— Так мы, выходит, можем брать диетолога за бока? — спросил Дамир.
— Не стоит торопиться, ведь он пока не знает, что мы вышли на него! Сначала я хочу послушать Орджоникидзе, а уж потом…
— Но как мы разыщем тех, кто не ходил к психиатру, а получал путевку к заветному зелью от знакомых?
— Да, поработать придется… Но кто говорил, что будет легко?
— Тогда, может, расскажете, что вам удалось узнать у Гурнова?
— С восторгом, — согласилась Алла. — Приготовьтесь услышать много интересного о нейротоксинах — мне не терпится поделиться новыми знаниями!
Пальцы Мономаха проворно бегали по спине Аллы: сначала вверх по позвоночнику, потом вниз. Задержались на пояснично-крестцовом отделе, разминая и давя, — Мономах будто бы тесто месил, пытаясь придать ее телу какую-то новую, одному ему ведомую форму. На самом деле боли у Аллы давно прошли, но возможность лишний раз встретиться с Мономахом и почувствовать на своем теле его сильные, умелые руки казалась слишком соблазнительной, чтобы от нее отказаться. Ну еще разок, уговаривала себя Алла, а потом она признается, что его помощь больше не требуется. На этот раз она приехала к нему, в дом на берегу маленького озерца: Мономах запретил Алле появляться в альпинистском клубе до тех пор, пока она полностью не восстановится. Несколько раз до этого она приходила на сеансы массажа в больницу, а еще однажды он сам заезжал к ней домой. Мономах мог бы перепоручить ее больничному массажисту, но отчего-то не сделал этого. Алла объясняла его поведение тем, что он ощущает личную ответственность за ее травму, а потому хочет сам все исправить.
Пальцы Мономаха взлетели к ее шее, и она тихо взвизгнула, когда они буквально впились в ее позвонки, отчего в голове зашумело, как в котле, наполненном жужжащими мухами.
— Отложение солей, Алла Гурьевна, — спокойно заметил Мономах. — Не смертельно, но со временем может доставить немало неприятностей!
— И что делать?
— Я выпишу вам сосудорасширяющие препараты и витамины группы Б — пока этого будет достаточно. Болевой синдром в шейном отделе часто ощущаете?
— Да не то чтобы…
— Хруст позвонков во время поворота головы, шум в ушах?
— Нет, ничего такого!
— Значит, воспаление не сильное. Но вам необходимы регулярные курсы массажа и, самое главное, ЛФК.
— А разве того, что мы делаем в клубе, не доста…
— Между этими двумя видами физической активности нет ничего общего. ЛФК потому и называется лечебной физкультурой, что способствует ликвидации определенной проблемы. Я пришлю вам распечатку с упражнениями, которые необходимо делать дважды в сутки, — это совсем не сложно, а эффект будет потрясающий!
Алла подавила глубокий вздох: все, что касалось физической активности, приводило ее если не в ужас, то в уныние уж точно: ну почему обязательно надо напрягаться, тянуться, ломаться, чтобы твое тело не превратилось в развалину? Зачем каждый раз насиловать себя, уговаривая, заставляя двигаться в несвойственном тебе ритме?! Мозг Аллы работал, как скальпель Мономаха, но вот тело… Тело частенько подводило, когда требовалось совершить физическое усилие. В конце концов, она же не оперативник, и ее физическое состояние не имеет такого уж решающего значения! Хотя, глядя на стройную, ладную фигуру Мономаха, на его перекатывающиеся под тонкой футболкой мускулы, она не могла не завидовать и втайне не желать обрести столь же блестящую форму — только вот как это сделать? Волшебные пилюли Губермана, как выяснялось, не вариант!
Зазвонил телефон, и Алла попыталась нашарить его в сумке, лежащей в изголовье массажного стола. Мономах отстранил ее блуждающую в пространстве руку и сам достал сотовый, передав его Алле. Громкий голос Белкина резанул ей ухо, вырывая из состояния легкого анабиоза, вызванного массажем:
— Алла Гурьевна, приезжайте в комитет! На задержание вы уже не успеете…
— Какое задержание, Александр? — перебила она взволнованного парня.
— Так Абрамов, похоже, отыскался!
— Да ну?
— Я с утреца опросил соседей Валерия Абрамова на предмет, когда они его в последний раз видели. Одна соседка сказала, что у него сестра в Кировске проживает, но там никого не оказалось — я звонил местным коллегам. А вот сосед по лестничной клетке припомнил, что у них с Валерием были гаражи по соседству, в промзоне. Их под снос скупили, хотят дома строить, но Абрамов — один из последних, кто еще не согласился на сделку. Так что, выходит, этот самый гараж — единственное место, куда он мог пойти, чтобы схорониться на время!
— Отличные новости, Александр! — похвалила Алла. — Вы, надеюсь, не без поддержки?
— А как же, само собой — все-таки мужик троих завалил!
— Не геройствуйте там, ладно?
Кряхтя, Алла скатилась с массажного стола и принялась натягивать джинсы.
— Что-то случилось? — встревожился Мономах.
