— Как обычно, пешком, там всего-то десять километров, а если через лес — то только шесть.
— Но ведь ты приедешь ночью?
— Да какая же это ночь, еще и одиннадцати не будет.
— А попутки, автобусы?
— Да что ты, в такое время уже никто не ездит. Нет, у нас в глуши только ножками.
— Наташа, а это не опасно? Ночью, одной, целых десять километров пешком. Ты же у мамы окажешься за полночь?
— Ну и что? Она ложится спать поздно.
— Если бы не обстоятельства, повез бы я тебя на машине. Давай так договоримся, в следующий раз, когда соберешься к маме, поставь меня в известность, и я тебя отвезу.
— Хорошо, но ты и так для меня очень многое делаешь. Мне, право, неудобно.
— Не говори ерунды, я просто беспокоюсь о тебе. Кроме того, я сам тебя вынудил поехать.
— Павел, а почему ты сегодня такой напряженный?
— Да нет, нормальный. Вроде.
— Нет, неправда! Ты о чем-то все время думаешь. И похоже, снова не спал всю ночь. Опять работал до утра?
— Да, в общем, работал.
— Прости меня, я сразу не обратила внимания, только теперь заметила. Нельзя вам было ехать со мной.
— Ната, ты разберись! Ты меня то на «вы», то на «ты» величаешь. За меня не волнуйся. Сейчас приеду домой и посплю. Все в порядке. А, вот уже и поезд!
Проводив Наташу, Павел успокоился и, вернувшись домой, уснул. И хотя сны снились тревожные, к приезду Андрея он вполне нормально отдохнул. Войдя в дом, Андрей поставил объемистую сумку и прямо с порога спросил:
— Ну так что стряслось? Рассказывай все, и по возможности подробно.
— Сегодня ночью мне не спалось, я пил на террасе кофе и случайно подслушал разговор. Бывший ее дружок замешан, да скорее не замешан, а является организатором изготовления порнушек. Похоже, сами снимали и продавали. Пока Наташа была в больнице, он наведывался сюда и спрятал под половицами несколько сотен компакт-дисков с фильмами. Правда, бабка, что живет во второй половине дома, его пугнула, когда выходил, он тоже оказался не промах, выстрелил в нее из газовика. Я тогда, глянув, что там есть, вызвал участкового и сдал все по протоколу. «Анискин» наш обрадовался и потащил добычу в город. А сегодня ночью приехали на светлом «пассате» двое и начали к дому Наташи присматриваться. Прямо под террасой стояли и долго разговаривали. Из их разговора я понял, что пакет им очень дорог, чуть ли не как семейная реликвия. И готовы они пойти из-за него на все. В общем, хотят они Наташу убить. Есть у них некая Соня с откровенно садистскими наклонностями, она и должна выступить в роли убийцы. Собираются они все провернуть сегодняшней ночью, в крайнем случае — завтра.
— Значит, сколько их будет, говоришь? Минимум трое? Или больше?
— Не имею представления, как я понял, те двое плюс Сонька. Но один должен машину держать под парами, на всякий случай.
— Выходит, должен быть кто-то еще. Эх, знать бы хоть, как они убивать собираются, можно было бы предположить, каков их арсенал. Хотя, если собираются работать ночью, скорее всего, нож или веревка, а вот что в запасе — неизвестно. У тебя что стреляющее есть?
— Ижевка, шестнадцатого калибра. Патроны к ней.
— Картечь есть?
— Волчья? Есть пяток, а ты что, стрелять их собрался?
— Нет, со своей ижевкой воевать ты будешь, с меня и рук довольно. Нужно подумать, куда твою Наташу убрать.
— Не нужно никуда убирать, она к маме уехала, на выходные. Приедет только в воскресенье.
— Совсем хорошо. Ключи от ее дома у тебя есть?
— Разумеется.
— Вот и чудесно. Тогда тащи сюда свое оружие, осматривай, чисти, подготовь картечь, а я пойду спать. Ты тоже не рассиживайся, поспи пару часов. Как стемнеет, засаду будем готовить.
Павел так и не смог уснуть, слонялся по дому, несколько раз пытался сесть за работу, но ничего не получалось. Андрей спокойно проспал до заката. Проснулся он, когда солнце опустилось за дальний лес, и, сварив кофе, вышел на террасу к Павлу.
— Держи! — Он протянул другу чашку. — Не дрейфь, все будет в порядке. Сейчас кофейку попьем и пойдем в гости к Наташе.
— Так она же уехала.
— А ключи у тебя на что?
Действительно, допив кофе, Андрей решительно направился в дом Наташи, не забыв захватить с собой сумку. Войдя, он первым делом задернул шторы, внимательно оглядел каждую комнату.
— Где захоронка была?
— Вот здесь, он половицы поднимал.
— Ясно, значит, диспозиция такая. Ты сидишь дома и ждешь гостей. Как только заметишь, что они вошли, подходи, тоже гостем будешь. Только ружьишко не забудь, заряженное. И патроны возьми с собой. Положи в такой карман, чтобы достать легко можно было. Впрочем, в комбезе их легко выдернуть из любого, но проще из нагрудного. — С этими словами Андрей расстегнул сумку и достал черный пакет. — Это тебе, да и еще, шапочку не забудь надеть, а то мало ли, голову надует. Все, иди, сегодня ночью я твоя возлюбленная, но только, чур, не приставать.
Вернувшись к себе домой, Павел раскрыл пакет. В нем оказались черный комбинезон и вязаная черная шапочка-маска. Совсем как в кино. Переодевшись, Павел поднялся на террасу и удобно устроился в кресле.
