Он был убийцей; но почему бы ему успешно не избежать обнаружения? Ведь другим убийцам это удавалось! Он сохранил способность трезво мыслить. Он не был взволнован. Не растерялся. Он не оставил за собою никаких угрожающих ему улик. Портье не видел, как он в первый раз входил в отель. Никто не заметил, как он ушел после преступления. Он не оставил никаких следов своего пребывания в биллиардной. Никаких отпечатков пальцев на подоконнике. (Уже одно то обстоятельство, что он надел перчатки, наглядно показывало полное самообладание.) Никаких отпечатков ног на твердой, сухой мостовой двора.
Конечно, возможно, что кто-нибудь, незамеченный им, наблюдал, как он вылезал из окна. Слабая возможность, но все же… Может, кто-либо из знающих его с виду людей заметил его, идущего рядом с Франтингом по улице. Если это лицо уведомит полицию и сообщит описание его внешности, возможно, что начнутся розыски. Нет! Напрасные опасения! В его наружности нет ничего, бросающегося в глаза случайному наблюдению, ничего – кроме его высокого лба, которым он втайне гордился, но который был закрыт шляпою.
Да, до сих пор он не сделал ни одной глупости, которые по общему мнению всегда совершают убийцы. И был уверен, что не сделает ее и впредь. Он не испытывал обычно приписываемого убийцам желания снова посетить место преступления. Хотя он и сожалел, что необходимость вынудила его на этот поступок, но не испытывал ни малейших угрызений совести. Кто-то должен был умереть, и уж, конечно, лучше это грубое животное, чем доведенная негодяем до отчаяния, измученная кроткая женщина, которую навсегда освободил его выстрел.
Часы снова пробили. Гардер быстро зашагал к середине гавани, где была стоянка такси и покатил на вокзал…
Внезапная боязнь пронизала его. Преступление могло уже обнаружиться! Может быть полиция уже установила слежку за внушающими подозрение путешественниками… Абсурд! Однако, страх не проходил, несмотря на его явную нелепость. Шофер такси как-то странно посмотрел на него… Нет! Это лишь воображение! Он заколебался на миг, на пороге вокзальной двери, потом смело шагнул внутрь и предъявил контролеру свой обратный билет. Нигде не видно было полисменов. Он вошел в пульмановский вагон, где уже сидело пять других пассажиров. Поезд тронулся.
Подъезжая к Лондону, он снова ощутил приступ страха. Не ожидают ли предупрежденные по телеграфу сыщики прихода поезда?
Нет! Никто не остановил его и не обратил на него внимания…
Двухчасовой переезд до Гарвича был для него сплошной пыткой. Он вспомнил, что оставил лежащую под биллиардом уцелевшую от огня часть письма. Глупая забывчивость! Одна из тех глупостей, которые совершают убийцы! По счастью, огромная толпа на набережной Гарвича увлекла его в своем стремительном потоке на борт большого парохода, темные трубы которого выбрасывали облака дыма в звездное небо. Одно преимущество: сыщики не сумеют обнаружить его среди этой толкотни. Разве только они задержат при обходе судна, или же будут подстерегать его при высадке в Дании…
Еще одна пересадка, все с тем же леденящим сердце трепетом страха, с парохода на отходящий на Копенгаген поезд… Наконец, он подъехал к отелю, в котором остановилась Эмилия, и постучался в дверь ее номера.
– Я не был у него! – ответил он на ее немой вопрос. – Решил, что лучше подождать его ответа на твое письмо.
Ложь невольно срывалась с его уст. Но что он мог сказать ей? И отныне он будет упорно поддерживать эту ложь, если только его не разоблачит полиция…
– Думаю, что ты был прав! – согласилась Эмилия.
Суперинтендант полиции Квангэта и сыщик-сержант находились в биллиардной комнате отеля «Бельвю». Оба были в штатском платье.
Мощные лампы под зелеными абажурами, какие обычно бывают в биллиардной, заливали резким светом зеленый стол и свесившееся на него, неподвижное и не сдвинутое никем с места тело Джона Франтинга.
Выходящая из комнаты поденщица столкнулась с толстым человеком, который успешно обманул полисмена, охранявшего другой конец длинного коридора, протиснулся между женщиной и стеной, поклонился обоим уголовным чинам и закрыл за собою дверь.
Суперинтендант, сухощавый, с плотно сжатыми губами и острыми усиками, сурово уставился на вновь прибывшего.
– Я гощу у моего приятеля, доктора Ферниваля! – весело заявил тот. – Вы телефонировали ему, но так как он должен был отправиться на помощь одному из тех обстоятельств, в которых природа никак не хочет ждать, то я предложил ему заменить его здесь. Я уже встречал вас, суперинтендант, в Скотланд Ярде.
– Доктор Остен Бонд! – воскликнул суперинтендант.
– Он самый! – ответил толстяк.
Они пожали друг другу руки, доктор Бонд с симпатией, суперинтендант полуофициально, полупочтительно, как человек, оберегающий чувство собственного достоинства, а также как человек, предчувствующий неприятное вмешательство, но не смеющий проявить свое недовольство. Сержант стушевался, услыхав громкое имя знаменитого любителя-сыщика, гения, разрешившего сложные запутанные тайны «Жёлтой Шляпы», «Трех столиц», «Двух перьев», «Золотой ложки» и т. д., и т. д., дьявольская проницательность которого снова и снова заставляла профессиональных сыщиков заслуженно чувствовать себя бездарными глупцами, и чья известная всем дружба с высшими чинами Скотланд Ярда, разумеется, вынуждала все полицейские власти обходиться с ним крайне вежливо.