— Нашли отца Петра Абрамова, который скрывался, — ответила Алла, застегивая молнию. Она отметила, что каждый раз после живительного массажа Мономаха джинсы легче сходятся на талии. Или она выдает желаемое за действительное? Алла больше не испытывала стеснения, раздеваясь перед Князевым до нижнего белья. В конце концов, он опытный специалист, повидавший на своем веку кучу разномастных задниц — и худых, и толстых, — вряд ли Аллина пятая точка, каких бы размеров она ни была, могла его чем-то удивить!
— Вы все-таки считаете, что это он убил Бузякину?
— Пока не доказано обратное, — кивнула она. — Но для того, чтобы делать выводы, необходимо для начала выслушать непосредственного участника происшествия!
— А как же Губерман и его чудо-пилюли?
— Он никуда не денется! Я отправлю людей на его задержание, как только поболтаю с Абрамовым.
— А Губерман за это время успеет отравить кого-нибудь еще?
— Не волнуйтесь, Владимир Всеволодович, не успеет: мы допросили Орджоникидзе, и он назвал имена всех, кого направлял к Губерману. В данный момент мои сотрудники связываются с ними, чтобы предупредить об опасности приема нелицензированного препарата.
— А что заставляет вас думать, что Губерман не брал людей со стороны?
— Он слишком осторожен, потому-то и привлек Орджоникидзе. Который, кстати, понятия не имел, что именно втюхивает пациентам диетолог: каждый раз, когда он интересовался, тот отвечал, что это — израильский препарат нового поколения. На том наш доктор и успокоился — кому охота заморачиваться?
— Тем более что это не его сфера деятельности, — пробормотал Мономах.
— Верно! Ну я побежала!
Провожаемая Жуком, Алла вышла из дома и поспешила к калитке. Пес вид имел грозный, а характер разве что не кошачий — такого ласкового существа Алла, пожалуй, и не встречала! Он вился вокруг нее, радостно повизгивая и приглашая поиграть, тыча ей в ноги резиновой палкой, своей любимой игрушкой.
— Прости, Жук, не сегодня! — пробормотала она, закрывая калитку перед носом пса, глядевшего на нее озадаченно и печально. — Мне еще маршрутку ловить!
Мономах вышел на крыльцо и потянулся, сцепив руки в замок. Жук плясал возле калитки, глядя вслед убегающей Сурковой, еще надеясь, что она вернется и примет участие в игре.
— Жук, домой! — лениво окликнул Мономах, и собака послушно затрусила к нему, по-прежнему держа в пасти резиновую палку. Подойдя поближе, Жук аккуратно уложил игрушку к ногам хозяина и поднял на него глаза, в которых светилась робкая надежда. Тяжело вздохнув, Мономах поднял палку и как следует размахнулся. Радостно лая, Жук рванулся с места, а Мономах, шагнув с крыльца на мерзлую землю, снова посмотрел в ту сторону, куда удалилась Суркова. Почему судьба постоянно сводит его с этой женщиной? В последнее время Мономах нередко ловил себя на том, что думает о ней. Его восхищали ее ум и интуиция. Суркова разумна, спокойна и интеллигентна — качества, которые, насколько он мог судить по опыту общения с некоторыми ее коллегами, редко встречаются в ее профессиональной среде. Как и в его собственной. Их общение начиналось как весьма неприятное, ведь Мономах находился в шаге от обвинения в убийстве[7], однако со временем эти отношения переросли в нечто, чему он затруднялся дать определение. В последнее время его часто посещала мысль о том, что когда они долго не видятся, ему не хватает мнения этой женщины, ее рассудительности, умения расставить все по своим местам. Но была в Сурковой еще одна, весьма привлекательная — во всяком случае в глазах Мономаха — черта: она каким-то невероятным образом умудрилась сохранить почти детскую наивность и непосредственность. Как правило, Мономаху приходилось общаться с женщинами иного склада — уверенными в себе, знающими, чего хотят, и весьма требовательными. Суркова на работе была именно такой, но вне ее совершенно менялась, и это превращение казалось Мономаху удивительным и в то же самое время трогательным.
Жук принес палку, уронил ее у ног хозяина и возопил о добавке, подняв громадную голову к стремительно чернеющему небу. Надо же, как в начале зимы рано темнеет, а ведь еще нет и пяти часов! Да еще эти тяжелые тучи, нависающие над головой, которые отнюдь не поднимают настроение… С тех пор как Муратова отстранили от должности, ходить на работу стало приятнее — почти так же приятно, как до появления в его жизни нового главврача. Однако мысли о том, кто явится ему на смену, не давали Мономаху покоя. Перемен он не любил, как не любил и боялся интриг. Все, чего бы ему хотелось, — это спокойно работать, не озираясь по сторонам. Почему нельзя просто дать людям делать свое дело? Зачем обязательно сталкивать кого-то лбами, плести сети, словно пауки, и заманивать в них зазевавшихся жертв? К чему усложнять и без того непростую жизнь?! Его мысли неожиданно потекли в ином русле: Мономах подумал о Нелидовой. Какова ее роль во всем, что случилось с Муратовым, и имеет ли к этому отношение Кайсаров? И какие, собственно, отношения связывают эту женщину с отцом его бывшей любовницы?