бильник, а потом забыл включить его снова. Разговор с монахиней словно заворожил его, он забыл обо всем – не только включить мобильник, чего обычно не забывал никогда, но и полюбоваться на обратном пути панорамой Каркассона. В сообщении от Марин говорилось: «Все еще никаких вестей из лаборатории. Сильви и Шарлотта вернулись, я у них, праздную возвращение. К ужину не жди. У С. выдалось отличное лето, нам надо о многом поговорить».
Следующим Верлак прослушал сообщение Полика насчет Филиппа Леридона и решил сразу же зайти к нему. Похоже, день у Полика прошел насыщенно и плодотворно, – пока сам Верлак гулял по розарию, а монахиня устраивала ему сеанс психоанализа. Впервые за день он засмеялся, и это было приятно.
По лабиринту средневековых улиц Экса он дошел до Дворца правосудия, поднял голову, оглядывая верхние этажи, и впервые заметил на окнах вместо прочных ставней хлипкие жалюзи. Большинство были сломаны и хлопали на ветру. «Стыд какой», – пробормотал Верлак и повернул на улицу Эмерик-Давид. Он понимал, что деревянные прованские ставни смотрелись бы неуместно на здании в неоклассическом стиле, но должно же быть хоть какое-то решение получше, чем вешать на окна металлические жалюзи, предназначенные для интерьера!
На улице Эмерик-Давид он заметил, как много фасадов и витрин изменилось в последнее время, и обрадовался, увидев, что антикварная лавка на углу еще не закрылась. С противоположной улицы он заглянул в неярко освещенные окна антиквара, в комнату со стенами, выкрашенными в темно-бордовый цвет, и вспомнил, как его бабушка Эммелин говорила, что антикварным лавкам присуща способность манить и в то же время внушать робость. Он зашагал дальше, приметив напротив дома супругов Даррас салон тату и пирсинга. Верлак сразу понял, какого мнения была об этом заведении мадам Даррас.
Он позвонил в дверь дома номер шестнадцать, «Отель де Панисс-Пассис», и пока ждал, любовался замысловатой резьбой на двери. В центре была вырезана большая рельефная корона, ее окружало всевозможное оружие: мечи, топоры, луки со стрелами, кинжалы. Искусно вырезанные ленты и листва оттеняли воинственность оружия. Почти весь фасад здания был в строительных лесах, край брезента развевался на ветру, хлопал по металлическим стойкам лесов. Вытянув шею, Верлак заглянул в зазор между стеной и синим брезентом: большую часть каменной кладки сплошь покрывали резные бюсты и растительный орнамент, балкон на втором этаже изобиловал чугунными завитушками. В целом здание очень напоминало свадебный торт. Значит, и в семнадцатом веке встречались те, кто любил пустить пыль в глаза соседям.
Верлак уже собирался позвонить снова, когда мужской голос спросил: «Кто?» На входной двери успели установить и видеокамеру, и домофон, хотя реставрация дома продолжалась.
– Филипп? Это Антуан Верлак. Мы познакомились в доме Жакоба Леви в прошлую пятницу.
– Да-да! Входите. – Дверь щелкнула, Верлак толкнул ее и вошел в дом, но очутился не в вестибюле, как ожидал, а в мощеном внутреннем дворике, под открытым небом. Леридон вышел навстречу ему, протягивая руку.
– Добрый вечер, – с улыбкой приветствовал он гостя.
– Добрый вечер, – отозвался Верлак. – Увы, это не визит вежливости.
Улыбка Леридона померкла.
– В таком случае пройдемте в дом. – Он указал на дверь в дальнем конце внутреннего дворика. Они шагали по булыжникам двора, когда Леридон вдруг остановился и спросил: – Это из-за мадам Даррас? Теперь меня достает ее муж.
Верлак кивнул.
– Сюда, пожалуйста. – Леридон провел гостя через вторые двери – не деревянные, какими они были прежде, а из прозрачного стекла в рамах из матово-черного алюминия. Контраст между стариной и современностью поражал воображение. В холле полы были выложены шахматными квадратами из черно-белого мрамора – обычное явление для «отелей» Экса. Хозяин и гость повернули налево и вошли в гостиную, центральным элементом которой был громадный плоский телевизор.
– В этой комнате ремонт уже закончен. – Леридон поставил руки на пояс. – Позволите предложить вам чего-нибудь? Кофе? Виски?
Верлак сел спиной к телевизору. Ему хотелось ответить: «Если можно, виски. У меня был адски трудный день». Но вместо этого произнес:
– Кофе, если вас не затруднит.
– У меня эспрессо-машина, это не займет и двух секунд, – объяснил Леридон. – Я сейчас вернусь: машина во временной кухне. С сахаром?
– Один кусочек. Спасибо.
Леридон ушел, Верлак задумался о минувшем дне, ему хотелось назвать его «адски трудным», вот только адским он вовсе не был. Да, заново переживая свое прошлое, Верлак испытывал адовы муки, но их смягчало присутствие монахини и в особенности – окружающая обстановка. Он сел поудобнее и обвел взглядом гостиную. Абстрактные картины на стенах стоили, вероятно, целое состояние, но были не во вкусе Верлака: цвета показались ему слишком кричащими. Белые кожаные диваны, скорее всего итальянские, тоже выглядели дорого, но были холодными и неуютными и на вид, и на ощупь. Основным цветом хозяин выбрал белый, в качестве акцента – красные лампы, вазы и ковры, а красный в интерьере Верлак недолюбливал. Темный, почти коричневый оттенок бургундского вина – еще куда ни шло, но не этот ярко-алый.