Время тянулось чертовски медленно. Вот в доме Наташи погас свет, а вскоре и вся деревня погрузилась во тьму. Звезды все ярче разгорались на небосклоне, опять запели соловьи за околицей. Мучительно хотелось курить, Павел попробовал было бороться с никотиновым голодом, но не смог. Закурил и словно ослеп: темнота, непроглядная, вязкая, навалилась на него со всех сторон. Единственное, что он мог сейчас разглядеть, так это огонек сигареты. Теперь стало понятно, почему на посту нельзя курить. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем Павел смог более-менее отчетливо различать погруженную в темноту улицу. Оказалось, что сидеть неподвижно крайне тяжело, затекают ноги, шея, руки, спина. Павел осторожно встал и несколько раз присел, держась за перила. Попробовал было ходить, но доски под ногами скрипели так оглушительно, что он сразу прекратил это занятие. Отошел к стене, прислонившись к ней, замер, не выпуская из вида дом Наташи. Местная «сигнализация» квакнула совсем рядом. Павел напрягся в ожидании того, что сейчас должно произойти. Прошло довольно много времени, прежде чем он разглядел смутные тени, движущиеся по темной улице. Взглянув на часы, отметил про себя: три часа пятнадцать минут. Вот они уже совсем рядом. Руки Павла, сжимавшие ружье, вспотели. Он вытер их о комбез. Скрипнула калитка, все четверо сгрудились на крыльце. Раздался непонятный скрежещущий звук, и на крыльце остался всего один человек. Павел даже не сразу понял, что произошло. Они вошли не все! Что теперь делать, он не знал, ведь старый друг Андрей по кличке Guns оставил ему вполне четкие инструкции. Помедлив несколько секунд, Павел все же принял решение. Скатившись по лестнице, бесшумно приоткрыл дверь и выглянул на улицу. В темноте силуэт притаившегося человека на Наташином крыльце был едва виден. Но в тот момент, когда Павел бросился к нему, человек юркнул в дверь. Держа ружье, как его учил Андрей, чуть вперед, под углом сорок пять градусов, Павел взбежал на крыльцо и, распахнув дверь, замер на пороге. И в ту же секунду кто-то из темноты бросился прямо на него. Павел заметил только смазанное движение, а приклад уже устремился прямо в нападавшего. Хруст показался Павлу оглушительным. Он отпрянул к стене и, не зная, как поступить дальше, застыл как столб.
— Свет включи, второй, это я, Guns. — Из темноты донесся голос Андрея.
Нашарив на стене выключатель, Павел включил свет, и перед ним во всей своей неприглядности предстала картина недавнего побоища. Прямо возле его ног, распростертый на спине, лежал молодой мужчина. Кровь из разбитого лба лилась на пол. Еще один, поддерживая неестественно вывернутую руку, скорчился в углу. Третий с окровавленным затылком лежал ничком на полу и не подавал признаков жизни. Андрей приставил к голове молодой женщины пистолет и, схватив ее за волосы, пригибал к полу. Та извивалась, пытаясь освободиться, но руки ее только скользили по странной ткани комбинезона.
— Не шуми, людей добрых разбудишь, — негромко сказал ей Андрей и пнул тяжелым армейским ботинком в спину. Видно было, как от боли женщина выгнулась, но только чуть слышно застонала. Повернувшись к Павлу, он кивнул на остальных: — Вяжи их.
А сам, коротко ударив женщину рукоятью пистолета по затылку, достал из кармана заранее нарезанные куски веревки, принялся ее связывать. Павел оторопело посматривал на Андрея. Он еще ни разу не видел того в деле и даже представить себе не мог, что он с такой легкостью может ударить женщину, да еще пистолетом! Связав свою жертву, Андрей принялся пеленать следующего, рыкнул на Павла:
— Шевелись!
Но едва Павел положил на пол двустволку, как тот, который лежал с раной на затылке, неожиданно перекатился и, схватив ружье, попробовал нажать на спуск, но тут нога Андрея с силой ударила его в кадык. Выпустив из рук ружье, парень захрипел, дернулся пару раз и затих.
— Этого можно не вязать, — коротко бросил Андрей и склонился над мужчиной со сломанной рукой. — Тебе помочь? Или сам все расскажешь?
— Я расскажу, я расскажу! Все расскажу!
— Вот и молодец, тогда я не буду тебе больше делать больно. Вставай! — приказал ему Андрей, добавил уже Павлу: — Займись крестником. Где машина? — спросил Андрей у раненого, когда тот поднялся.
— Возле магазина. Бежевый «пассат».
— Кто в ней?
— Славик, водитель.
— Он, я так понимаю, один?
— Да, мне к врачу нужно.
— Успеешь, рука — это не смертельно. Давай мне здоровую.
Андрей ловко прикрутил веревкой здоровую руку ему за спину, накинул петлю на шею. Забив в рот кляп, положил раненого лицом вниз и, кивнув Павлу, чтобы присмотрел, вышел из дома. Минут через десять на улице послышался звук работающего мотора. Войдя в дом, Андрей еще раз все внимательно осмотрел и коротко бросил Павлу:
— Грузим.
По одному они перетащили связанных в машину, благо кузов оказался универсал, побросали в салон. Андрей уверенно сел за руль, едва Павел устроился рядом, тронул с места. Проскочив по проселку с десяток километров, остановил машину, вытащил девушку и мужчину со сломанной рукой, привязал их к дереву. В сторонке положил связанного водителя. Яркий свет фар слепил глаза пленникам, но Андрей, похоже, не особенно заботился об их удобстве. Достал из кармана портативную видеокамеру, вручил ее Павлу, показав жестом, чтобы тот начинал съемку, приступил к допросу. Оттянув за волосы голову мужчины так, чтобы она хорошо была видна в объективе, негромко спросил: