Сестра Клотильда кивнула.
– Если пожелаете, потом я покажу вам розарий. Одна из моих обязанностей в монастыре – выбирать сорта роз и ухаживать за ними.
– Моя бабушка прекрасно умела выращивать розы, – сказал Верлак, когда они вошли в здание, напоминающее скорее элегантный особняк, чем монастырь.
– Это наш уголок земного рая, – отозвалась монахиня. – Розам в этой глуши не место, но, думаю, Господь нас простит.
Они прошли по коридору, освещенному дорогими с виду итальянскими настенными светильниками. По обе стороны коридора располагались деревянные двери; монахиня открыла одну из них, ближе к концу коридора, и жестом пригласила Верлака войти. Он вошел и остановился в удивлении, оглядывая маленькую комнату с белеными стенами. Наконец он догадался:
– Это же ваша келья!
– Да, – подтвердила монахиня. – Присаживайтесь, пожалуйста. – Она указала на стул с плетенным из тростника сиденьем, а сама устроилась на краю узкой кровати. При этом ее ноги не доставали до пола.
– Очень сожалею о смерти вашей сестры, – начал он. – Мои соболезнования.
– Благодарю.
– Не знаю, слышали ли вы, но в ту же неделю было совершено нападение еще на двух женщин – на одну тоже в Ронь, на другую в Эгюийе.
Сестра Клотильда закрыла глаза и спустя мгновение снова открыла их.
– Нет, об этом я не знала. Они?..
– Да, они погибли.
– И вы приехали сюда потому, что между их смертью и убийством моей сестры может обнаружиться связь?
Верлак кивнул. Монахиня задумалась, а он перевел взгляд поверх ее головы на маленькую книжную полку над кроватью. Потом, не желая показаться не в меру любопытным, снова посмотрел на монахиню, которая опять сидела с закрытыми глазами.
– Чем старше становилась Полин, тем чаще она злилась, – наконец заговорила сестра Клотильда, сложив руки на коленях. – Сама я редко разговаривала с Полин, но по субботам, в мой выходной, сестра Натали обычно звонила мне. С жалобами.
– Полин… то есть мадам Даррас третировала свою сестру, так?
– Да, и это было недопустимо. Натали и так всю жизнь пришлось страдать из-за своего… наследия, а Полин упорно напоминала ей о нем. Вы ведь в курсе истории нашей семьи?
Верлак кивнул.
– Что отец Натали был офицером СС? Да, это я знаю.
Сестра Клотильда заново рассказала ту же историю – почти теми же словами, какие услышала Марин от Филомены Жубер; это заняло минут десять.
– Семейные тайны, – вздохнула монахиня. – С ними приходится считаться, верно?
Помедлив, Верлак согласился с ней.
– Но поскольку историю семьи Обанель вы уже знали, ума не приложу, зачем вы целых три часа ехали сюда из Экса. Разве что у вас есть своя история, которую вы не прочь рассказать.
– Ну, это просто невероятно.
– Вот как? – улыбнулась она. – И все-таки, почему вы сами сюда приехали, вместо того чтобы послать кого-нибудь из подчиненных?
– У меня нашлось время. – Верлак устроился на стуле и закинул ногу на ногу. Потом снова оглядел келью и спросил: – Извините, а можно узнать, чем вы занимаетесь целыми днями?
– Думаю, молюсь, читаю, – ответила она. – И работаю в саду. Я заметила, что вы пытались прочесть названия на корешках моих книг. Я люблю исторические романы – толстые, увесистые, охватывающие жизнь нескольких поколений и даже целые эпохи.
– Вроде романов Леона Юриса? – уточнил Верлак. – Моя бабушка любила их.
– А, опять ваша бабушка. Та самая, которая разводила розы?
Верлак улыбнулся.
– Совпадение.
– А вы что читаете? – спросила она.
– Стихи, – ответил он. – Поэзию двадцатого века.
– О-о, – с усмешкой протянула монахиня. – Какое мрачное чтение!
– Скорее уж… одинокое, – не согласился он.
– А вам хочется быть одиноким?
– Нет, уже надоело.
– Тогда что же дальше? – спросила она. – Избавиться от одиночества и вернуться в мир? В мир любви, роз и… отсутствия одиночества.
– Ну, не знаю, – отозвался Верлак. – Сегодня днем я увидел фотографию, которую сделала одна моя знакомая, – по сути дела, даже цикл фотографий, и он пробудил воспоминания. Не такие уж плохие воспоминания, а я скрывал их или старался забыть. Я устал от этого, только и всего.
– Можете рассказать мне, и тогда вы от них избавитесь, – предложила Клотильда. – Мы выбросим их в окно. – Она привстала и выглянула в зарешеченное окно примерно в фут шириной. – Правда, все в него не пролезут, – добавила она с улыбкой.
Верлак принужденно улыбнулся.
– В таком случае, может быть, выйдем и поговорим в саду?
– Конечно. И тогда рядом будет ваша бабушка, верно?
– Да.
«Город» считался самым крупным и престижным агентством недвижимости в Эксе, а Экс похвалялся тем, что риелторов в нем чуть ли не больше, чем врачей. Расположение агентства на бульваре Мирабо было на редкость выигрышным – не на южной стороне, рядом с банками, а на северной, по соседству с кафе, так что потенциальный клиент мог выпить кофе, затем прогуляться и разглядеть красиво подсвеченные, вставленные в нарядные рамы рекламные объявления о продаже поместий, каменных фермерских домов, «отелей», роскошных апартаментов и даже перестроенных амбаров. Вся эта недвижимость находилась в самых востребованных районах Прованса – в Эксе и его окрестностях, на юге Люберона, на побережье близ Марселя. Цены в большинстве случаев были семизначными, в отдельных случаях их заменяло лаконичное «цена по запросу».
