Рядом с правой дверкой, где посапывал граф, промелькнула золотистая стрела. Сквозь рев фитильмотора прорезался слабый звук магического взрыва.
Может, показалось…
Или по нам действительно стреляли из крупнокалиберного магарбалета?
Оставшееся время поездки машина извозчика выполняла самые необыкновенные выкрутасы. Проскакивала между многотонных туш грузовиков, лихо объезжала пробки, неслась по перекресткам. Однажды фитильмобиль даже перемахнул через невысокую ограду. Передние колеса вгрызлись в магасфальт, такси забалансировало на переднем бампере и едва не перевернулось.
– Немного сократил дорогу, – пояснил таксист, когда благодаря моим молитвам и мастерству водителя машина таки приземлилась на четыре колеса. – Не беспокойтесь, господин.
Я очень надеялся, что через год-два краски вернутся на мое посеревшее лицо.
Если бы за нами кто-то гнался – он отстал бы еще на втором повороте. Воистину, догнать гремлина, готовящегося стать папашей, невозможно.
Двухъярусный паром ближнего соединения «Смелый рык» находился у второго причала. На палубе суетились матросы. Отвязывали канаты, поднимали со дна увесистые якоря. Тягловый кит лениво шевелил хвостом.
И тут внезапно с грохотом и свистом тлеющей резины появились мы.
Пассажиры, теснящиеся у задних перил судна, одновременно куда-то ретировались. Кит вопрошающе взревел, извергая внушительную струю воды. Матросы криками встретили нежданных гостей, когда фитильмобиль «Браво-Браво и сын» вылетел на причал и оттуда вывалилось мое дрожащее тело.
Приободренный приветствием, я растормошил ошалело моргающего посла, расплатился с извозчиком и повлек Баглентайта за собой.
– Опять вода, – простонал граф.
Но все же ухватился за предложенную руку и взобрался на трап.
Я поправил на дра’Аморе одежду (плащ с моего плеча и толстое вельветовое кепи – для маскировки). Потрепал беднягу по плечу. Подозвал двоих крепких парней, без дела слонявшихся у каюты капитана.
– Вы умеете подчиняться приказам?
– Любое пожелание за ваши валлы, глубокоуважаемый. Интим не предлагать.
– Отлично! Проведите этого сиятельного господина в столовую.
– У нас есть ресторан на верхней палубе.
– Пусть будет ресторан. Вот вам по серебряному слитку – ни за что не выпускайте моего друга из вашей харчевни. Договорились?
Деньги стремительно исчезли в широких карманах матросов. Мореходы подчинились моему приказу и поволокли едва бредущего посла на верхний ярус парома.
По деревянным и магиталлическим бортам постукивали хитроумные снасти. Тихо плескались мелкие волны. С берега доносилось довольное щебетание девиц, нескладно гремел духовой оркестр.
– Отплываем! – крикнули из рубки, невидимой за цветастым тентом нижней палубы.
Под трубный рев тяглового кита паром начал потихоньку отодвигаться от берега. Мостки, помосты и переборки грохотали от деловитого бега матросов.
Водная стихия всегда действует на меня успокаивающе. Я опустился на широкую скамью, прикрепленную к переборке закопченного камбуза, и задремал.
Мне снились статуэтки, ярко сияющие вполне осязаемой Удачей – хоть ложкой кушай. Грезилась обнаженная Зарилия, почему-то до ужаса похожая на мою бывшую жену. И несколько призрачных личностей на фоне угольно-черной магической баллисты; от них несло опасностью и смертью.
Госпожа харр Зубарева держала в руках статуэтку Аркшона и прижимала ее к замечательной груди. Кремовые полушария колебались передо мной, завораживая и возбуждая одновременно.
«Иди ко мне, – вещала Зарилия. – Возьми меня, возьми свою Удачу».
Понятное дело, я двинулся вперед и приобнял девушку за талию. За покатым плечом прелестницы увидел пятерых демонов, плотоядно скалящихся и подмигивающих мне.
«Не возьмешь! – шептали очень тихие, но ощутимо злобные голоса. – Умрешь, а не возьмешь».
«Чихать на вас, дражайшие, – глухо рыкнул я, почему-то пуская пузыри изо рта. – Она моя!»
«Возьми меня!»
Зарилия схватила меня в объятия. Очень теплые груди прижались к моим щекам. Я задохнулся от восторга.
И тут мне на ногу упала забытая девушкой статуэтка.
Надо мной вдруг появилось оскаленное лицо бессмертного Дамнтудэса. Почерневшие от времени губы покойника раскрылись, обнажая темно-алую расщелину рта. Зубы шевелились, словно разрубленные пиявки.
«Она не твоя. Удачу подарили мне! – прогромыхала рожа Мэра, обдавая меня гнилым дыханием. – Не путайся у меня под ногами!»
«Нет!»
– Нет! – с диким воплем проснулся я.
И обнаружил, что во сне помаленьку сполз со скамьи и разлегся поперек узенького прохода между перилами.
– Не путайся под ногами! – повторил толстый обезьяноборотень в белом халате и поварском колпаке. – Хочешь дрыхнуть – вали в каюту!
Он еще раз пнул меня в ногу.
– Простите. – Я сконфуженно подобрался и заполз обратно на скамью. – Задремал…
– Пьяницы сухопутные…
Кок исчез за дверью камбуза. Оттуда вылетело облачко сизого дыма. Над паромом взвился малоприятный запах подгорелой гречневой каши.
