заскочу за бутылкой вина в подарок моей подруге… Филомене. Замечательно.
– Да, замечательно, – согласился водитель автобуса. – Всего хорошего, мадам.
Мадам Даррас вышла из автобуса и перешла через улицу к магазину кооператива. Зачем она солгала? Но имя Филомены само слетело у нее с языка, и ей сразу вспомнилась подруга детства, вспомнились ее черные как смоль волосы и звонкий, заливистый смех. Филомене она открыла тайну семьи Обанель – однажды поздно ночью, когда им полагалось спать. Им обеим было лет двенадцать или тринадцать. Полин сразу же пожалела о своих словах и некоторое время жила в страхе, что Филомена разболтает ее тайну, но та смолчала.
– Я только что разговаривал по телефону с доктором Буве, – сообщил Верлак Полику, когда Шельфер и Каром ушли. – Он уверен, что остановка сердца у Сюзанны Монмори спровоцирована кем-то из больничного персонала.
– Прискорбно слышать, – отозвался Полик. – Но ведь она могла произойти и сама собой, разве нет?
– Могла, но в тот день ей заметно полегчало, – объяснил Верлак. – Даже тот молодой полицейский из Эльзаса это заметил. Он сказал, что видел, как мадемуазель Монмори открыла глаза и пожала руку своему отцу.
Полик на кратчайший миг опустил веки.
– В таком случае опросим весь персонал. Я обращусь к родным покойной за разрешением на проведение вскрытия.
– Хорошо. А еще нам нужен Эдмон Мартан, и как можно скорее, – продолжал Верлак, – хотя почти невозможным кажется, чтобы он сумел замаскироваться и раздобыть бейдж с именем кого-нибудь из сотрудников больницы.
– Родные Мартана искренне удивились, узнав, что он в Провансе, – сообщил Полик. – Насколько им было известно, он собирался на родину к Рождеству, не раньше. Известие потрясло их.
Верлак поднялся и начал мерить шагами свой кабинет.
– Зачем кому-то могло понадобиться скрывать от родных свой приезд на родину?