лконом. Я подошел, посмотрел — ничего. «Кого, — спрашиваю, — вы там увидели?» А она: «Петю, разумеется, разве вы сами не видите?!» — «Какого, — говорю, — Петю, Петя погиб в аварии!» А Бузякина, значит: «Да нет, никто не погиб: вот же и Петя, и Арсений, и девочки, внизу!»
— Так Лариса считала, что мертвые — на самом деле вовсе не мертвые?
— Ага, — развел руками Абрамов. — И тогда я сообразил, что она не пьяная, а, видать, чего-то наглоталась.
— Вы имеете в виду, наркотиков?
— Ну да, а иначе с чего бы она несла всю эту пургу об оживших мертвецах!
— И что случилось потом?
— Бузякина начала приплясывать, говорить, что она, дескать, зря беспокоилась, напрасно обвиняла себя в убийстве, а на самом деле она, оказывается, ни в чем не виновата, потому что все, кого она считала мертвыми, пришли к ней в этот день, счастливые и довольные! Бред, да?
— Не совсем, — пробормотала Алла, думая о своей беседе с Гурновым и Мономахом. Могло ли быть так, что Лариса, которой чувство вины доставляло массу беспокойства, под влиянием волшебных пилюль Губермана вдруг сочла, что случившаяся трагедия — плод ее воображения? После ДТП она набрала вес, что ей было не свойственно, и обратилась к психотерапевту, которому не могла признаться в том, что ее мучает, — все это свидетельствует о глубоком раскаянии и депрессии. В какой-то момент (и, возможно, появление Валерия Абрамова послужило для этого детонатором) могли ли Ларисе привидеться жертвы трагедии, причем живыми и здоровыми?
— Бузякина перевесилась через перила и все бормотала, — продолжал возбужденным голосом задержанный. — Бормотала, что у меня, должно быть, проблемы со зрением, раз я не вижу Петю и девочек. А потом она вдруг как-то странно дернулась, и… я только увидел, как в воздухе перед моим лицом мелькнули каблуки. Я глянул вниз, но ничего толком не увидел, потому что в этот момент горничная как раз проходила по дорожке, и я отступил в тень. Она подняла крик, и я… Я ушел. Вот и вся история — хотите верьте, хотите нет!
Алла не сомневалась, что Абрамов рассказал правду: в тот самый момент, когда она узнала о нейротоксине в чудо-пилюлях и о том, что существуют другие возможные жертвы Губермана, она догадалась о том, как все случилось. Ей лишь требовалось подтверждение из уст очевидца, и она получила его от Абрамова.
— У меня к вам последний вопрос, Валерий Кириллович, — проговорила, наконец, Алла, прерывая затянувшееся молчание.
— О бомжике хотите спросить? — догадался Абрамов.
— Да, о нем: как вышло, что он угодил под машину?
— Тут я виноват, спорить не стану. Но я его не убивал — и в мыслях не было! Когда бывшая сказала, что меня разыскивают… Она не знала о моих планах, вы не подумайте, но, кажется, догадалась, потому и предупредила. Я сначала сдаться хотел, а потом подумал: а с какой, собственно, стати? Мне никто помочь не захотел, когда я на всех углах кричал, что Петька не мог напиться, да при этом еще и за руль сесть, так почему я должен помогать следакам?
— И вы решили найти Ничипорука и заставить его молчать? Как вы намеревались это сделать?
— Да уж не так, как вы предполагаете, — я вовсе не желал ему зла, человек и так судьбой обижен!
— Когда вы его нашли, что вы сделали?
— Да я и сделать-то ничего не успел, вот в чем дело! Я ведь денег ему принес — не так чтобы много, но для того, кто перебивается с хлеба на квас и вынужден ночевать в палаточном городке… Ну вы понимаете! Я надеялся заставить его уехать. Он же не местный, наверняка по дому скучал…
— Неужели Ничипорук отказался удовлетворить вашу просьбу?
— Струхнул он при виде меня и рванул прочь как черт от ладана, а там машина… Я из подлеска выскочил, а он… короче, на дороге лежит. Водитель даже из машины не вышел — дальше газанул. Я подошел, но бомжик уже… того, по виду.
— Почему вы не вызвали «Скорую»?
— Да как же, вызвал, но не остался — лишний раз светиться не хотел. Все равно было ясно, что он не жилец! Бузякину мне не жаль, как и Чувашина — оба сволочи записные, а вот бомжика — это да: его смерть до конца моих дней на душе камнем висеть будет.
Абрамов снова умолк.
— Я обещала, что вопрос про Ничипорука станет последним, — сказала Алла, — но не могу не спросить вот что: вы были способны удержать Ларису, когда она перегнулась через перила? Было же понятно, что она может упасть — на высоких каблуках, да и пол скользкий!
Абрамов ничего не ответил. Он устремил на нее тяжелый взгляд, и губы его, всего на одно мгновение, растянулись в хищной улыбке, больше походящей на волчий оскал. Хотя, возможно, Алле показалось.
Когда задержанного увели, она все еще продолжала сидеть за столом, положив на него руки и вперив взгляд в одну точку. Как и предполагалось в самом начале, гибель Ларисы Бузякиной произошла в результате несчастного случая — это с одной стороны. С другой же, Алла считала, что это — чистой воды убийство: пусть непреднамеренное, но все же убийство.
