— Проходи, — сказал Андрей и автоматически направился на кухню. Так уж вышло, но Павел есть хотел всегда, в любое время суток.
— Ты знаешь, Андрей, а я к тебе за помощью.
— Что так?
— Помнишь, я тебе рассказывал о девице, которую в больницу привез.
— Та, что таблетками объелась?
— Да, именно. Понимаешь, беда какая, ее выписать должны со дня на день, а у нее одежонки никакой. Вся надежда на тебя.
— Паша, так у меня же дома ничего нет, все на складе или в производстве. Да и вообще, я не знаю, что она носит, в каком стиле одевается, даже размера не знаю.
— Андрей, это не вопрос, я все о размерах узнаю. Заплачу, сколько скажешь, только выручай, понимаешь, у нее вообще одежды как таковой нет. Так, тряпье какое-то, я даже и не думал, что так жить можно. Ты ведь в женщинах понимаешь, или тебе на нее посмотреть нужно? Правда, видок у нее сейчас не ахти.
— Павел, подожди, не суетись, а то я тебя совсем не узнаю. Давай по порядку. Тебе, как я понял, ее нужно срочно одеть с головы до ног. Правильно? Значит, делаем так. Завтра подъезжай ко мне, посмотрим вместе, с девочками поговорим, отберем ей коллекцию, вот тогда ты окончательное решение и примешь. Годится?
— Да, договорились.
— Паша, а что ты, шефство над болезной решил взять?
— Видишь ли, Андрей, девчонке нужно помочь. Я могу себе это позволить и позволяю. К тебе я обратился только потому, что ты в женщинах больше понимаешь, комментарии оставь при себе. Я понятно изложил?
— Ладно, успокойся. Помогу тебе, чем смогу. Приезжай, все решим.
— Тогда я пойду. До завтра.
Навестив Наташу и оставив ей еще две свои книги, Павел отправился на фирму к Андрею. Очаровательная помощница Андрея, Марина, стараясь подобрать для Павла все самое, на ее взгляд, интересное, постоянно посматривала на своего шефа. Для Павла это было своеобразным открытием. Оказывается, в Андрея, уже разменявшего пятый десяток, может влюбиться такая необычайно красивая девушка, как Марина, а в том, что она влюблена, не было никаких сомнений. О ее чувстве откровенно говорило абсолютно все: и то, как она смотрит, и то, как говорит. Только Андрей оставался совершенно отрешенным. Он словно не замечал, как Марина старается быть для него не просто полезной, незаменимой.
На следующий день Павел встретился с лечащим врачом Наташи. Да, действительно, ее должны были выписать в пятницу, но, как сказал Павлу врач, ее пока нельзя оставлять одну. Совершенно непонятная попытка отравиться требовала тщательного наблюдения за больной. Согласия на ее дальнейшую госпитализацию в психиатрическом отделении Павел не дал, заявил, что наблюдать будет лично. Решение поселить Наташу у себя в городской квартире возникло у него спонтанно, но менять его Павел не хотел. Прямо из больницы созвонился с Мариной и в обеденный перерыв совершил с ней экскурсию по дамским магазинам.
Странное дело, но белье оказалось сопоставимым по стоимости с одеждой. Правда, Павел никогда не отличался скупостью. Он испытывал даже некоторое удовольствие, когда платил за тщательно выбранные Мариной трусики, бюстгальтеры и колготки. Возможно, немаловажным оказалось и то, что на них явно обращали внимание. Слишком яркой девушкой была Марина. Рядом с такой красавицей любой мужчина невольно начинает втягивать живот и расправлять плечи. Доставив Марину обратно на фирму, Павел вернулся домой и постарался продумать, что отвезти завтра в больницу для Наташи. Еще предстояло купить какие-то продукты, все же какое-то время он будет не один, в его в холостяцкой квартире появится неожиданная гостья. Комнату он приготовил, сам решил пока жить в кабинете. В непривычных, но почему-то таких волнующих хлопотах Павел провел весь вечер и часть ночи. Утром, еще раз окинув содеянное придирчивым взглядом, отправился за Наташей.
Удивление Наташи, когда она раскрыла пакет с одеждой, не имело границ. Абсолютно все было чужим, то есть не чужим, а совершенно новым, даже не распакованным. Она горько пожалела, что в палате нет зеркала, хотя и без него Наташа чувствовала, что абсолютно вся одежда сидит на ней как влитая. В пакете даже оказалась изящная косметичка с роскошным набором настоящей французской косметики. Ничего подобного у нее никогда не было. Едва справившись со смущением, Наташа, глядя на свое отражение в маленьком зеркальце, навела красоту и спустилась в приемный покой, где ее с нетерпением ожидал Павел.
Документы уже были оформлены, и, едва заметив появившуюся Наташу, Павел, бережно поддерживая под локоть, повел ее к машине. Ради такого случая он сегодня с утра заехал на автомойку, и теперь его обычно невероятно чумазая «Нива» сияла.
— Ты сегодня выглядишь восхитительно красивой! — сказал Павел, устраиваясь рядом с Наташей.
— Это только благодаря вам, — с природным, истинно женским кокетством ответила Наташа. — Мы сейчас едем домой?
— Разумеется. Но только ко мне. Поживешь пока в моей квартире. Я уже все подготовил.
— Это неудобно, Павел. Соседи ваши могут подумать невесть что.
