– Где он работает? – спросил Верлак.
Полик заглянул в папку.
– Он автомеханик в Пертюи.
– Разузнайте о нем все, что получится. А кто был хозяином магазина одежды? Если она проработала там тринадцать лет, хозяин должен был хорошо знать ее.
– Верно, – кивнул Полик, перевернул страницу и продолжал читать: – Хозяйка магазина одежды – Лаура Матур. Здесь есть ее адрес в Ронь и номер мобильника. Номер мобильника бывшего парня убитой не указан, зато есть номер стационарного телефона, и я, кажется, знаю, где находится его автомастерская. – Он повернулся к Жюлю Шельферу: – Ваш блокнот при вас?
Жюль похлопал себя по правому нагрудному карману.
– Можно приступать немедленно?
– Да, – ответил Полик. – Фламан будет работать с вами.
– Ищите связь между двумя погибшими, – посоветовал Верлак. – Доктор Буве сказал вчера комиссару Полику, что на мадемуазель Дюран напали так же, как на мадемуазель Монмори, и отметины на шее совпадают. Ее душили голыми руками, на этот раз успешно. Но эти женщины совершенно разные: одна на добрых пятнадцать лет старше другой. Та, что помоложе, – из хорошей семьи, со стабильной работой, другая – безработная и без родственников, живущих поблизости. Поэтому нам надо определить, что между ними общего – в какие магазины они ходили, бывали ли в церкви, может, жили когда-то в одном доме, все, что угодно. Отправляйтесь к ним домой, посмотрите, что у них в столах, обращайте внимание на квитанции, письма, чеки, счета за телефон – словом, на все. – Телефон Верлака зазвонил, он бросил взгляд на определившийся номер. – Это Буве. Да? – сказал Верлак в телефон. – Уже закончили? Но ведь сейчас только четверть десятого.
– Я начал в шесть – так меня разозлило это нападение, – объяснил патологоанатом. – И потом, в моем возрасте спать хочется все меньше и меньше. Скоро сами убедитесь.
– Благодарю за предупреждение.
– Мадемуазель Дюран изнасиловали и задушили в пятницу вечером, насколько могу судить – между шестью и восемью часами вечера. Под ногтями у нее обнаружились частицы кожи, которые я отправлю в лабораторию – возможно, она поцарапала того, кто на нее напал. И я уже приступил к исследованию тела мадам Даррас. Она умерла примерно в то же время, между шестью и восемью часами вечера в пятницу, ее убили там же, где нашли труп, на винограднике. Скажите своим людям, пусть поищут камень размером с бейсбольный мяч, испачканный кровью. Буду на связи, – и он отключился.
Верлак едва успел пересказать его слова Полику и Шельферу, как в дверь постучали.
– Войдите!
Вошел Ален Фламан с красным органайзером «файлофакс» в руке.
– Тут масса полезных вещей.
– Хвала небесам за ручку и бумагу, – отозвался Верлак. – Садитесь.
– Десять дней назад мадам Даррас побывала у своего адвоката, – сообщил Фламан. – Об этом визите ее муж не знал.
– Как это выяснилось?
– Рядом с временем визита она сделала приписку: «Не говори Жилю».
Несмотря на мрачные утренние новости и духоту в кабинете, Верлак усмехнулся. Потом встал и открыл окно.
– Кто ее адвокат?
– Судя по записям – некий мэтр Блэ.
– Эрик Блэ, – уточнил Верлак. – Я сам с ним поговорю. – Он собирался что-то добавить, когда в дверь снова постучали.
– У вас в кабинете толкучка, как в аэропорту Шарль де Голль во время длинных выходных, – заметил Полик.
– Приветствую, господа, – сказал, входя в кабинет, Ив Руссель.
Фламан склонился к Жюлю Шельферу и шепнул:
– Прокурор Руссель.
– Мы в тупике, – объявил Руссель, расхаживая по кабинету.
Бруно Полик поставил локти на колени, повернул голову и искоса взглянул на ступни Русселя.
– А где же ваши бирюзовые ковбойские сапоги? – поинтересовался он.
– На них меняют подошву. – Руссель тоже взглянул на собственные ноги. – Пока вы тут болтаете и попиваете кофе, мне пришлось продираться через целую толпу репортеров у входных дверей. Даже с центральных студий прикатили – и с «TFr», и с «M-шесть»! Сначала напали на девушку в Эгюийе, потом – на женщину в Ронь… Насколько понимаю, преступник один и тот же?
– Да, – кивнул Верлак. – Буве только что подтвердил такую вероятность.
– А что насчет старухи?
– Мадам Даррас, – сухо поправил Верлак. – Думаю, то, что на нее напали в Ронь, – случайное совпадение, однако и ее, и мадемуазель Дюран убили между шестью и восемью часами в пятницу вечером. Мадам Даррас убили совершенно иначе, ее бумажник пропал, хотя его могли забрать намеренно, чтобы сбить нас со следа.
– Ладно, только давайте уже кого-нибудь арестуем, и побыстрее! – заявил Руссель.
Во время короткого перерыва Верлак ел сэндвич за рабочим столом и звонил Марин. Она ответила после второго сигнала.
– Как ты, Марин?
– Все в порядке.
– Отец смог проводить тебя в больницу?
– Да. И даже хотел зайти со мной в кабинет, где делали биопсию, но я ему не разрешила.
– И как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, пытаюсь читать, но сосредоточиться трудно. Если можно, дай мне какое-нибудь поручение.
Верлак отложил в сторону недоеденный сэндвич.