Когда опера, наблюдавшие за их с Абрамовым беседой посредством компьютера, вошли в допросную, обеспокоенные тем, что Алла не двигается с места, она повернулась к ним и сказала:
— Езжайте за Губерманом: пришло время поболтать с ним по душам!
Алла предоставила Дамиру и Антону право говорить с задержанным, а сама вместе с Белкиным уселась в кабинете и принялась наблюдать за допросом по монитору. Когда она дала распоряжение доставить Губермана в СК, выяснилось, что ни на работе, ни дома его нет. Оказалось, «диетолог» предпринял попытку уехать в Финляндию под своей «девичьей» фамилией. К счастью, Антону и Дамиру вовремя удалось его перехватить — очередь на таможне оказалась гигантской, и они чудом успели! Губерман признался, что с ним связался один из клиентов, чтобы предупредить о звонке из Следственного комитета: очевидно, страх перестать получать волшебные пилюли перевесил опасения за собственную жизнь, а ведь все пациенты Губермана были предупреждены об опасности приема нелицензированного препарата!
В течение сорока минут, что Алла наблюдала за происходящим в допросной, Губерман пытался доказать, что не делал ничего предосудительного. Опера не стали тянуть и сразу вывалили на «диетолога» факты из его прошлой жизни, включая смерть студента, незаконные эксперименты с биологическими веществами, подделку документов, фиктивный брак и переезд в Израиль. Ему зачитали имена всех его пациентов, включая тех, которые умерли. То, что Губермана информированность СК повергла в шок, не поддавалось сомнению — он даже на некоторое время потерял дар речи, не зная, что сказать. Однако вскоре первая растерянность прошла, уступив место невероятному упрямству: Губерман утверждал, что его вины в гибели пациентов нет.
— Я предупреждал, — гнул свою линию лже-диетолог, — что превышение дозы может повлечь серьезные последствия! Любое лекарство, если его принимать, не следуя сопроводительной инструкции, можно считать ядом!
— А вы не забыли предупредить клиентов о том, что ваше лекарство — на самом деле яд? — парировал Шеин. — Нейротоксины ведь относятся к ядам, верно?
— Мои таблетки имеют в составе множество веществ, и доля нейротоксина там ничтожно мала — настолько, что пагубный эффект нивелирован, а положительный делает свое дело!
— Так вы предупреждали их, что за ингредиент входит в состав ваших чудо-таблеток? — продолжал наседать Антон.
— Когда японцы едят рыбу фугу…
«Черт, и он про эту рыбу!» — Аллу аж передернуло при мысли об опасном продукте, который, ко всему прочему, еще и есть следует в сыром виде.
— Когда ее употребляют, — перебил Дамир, — они точно знают, что перед ними, и идут на сознательный риск. Кроме того, если они отравятся, — что, кстати, случается крайне редко, — су-шеф попадет под суд, потому как руки у него растут не из того места!
— Когда человек, особенно женщина, хочет стать красивой, ее невозможно остановить! — развел руками Губерман-Никитин. — Пациенты приходят с одной и той же проблемой: они хотят сбросить большое количество килограммов, не соблюдая диеты и не занимаясь спортом, причем желают, чтобы эффект был быстрым и наглядным! Такое возможно лишь в том случае, если препарат будет блокировать желание есть — другого способа не существует! Люди не спешат менять привычки, хотят продолжать выпивать и курить, но при этом — худеть!
— И вы решили, что нужно удовлетворить их потребности, начисто отбив аппетит, — не боялись, что они попросту помрут с голоду?
— Вы не понимаете! — воскликнул Губерман, подаваясь вперед. — Если бы я получил возможность закончить исследования, то, скорее всего, через пару лет на рынке появился бы препарат от ожирения, которому нет аналогов в мире!
— А так вы, значит, не закончили исследования? — вкрадчиво проговорил Ахметов. — То есть внедряли, так сказать, свой препарат непосредственно в массы, минуя все положенные стадии?
— Да вы хоть представляете, сколько требуется согласований, чтобы твое изобретение… — начал Губерман, но Антон не дал ему закончить:
— Вы ничего не изобретали, вы украли чужие разработки!
— Я позаимствовал результаты неудачных, между прочим, исследований, но на этом не остановился! Тот препарат только снижал чувство голода и позволял организму достаточно долго обходиться без еды, а я работал над тем, чтобы у пациента выработалось отвращение к вредным продуктам, в то время как другие он мог спокойно потреблять с пользой для здоровья! Принимать изначальный препарат долго было действительно нельзя — как уже говорилось, я предупреждал об этом своих клиентов!
— Как минимум четверо из них мертвы! — вставил Дамир.
— Если вы станете пить полезный томатный сок ведрами, то умрете! — парировал Губерман. — Для чего даются рекомендации — для того, чтобы их выполняли! Видимо, они хотели усилить результат, а лучшее, как известно, враг хорошего. Я говорил, что снижение веса должно идти постепенно, и четко прописывал дозировку, необходимую каждому, — тут ведь нужен индивидуальный подход.