— Соседям до меня нет никакого дела. А приставать к тебе я не буду, поверь на слово. Просто в деревне тебе пока делать нечего, все равно ты еще на больничном. Здесь, в городе, проще будет избежать осложнений, да и выписали тебя, если хочешь знать, под мою ответственность. Все, никаких возражений. Тем более мы уже подъезжаем.
Павел помог Наташе выбраться из высокой, неудобной «Нивы» и распахнул дверь в подъезд. Войдя в квартиру Павла, Наташа невольно вздохнула. Именно так она и представляла жилище писателя-отшельника. Единственное отличие — вместо древних манускриптов повсюду были вполне современные книги. Полки, стеллажи были заполнены книгами. В прихожей в углу они попросту стояли стопками.
— Раздевайся, проходи. Скоро будем обедать, а пока посмотри комнатку, где ты будешь жить, — раздался за спиной голос Павла.
— Павел, это, право, неудобно, я вас стесню.
— Не морочь мне голову. Я уже все решил. Вот. Проходи сюда. — Павел распахнул дверь в небольшую светлую комнату. Дорогой шкаф-купе занимал полстены справа у входа, но главенствовала в комнате невиданная кровать. Необъятных размеров, она стояла прямо посредине, прислонившись изголовьем к глухой стене. У широкого окна примостился небольшой стол с уютным креслом. — Я подумал, что тебе здесь будет удобно. В шкафу висят твои вещи. Да поставь ты пакет, никто его не украдет. Идем, я покажу тебе ванную и все остальное, — не унимался Павел.
Закончив экскурсию по квартире, Павел привел Наташу обратно в ее комнату.
— Вот что. Давай устраивайся, а я пока обед смастерю, правда, сразу предупреждаю, готовить не люблю и не умею, будешь есть то, что дам, без капризов.
— Павел, можно я вам хотя бы готовить помогу?
— Буду только признателен, — буркнул Павел и ушел на кухню.
Наташа открыла шкаф, чтобы убрать одежду, и ахнула. На плечиках висели восхитительные платья, костюмы. На полке лежали стопки нераспакованного женского белья. Пожалуй, только обуви не хватало. Она замерла в растерянности: если это все ей, то она никогда в жизни не сможет рассчитаться с Павлом. Ее учительской зарплаты не хватит, чтобы вернуть даже по частям все деньги. Накинув свой старенький халатик, она отправилась на кухню. Необходимо было серьезно поговорить.
Павел сидел на табурете и банально чистил картошку. Он, казалось, был увлечен занятием, даже не обратил внимания на вошедшую Наташу.
— Павел, что все это значит? Я могу понять, что вы решили купить мне самое необходимое. Я, понятное дело, вернувшись в деревню, сразу же с вами рассчитаюсь, но там весь шкаф забит одеждой, которая мне явно не по карману. Вы хоть понимаете, что мне теперь придется несколько лет отдавать вам деньги, даже если я урежу расходы на еду до предела?
— Наташа, да брось ты считаться. Никто с тебя денег не требует, это элементарный подарок. Так получилось, что я немного в курсе твоего положения и потому-то решил оказать посильную помощь. Помнишь, еще святой Мартин отдал свой плащ страждущему? Я, конечно, не святой, потому и не отдаю последний плащ, лучше помоги картошку почистить, не люблю я это занятие, хоть убей.
— Павел, да вы поймите, я не могу принять от вас подобный подарок.
— Понимаю, от меня не можешь, а от кого можешь?
— Вообще не могу.
— Понял, давай тогда отрабатывай, садись картошку чистить, а я умываю руки. — Павел положил нож и в самом деле принялся мыть руки.
Наташе ничего другого не оставалось, как продолжить его занятие. Участие Павла было очень приятно, но настораживало то обстоятельство, что это делало ее обязанной ему, а вот быть обязанной или должницей Наташа крайне не хотела. Но почему он вдруг, ни с того ни с сего, начал заботиться о ней? Всего две недели назад они практически не были знакомы. Да, конечно, она знала, что он писатель, что любит вечерами побеседовать со старушками на завалинках. И все! Он о ней вообще ничего не знал, так, в лучшем случае видел пару раз. Вдруг он этакий любитель молоденьких девушек? Хотя себя она особо молоденькой не считала, как ни крути, двадцать шестой год. В ее возрасте многие имеют по двое деток. Вот только у нее никого. Был, как она считала, муж, да и тот оказался преступником и предателем. Хорошо еще, что не рассказывала о нем никому, а то сейчас сгорела бы от стыда. Ведь именно из-за Ильи она пыталась отравиться. Сейчас, честно говоря, душевная боль немного отпустила. Почувствовав заботу Павла да еще, пожалуй, почитав его книги, Наташа неожиданно захотела поверить, что все в ее жизни еще изменится, станет лучше. Так сильно хотелось иметь хорошую семью, славного мужа, настоящего мужчину, способного и поддержать, и защитить в случае опасности. Вот только где же такого найти? Незаметно, как-то автоматически, она поставила на огонь воду и совсем по-бабьи присела на табурет, опустив на колени руки и уставившись в одну точку.
Павел стоял в дверях, не решаясь нарушить удивительно покойное состояние Наташи. В простеньком, застиранном халатике она показалась ему бесконечно прекрасной. Невыносимо захотелось опуститься перед ней на колени и целовать эти безвольно опущенные руки, как не целовал ни одной женщине за всю свою жизнь. Нечто невероятно возвышенное было и в этой позе, и в этом отрешенном взгляде. Павел неожиданно воочию увидел именно тот образ, который воспевал в своих книгах, образ ЖЕНЩИНЫ. Стараясь не спугнуть, не потревожить нечаянным