– Да! – сказал доктор Остен Бонд после детального осмотра. – Умер от пули, часа полтора тому назад. Бедняга! Кто нашел его?
– Женщина, которая только что вышла отсюда. Здешняя служанка. Когда она заходила поправить огонь в камине.
– Как давно?
– О, около часа тому назад.
– Найдена ли пуля? Я вижу, что она задела край этого латунного кольца.
Сержант бросил взгляд на суперинтенданта, который, однако, самым решительным образом удержался от проявления какого бы то ни было удивления.
– Вот пуля, – сказал суперинтендант.
– А-а!.. Десятичная, 38, – отметил доктор Остен Бонд, разглядывая сквозь очки лежащую на ладони суперинтенданта пулю, – сплющенная. Благодарю вас, с меня достаточно.
Суперинтендант обратился к сержанту.
– Вы можете позвать кого-нибудь на подмогу и убрать тело, так как доктор Бонд уже произвел свой осмотр. Что вы скажете на это, доктор?
– Конечно, – отозвался доктор Бонд, стоя у камина.
– Я вижу, что он курил папиросу.
– Либо он, либо его убийца.
– У вас есть нить?
– О, да! – Hе без гордости ответил cyпepинтендант. – Взгляните-ка сюда. Ваш фонарь, сержант! – Сыщик вытащил из кармана электрический фонарик. Суперинтендант обернулся к подоконнику.
– У меня более сильный источник света, – сказал доктор Бонд, вынимая свой фонарик.
Суперинтендант показал отпечатки пальцев на раме окна, следы ног на подоконнике, и несколько ворсинок синей материи. Доктор Остен Бонд извлек из кармана увеличительное стекло и тщательно осмотрел все вещественные улики.
– Убийца должен быть очень высоким человеком. Вы можете заключить это по углу выстрела; на нем был синий костюм, который он слегка разорвал об этот расщепленный край оконной рамы; на одном сапоге у него имеется дыра посередине подошвы, а на его левой руке всего четыре пальца. Очевидно, он вошел и вышел через окно, так как портье уверяет, что никто кроме убитого не входил в вестибюль, – ни снаружи, ни изнутри дома, в течение целого часа до того времени, когда было совершено убийство. – Суперинтендант гордо привел еще ряд подробностей и в заключение сообщил, что он уже отдал приказание разослать повсюду описание примет преступника.
– Странно, что такой человек, как Джон Франтинг, мог позволить кому-то влезть в окно! – заметил доктор Остен Бонд. – А особенно бедно одетому мужчине.
– Вы лично знали покойного?
– Нет, но я знаю, что он был Джоном Франтингом.
– Каким образом вам это стало известно, доктор?
– По счастливой случайности.
– Сержант! – проговорил суперинтендант, в душе несколько уязвленный. – Прикажите констеблю привести сюда портье.
Доктор Остен Бонд расхаживал взад и вперед по комнате, впиваясь во все пытливым взором. Поднял бумажку, валявшуюся на ступеньке шедшего с двух сторон комнаты возвышения для скамеек зрителей. Мимоходом взглянул на нее и бросил ее снова на пол.
– Почему вы уверены в том, что никто не входил сюда во вторую половину сегодняшнего дня? – обратился суперинтендант к портье.
– Потому что я все время был в швейцарской, сэр!
Портье лгал. Но ему надо было заботиться о своем благополучии. Накануне он получил выговор за то, что против правил отеля отлучился с своего поста. Воспользовавшись отсутствием хозяина, он снова согрешил и боялся увольнения, если его проступок обнаружится.
– Вам был виден оттуда весь вестибюль?
– Да, сэр!
– Может быть убийца забрался сюда заранее? – робко вставил сержант.
– Нет! – возразил суперинтендант. – Поденщица входила сюда дважды. Сначала, как раз перед приходом Франтинга. Увидела, что огонь в комнате гаснет, отправилась за углем, и потом вернулась с угольной корзиной. Но вид убитого испугал ее и она опрометью выбежала из комнаты.
– Да, – заметил портье, – я видел, это! – Новая ложь.
По знаку суперинтенданта он удалился.
– Мне бы хотелось побеседовать с этой поденщицей! – сказал доктор Остен Бонд.
Суперинтендант заколебался. С какой стати прославленный любитель-сыщик будет ввязываться в то, что его вовсе не касается! Но затем он вспомнил о дружеских связях любителя с Скотланд Ярдом и послал за поденщицей.
– Вы сегодня вытирали это окно? – спросил ее доктор.
– Да, если это вам будет угодно, сэр.
– Покажите мне вашу левую руку. – Оторопевшая неpяxa повиновалась. – Каким образом вы потеряли ваш мизинец?
– Несчастный случай, когда я катала белье, сэр!
– Пожалуйста, подойдите к окну и положите на него ваши руки. Но сначала снимите ваш левый сапог.
Поденщица расплакалась.