Полик никогда прежде не бывал в этом агентстве: они с Элен терпеть не могли риелторов и свой дом в Пертюи купили у дальнего родственника. Ботинки поскрипывали на мраморном полу, мрамором были отделаны также одна из стен и стойка секретаря. Молодая уроженка Экса приветствовала Полика широкой, безупречной с точки зрения дантиста улыбкой.
– Добро пожаловать в агентство «Город»! Чем могу помочь?
– У меня назначена встреча с мадам Шазо. Я комиссар Полик.
Девушка, еще достаточно юная, чтобы нервничать в присутствии полицейского, вскочила.
– Я сейчас сообщу ей, – пообещала она. Уже покидая приемную, она вспомнила о своих прямых обязанностях, обернулась и спросила, не хочет ли посетитель кофе или воды. Полик отказался.
Не прошло и нескольких секунд, как мадам Шазо вышла из двустворчатых дверей кабинета и крепко пожала комиссару руку.
– Комиссар! Пройдемте ко мне в кабинет.
Полик последовал за хозяйкой агентства недвижимости в просторный кабинет с высоким потолком. Написанные маслом картины в тяжелых рамах изображали красоты Прованса: поля алых маков, красные зубцы скал на мысу Кап-Канай в Кассисе и, конечно, горы Сент-Виктуар под ярко-голубым небом. Мадам Шазо оказалась почти такой же высокой, как Полик, только намного стройнее. У нее были широкие плечи спортсменки – пожалуй, пловчихи – и густые волнистые черные волосы, которые она коротко стригла и зачесывала за маленькие изящные уши. Единственным украшением ей служили сережки-гвоздики с крупными бриллиантами. Обручального кольца Полик не заметил и предположил, что она либо в разводе, либо вдовеет. Он знал, что Натали – старшая из сестер Обанель, но по виду ни за что не дал бы ей семидесяти лет.
– Моя секретарь предложила вам кофе? – спросила она.
– Да, благодарю. Я отказался.
– Итак… начнем, пожалуй. Полагаю, вы пришли, чтобы расспросить о моей сестре Полин. Но я вынуждена начать этот… эту беседу, выразив резкое недовольство тем, что моего сына вызывали на допрос в полицию.
– Понимаю вас, – кивнул Полик. – Но мы вынуждены задавать одни и те же вопросы всем, кто знал мадам Даррас…
– Это не ответ, и вы это прекрасно понимаете, – перебила она. – Зачем его вызвали в полицию?
– Он должен был унаследовать…
– И поэтому его заподозрили в убийстве?
Полик не ответил.
– Он был недоволен тем, что ваша сестра вычеркнула его из списка наследников? – помолчав, спросил он.
– Нет, – ответила Натали быстро и, как показалось Полику, искренне. – Кристоф и не ждал от нее никакого наследства, поэтому воспринял как шутку, что Полин вообще упомянула его в завещании.
– Когда вы в последний раз видели мадам Даррас?
Мадам Шазо помедлила, сложив крупные кисти рук на столе.
– Несколько месяцев назад, – наконец сказала она. – Еще до начала лета. В мае.
Полик старательно изобразил удивление.
– В мае? Значит, четыре месяца назад.
– Именно. Я точно знаю, что это был май, потому что в мае у Кристофа день рождения, и я пригласила Жиля и Полин на ужин. Естественно, и Кристоф на нем присутствовал. Это было двенадцатого мая.
– А ваш муж? – спросил Полик.
– Мой муж скончался больше двадцати лет назад от инфаркта.
– Соболезную. Значит, вы не виделись с сестрой, с которой живете в одном городе, целых четыре месяца?
Мадам Шазо кивнула. Полик уже понял, что так просто из нее ничего не вытянешь.
– Разве это нормально? – продолжал он. – Видеться с сестрой…
– …которая живет в том же городе, не чаще раза в четыре месяца, – прервала мадам Шазо. – Да.
– Почему?
«Ладно, пусть отвечает односложно, а я начну задавать такие же краткие вопросы», – мысленно усмехнулся Полик.
– Мы не ладили.
Это же очевидно.
– А почему?
Мадам Шазо вздохнула и посмотрела на золотые наручные часы.
– Долго рассказывать…
Полик не сказал ни слова, только уселся поудобнее и положил ногу на ногу. «Ничего, я не спешу».
– Мы никогда не были близки, – объяснила она. – С самого детства. У вас есть братья или сестры, комиссар?
Полик кивнул:
– Пятеро.
– И вы в хороших отношениях со всеми?
– Да.
«Вранье».
– Ну что ж, похвально. А вот мы с Полин не ладили. – Мадам Шазо засмотрелась на маковое поле на стене, потом повернулась к Полику. – Но ненависти к ней я не испытываю. Что было раньше, то уже прошло.
– Почему вы ненавидели ее? – спросил он, снова выпрямляясь.
– Мы соперничали буквально во всем, – ответила она. – Не спрашивайте почему. Так было всегда. А потом я перестала состязаться с ней. – И она добавила: – Перестала еще