– Тебе правда хочется что-нибудь сделать?
– Да, я же сказала.
– В таком случае поручений будет два, но только если ты не против. Твоя знакомая Филомена: ты могла бы навестить ее и спросить, не говорит ли ей о чем-нибудь такой адрес: Ронь, улица Консепсьон, дом шесть?
– Ладно. – Марин записала адрес на обороте попавшегося под руку конверта. – Это дом, где жила мадемуазель Дюран, которую убили в пятницу вечером?
– Да. Я надеялся успеть побеседовать с Эриком Блэ, но у нас с минуты на минуту намечается встреча с бывшим грабителем, который несколько лет назад напал на пожилую женщину, а потом предстоит еще поездка в Ронь. Ты не могла бы сходить в контору Блэ, ведь ты, если не ошибаюсь, давно с ним знакома?
– Да, – с запинкой ответила Марин. – А в чем дело?
– Блэ – адвокат семьи Даррас, на прошлой неделе мадам Даррас встречалась с ним, но мужу об этом визите не сообщила. Его контора на улице Тьер.
– Знаю, – сказала Марин, – схожу.
Она выпрямилась в кресле и на миг прижала телефон к груди. Эрик Блэ дважды за последний год звал ее на свидания, и оба раза она отказывала ему.
– Я позвоню, как только что-нибудь узнаю, – пообещала она.
– Спасибо.
– Только не тяните. – Дидье Руэр уселся поудобнее и скрестил ноги. – Мой инспектор по надзору позвонил, и вот я здесь, вовремя, точно в половине первого.
– В таком случае перейду сразу к делу, чтобы вы успели на обед, – отозвался Верлак. – Где вы были в пятницу вечером, с шести до восьми?
– Минутку! – встрепенулся Руэр. – Новости сегодня утром я смотрел! В Ронь даже духу моего не было!
– Замечательно. И где же вы были?
Руэр задумался.
– Я был… сейчас, в пятницу вечером… О, вспомнил! Здесь я был, в Эксе, в «Барной стойке» на улице Эспарья. Хоть у кого спросите.
– Спросим, – пообещал Полик. – Кто еще был с вами?
– Мой приятель Луи, – ответил Руэр. – Мы смотрели матч марсельцев по ящику. И официант, и бармен знают нас, так что могут подтвердить. Мы ушли оттуда около девяти, потому что захотели есть, а в баре еды нет, только арахис.
Верлак заметил, что лоб у Руэра покрыт испариной.
– Будьте добры, оставьте нам номер телефона Луи, – попросил он.
– А как же.
Верлак подсунул Руэру лист бумаги, и бывший грабитель написал номер. Его рука заметно дрожала.
– Прекрасная игра стала спасением, – заключил Полик.
Руэр слабо улыбнулся.
– Хоть бы разок увидеть, как Марсель выиграет.
Марин дошла до конца своей улицы, свернула на улицу д’Итали, а через квартал опять повернула – направо, на Кардиналь. Шагая по правой стороне, она приблизилась к дому номер восемнадцать и позвонила в дверь с табличкой «Жубер». Никто не ответил; она подождала и снова позвонила. Потом огляделась по сторонам, услышала звуки органа из церкви Святого Иоанна Мальтийского и направилась туда. Может быть, Филомена на репетиции церковного хора. На площади перед церковью собралась целая толпа местных жителей и туристов, выходивших из Музея Гране и входивших в него: в музей привезли грандиозную выставку Сезанна. Марин и Верлака пригласили на закрытый показ перед официальным открытием, выставку они покинули в полном восторге, который у Верлака граничил с фанатизмом. Марин вошла в церковь и несколько минут стояла в глубине зала, слушая музыку. Заметив, что по проходу между скамьями идет монах, брат Бенуа, она направилась к нему и представилась дочерью доктора Бонне.
– Приятно познакомиться, – ответил брат Бенуа. – Вы ищете отца Жан-Люка? Он на выставке Сезанна, уже в третий раз.
Марин рассмеялась.
– Выставка замечательная, – подтвердила она. – Но я ищу Филомену Жубер. Она моя соседка.
– Мадам Жубер, как видите, здесь нет. Она вместе с группой других прихожан отправилась в паломничество в Сантьяго-де-Компостела. Наверное, сейчас они уже где-нибудь на окраине Конка.
У Марин упало сердце.
– Они намерены проделать весь путь пешком? Ведь это может занять несколько месяцев!
– О нет, – ответил брат Бенуа, – всего две недели. Зимой паломники ходят другим путем. Мадам Жубер даже уговорила месье Жубера присоединиться к ней.
– С ней можно связаться? – спросила Марин.
– Это довольно сложно. Мобильных телефонов они не берут и ночуют в приютах для паломников, а обстановку там я назвал бы спартанской. У вас что-то срочное?
– Нет, – ответила Марин, – спасибо.
Она вышла на яркий солнечный свет. Срочное ли у нее дело? Неизвестно. А если Филомене этот адрес знаком? Если связь все-таки есть? Она повернулась, почти вбежала в церковь и у самой ризницы догнала брата Бенуа.
– Пожалуй, дело все-таки срочное, – сказала она.
Брат Бенуа обернулся и кивнул:
– Понимаю.
– Речь идет о… насильственной смерти Полин Даррас. Они с мадам Жубер выросли вместе.
– Ясно. Вы не могли бы позвонить мне после вечерни, примерно в половине девятого? Я постараюсь найти телефонные номера приютов, мимо которых пролегает путь паломников.