Проспал я более часа. За это время судно успело отчалить и пересечь спокойную гладь Черного озера. Мы прошли проливом со скалистыми берегами и выплыли на просторы Ледяного моря. Ранее темная вода сменила цвет на серебристый. У бортов выпрыгивали фырчащие дельфины. Однажды показался блестящий хвостик молодой русалки.
Город превратился в далекое марево, окутанное лучами первого светила и слабым изумрудным ореолом второутрия. Я вдруг вспомнил, что это не отдых, не сказочная прогулка на четырехъярусной яхте, доверху набитой любвеобильными и легкодоступными девицами. Куда тут дрыхнуть?
– Демоны бы меня побрали! – выругался я, сообразив, что слегка замечтался.
И бросился на поиски графа дра’Амора. Долгое время блуждал по первому ярусу парома, убедился, что наша с Баглентайтом каюта пустует – даже постели не примяты.
И лишь потом, когда посол не обнаружился и на верхней палубе, память наконец подсказала ответ. Матросы ведь заперли графа в ресторане! За серебряный слиток они его и на метр от столика не отпустят.
– Парни, чего вы так смотрите? – допытывался господин светлейший посол. – Все равно статуэтки у меня нет.
Он хотел облокотиться о столешницу, но привычно промахнулся и едва не ударился разбитым носом о край стола. Никто из конвоиров даже не сделал попытки помочь бедняге.
Веяло от графа преотвратнейше. Запах маскирующего одеколона почти растворился в алкогольных «выхлопах», и в ресторане все отчетливей проступал демонский дух. Как бы присутствующие не догадались, что пьяный вороноборотень – на самом деле ряженый демон. Могли возникнуть ненужные вопросы…
– Все пьем, дражайший Баглентайт? – спросил я, закрывая за собой стеклянную дверь ресторана.
– А что делать? Статуэтку ведь еще не нашли.
У пьяниц есть замечательная черта: объяснять свое пьянство малейшими проблемами.
– Можно подумать, вы бросите поглощение амброзиума, когда я суну окаменелого Аркшона вам в руки.
Граф потупился.
Пьянчуга, как и ожидалось, восседал на мягкой подушке перед низким столиком, уставленным бутылками и закусками. За соседним столом, прямые как палки, сидели матросы. Они сдержанно кивнули мне, не отводя взгляда от своего «клиента».
Только теперь, приглядевшись, я заметил, что желтокожие работники парома, одетые в военные тельняшки с сине-белыми кругами, относятся к расе русалкиных. Эти – им только денег дай – будут исполнять твои распоряжения с невероятной ретивостью и преданностью. Вот повезло! Ни за что не отпустят Баглентайта.
Ресторан, в отличие от кубрика, не предназначался для персонала парома. Из дальнего угла на матросов недобро поглядывал охранник. Впрочем, он молчал и не делал попыток выпроводить неожиданных гостей – граф дра’Амор щедро платил как за себя, так и за соглядатаев.
Большой просторный зал был практически безлюдным. У длинной стойки, покрытой широкой алой скатертью, скучали несколько представительниц бесхитростной профессии. Из десятка столиков и диванов-подушек, покрытых и обитых алой же тканью, занятыми оказались только три. Кроме графа и матросов здесь обедала парочка тощих овцоборотней юного возраста: девица и парень-баран лет восьмидесяти.
Матросы отдали мне честь и спросили, желаю ли я и дальше пользоваться их услугами.
– Смотрите, чтобы этот… не утонул по пьяному делу, – сказал я, указывая на Баглентайта.
Молодой баран скользнул по мне скучающим взглядом. Отвернулся, активно работая челюстями и поглощая какую-то зелень. А вот овечка посмотрела весьма заинтересованно. Кажется, она подмигнула.
Я не стал отвечать взаимностью. Не люблю такие вытянутые личики и выпуклые глаза – будто она всегда в печали.
Но девица не сдалась. Она что-то шепнула своему кавалеру (брату?) и поднялась. Подошла ко мне, круто виляя костлявыми бедрами, едва видимыми под толстой серой тканью неизвестного происхождения. Как бы мне ни хотелось рассмотреть, но упругой колеблющейся груди под платьем тоже не обнаружилось. Невзрачная девушка, в тон своей одежде.
Когда девица подошла ко мне, я все еще стоял над столиком Баглентайта.
– Желаю приятного дня, – поздоровалась овечка.
– И вам того же, – не слишком любезничая, ответил я. Мне совершенно не хотелось знакомиться со столь непримечательной особой. Официантки, да и размалеванные проститутки, выглядели куда симпатичней. – Простите, но если хотите познакомиться – у меня нет подходящего времени для этого. Как видите – дела…
– А вы неразговорчивы, господин Ходжа, – блеющим голоском пропела незнакомка. И откуда она узнала мое имя? – Мне рассказывали о вас много интересного. И во всех историях фигурировала ваша слабость к женщинам и привычка поболтать.
Признаться, Госпожа Невзрачность меня заинтриговала.
Конечно, она могла слышать о славном Ходже Наследи – самом известном пожирателе девичьих сердец. Но как узнала в лицо? Ведь в городских легендах я фигурирую едва ли не в образе длинноволосого полубога; живот в характерных кубиках, отрыгиваю туалетной водой «от-кутюр», а мочусь – так вообще одеколоном; и еще от одного моего взгляда девицы пачками падают в постель. Признаюсь: большинство сказок о себе придумал я сам. И самолично распространил их по городу. Репутация, как понимаете, требует некоторых усилий. Но ни в одной из «уток» про Ходжу не описывалась моя настоящая внешность.