Леридон внес две чашки эспрессо на маленьком подносе и поставил его на стол перед Верлаком.
– В синей чашке – с сахаром, – сообщил он. – А я с сахаром никогда не пью.
– Спасибо. – Верлак помешал кофе крошечной серебряной ложечкой.
Леридон сел и поднес чашку к губам.
– Так на что теперь жалуется Даррас? – спросил он. – На шум? Но я уже распорядился, чтобы рабочие заканчивали шумные работы пораньше, около шести. – Я же знаю, что супругов Даррас раздражает любой громкий звук.
– Теперь уже только одного месье Дарраса, – поправил Верлак. Он взял чашку, но от запаха кофе его вдруг замутило. Только из вежливости он заставил себя сделать глоток.
Леридон допил свой кофе двумя глотками и поставил чашку на стеклянный журнальный столик.
– Признаться, его жену я недолюбливал, но сожалею о том, что она умерла.
– Ее убили. – Верлак выпрямился. – И, к сожалению, люди слышали, как вы угрожали ей. Много раз.
Леридон неловко усмехнулся.
– Да, характер у меня вспыльчивый, – подтвердил он. – Спросите любого, кто когда-либо работал на меня.
– Непременно. – Верлак заставил себя допить кофе и поставил чашку рядом с чашкой хозяина. – Я должен спросить, есть ли у вас алиби на вечер пятницы…
Леридон перебил:
– Я был на той самой вечеринке клуба любителей сигар.
– Между шестью и восемью часами вечера, – уточнил Верлак. – До вечеринки.
– Я находился здесь.
– А рабочие здесь в это время еще были? Или кто-нибудь из членов семьи?
Верлак увидел, как Леридон отвел глаза и устало потер их.
– Моя жена в Париже… – пробормотал он. – Но электрик все еще был здесь. Сейчас найду номер его телефона. – Леридон вышел в другую комнату и вернулся с визиткой. – Но я бы вам его не рекомендовал, – добавил он. – Каждый раз, когда я включаю микроволновку, внизу отключается электричество. А его номер – вот он. В пятницу вечером я задержал его после работы и заставил убрать за собой.
– Спасибо, – кивнул Верлак. – Извините, что побеспокоил. – Он попытался встать, но снова рухнул на белый диван.
– Что с вами? – спросил Леридон, склоняясь над ним.
Верлак перевел на него взгляд и увидел сразу двух Леридонов. Он потер глаза и попросил:
– А можно мне большой стакан воды?
– Сейчас. – Леридон быстро вышел из гостиной. Верлак закрыл глаза, а когда открыл, Леридон снова стоял перед ним и протягивал стакан с водой.
– Спасибо, – сказал Верлак. – Во рту страшно пересохло. – Он отпил половину и пристроил стакан на колено. – Месье и мадам Даррас жаловались, что вы что-то прячете у себя в саду. Комиссар напомнил мне об этом сегодня вечером. – Верлак понял, что мог уйти, забыв задать этот вопрос Леридону. Как-то не так он чувствовал себя сегодня вечером и теперь старался не слушать подозрительное урчание в животе.
Леридон неискренне засмеялся.
– Они боялись, что я без разрешения строю плавательный бассейн?
– Нет, они, похоже, подозревали более зловещие тайны, – ответил Верлак.
Леридон усмехнулся.
– А это их не касается. Так я обоим и сказал.
Верлак допил воду и отставил стакан.
– Теперь это касается меня, поскольку мадам Даррас убита. Так что там у вас, Филипп?
Леридон молчал. Он прошел по гостиной и надолго остановился у высокого окна, глядя во двор.
– Можете показать мне прямо сегодня, – предложил Верлак, машинально поглаживая живот, – или завтра я приеду к вам с четырьмя подчиненными и полицейским фургоном с самого утра, к восьми часам.
Леридон по-прежнему молча смотрел в окно.
– А еще я могу прослушивать ваш телефон, установить за вами слежку, запросить данные о состоянии вашего делового и частного банковских счетов и проверить их вместе с аудиторами из Парижа, специальность которых – всевозможные лазейки в отчетности…
Леридон обернулся к нему и вскинул руку ладонью к судье.
– Ладно, ладно, – сказал он, – я понял. Но вы сами увидите, я ничего не натворил.
– Так пойдемте и посмотрим, – предложил Верлак.
Леридон вздохнул.
– Я знал, что вечно хранить эту тайну не получится. – Он посмотрел на Верлака, обмякшего на диване. – Хорошо, пойдемте в сад, – Леридон направился к двери, и Верлак поднялся, стараясь не застонать. Они прошли через помещение, которое Леридон назвал временной кухней – Верлаку она показалась вполне приличной, – затем через застекленную дверь вышли в сад, погруженный в кромешную темноту. Леридон прокладывал путь с фонариком в руке, он подвел гостя к навесу у задней каменной ограды. Там он жестом предложил Верлаку присесть на корточки у края навеса. Верлак чуть не рухнул в густую траву.
– Вам придется наклониться над ямой, чтобы увидеть, – объяснил Леридон, направляя луч фонарика на синий брезент. – Еще дальше.