Двадцатка исчезла в одном из карманов грязного пальто Рацо.
– В армии?
– Чем он там занимался? Он тебе когда-нибудь рассказывал об этом?
– Говорил, но мало, раз-другой. Как-то мы с ним поддали, Наладчик прилично набрался и в разговоре, не помню в связи с чем, сказал, что во Вьетнаме он снял много целей. Он рассказывал, что военные называли их «целями», потому как у них, у военных, не было мужества называть их народом. Вообще он сурово говорил о военных. Говорил, что отдал службе все и она все отняла у него, что, когда ему кинули деньги под конец, он забил болт на армии, на копах тоже, на ЦРУ и на президенте США, мать его… Но он говорил так только под мухой. Трезвый он об армии ничего не рассказывал.
– Ты что-нибудь слышал об «Аполлоне» или о «Кассандре»?
Рацо почесал в затылке, пытаясь вспомнить.
– Кассандру знаю. Это девица из «Пикабу», которая танцует на столе. У нее сиськи как арбузы.
Ева покачала головой:
– Я имею в виду нечто другое. Поинтересуйся в округе, Рацо. Но интересуйся осторожно. И если что-то узнаешь, больше не раздумывай, звонить мне или нет. Сразу свяжись.
– Заметано. Однако я того… не потяну оперативные расходы…
Ева поднялась, сунула ему еще двадцать долларов и предупредила:
– Не транжирь мои деньги.
На выходе из «Бру» Пибоди начала вслух прикидывать свои задачи:
– Я начну поиск среди фургонов «Эйрстрим» по номерам регистрации Нью-Йорка и Нью-Джерси. Потом…
– Проклятье! Ты только посмотри на это! – Ева ринулась к своей машине и стукнула кулаком по искореженному капоту. На нем кто-то намалевал чем-то красным большую хмурую рожу. – Нет, ты только посмотри! Никакого уважения к муниципальной собственности, какой бы она ни была!
Пибоди кашлянула, с трудом заставив себя изобразить на лице нечто вроде осуждения.
– Это ужасно непристойно, сэр.
– Сержант, это что за ухмылочка?!
– Нет-нет, это вовсе не ухмылочка. Это я нахмурилась, возмутилась. Это справедливое возмущение! Лейтенант, мне обследовать территорию на предмет баллонов с пульверизаторами?
– Заткнись!
Разъяренная Ева забралась на сиденье, и Пибоди, пока открывала дверцу, наконец позволила себе усмехнуться.
– Я затыкаюсь, – пробормотала она, – и всегда делаю это исправно.
Ева включила двигатель, все еще кипя от возмущения.
– Закончим смену в моем домашнем кабинете. Пропади я пропадом, если припаркую эту уродину в служебном гараже и весь участок будет бессовестно ржать над ней!
– Это меня устраивает. У вас еда получше. Кроме того, не буду видеть, как Макнаб отбивает чечетку, – согласилась Пибоди.
– Ты узнала адрес Лизбет Кук? Следи, чтобы мы успели вовремя свернуть. Я не хочу объезжать весь этот квартал.
– Есть, сэр. Нам как раз по пути. Может, позвонить ей и договориться о встрече?
– Нет, нагрянем неожиданно.
Так оно и получилось: было видно, что Лизбет не готова к сюрпризам. Однако присутствия духа она не потеряла.
– Я не буду разговаривать с вами без своего адвоката, – заявила она, открыв дверь.
– Позовите его, если вам есть что скрывать, – ответила Ева.
– Мне нечего скрывать. Я дала вам показания, прошла беседу в офисе обвинителя, подписала заявление. Я не обязана больше отвечать ни на какие вопросы.
– Раз все в законном порядке, вам не стоит беспокоиться по поводу разговора со мной. Если, конечно, то, что вы изложили в показаниях, не ложь, – спокойно произнесла Ева.
Глаза Лизбет вспыхнули, подбородок чуть выдвинулся. Ева поняла, что самолюбие этой женщины оказалось верной мишенью.
– Я не лгу! И всегда настаиваю на честности по отношению ко мне. Честность, верность и уважительность!
– В противном случае вы убиваете. Мы это уже установили.
Во взгляде Лизбет что-то дрогнуло, но она тут же сжала губы, и глаза ее вновь стали холодными.
– Что вам нужно?
– Всего несколько вопросов. Мне нужно закрыть ваш файл, а я привыкла всегда быть аккуратной. Вы включаете аккуратность в ваш список необходимых достоинств?
Лизбет отступила назад, пропуская их в квартиру.
– Предупреждаю: если вы начнете задавать не относящиеся к делу вопросы, я вызову своего представителя и выдвину обвинение в преследовании.
– Пибоди, возьми себе на заметку. Никаких преследований мисс Кук.
– Отметила, лейтенант.
– Ты мне что-то не нравишься, Пибоди.
– Ну, можно сказать, что вы оскорбили мои чувства, лейтенант. К сожалению, это нельзя квалифицировать как преследование.
Ева изучающе оглядела жилье Лизбет. Абсолютный порядок, безукоризненный вкус. Еве пришлось внутренне признать, что у этой женщины свой стиль во всем, и она даже поймала себя на мысли, что восхищается им. В гостиной, куда Лизбет их провела, стояли сдвоенные обтекаемые диваны темно-зеленого цвета с синими полосами, которые даже на вид казались очень удобными. Стиль отражался и в выборе элегантных столов из дымчатого стекла, и в морских пейзажах. Ева увидела шкаф с книгами в выцветших кожаных переплетах и вспомнила о Рорке: ему, при его страсти к старине, это наверняка бы понравилось. Из окна открывался великолепный вид на город.
– У вас очень приятно, – заметила Ева и обернулась, чтобы внимательнее разглядеть прекрасно ухоженную женщину в домашних темно-желтых слаксах и тунике.
– Думаю, вы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать мастерство моего дизайнера?
– Кларенс помогал вам в составлении интерьера?
– Нет. Диапазон вкуса Кларенса находился где-то между нелепицей и вульгарностью.
Ева решила больше не дожидаться приглашения и уселась на диван, вытянув ноги.
– Создается впечатление, что у вас с ним было мало общего.
– Напротив, нам обоим нравились очень многие вещи. А главное – я верила, что у него горячее, щедрое и честное сердце. Но я ошиблась.
– Не знаю, как вам, а со стороны двести пятьдесят тысяч в квартал кажутся потрясающим проявлением щедрости.
Лизбет подошла к встроенному холодильнику, достала оттуда бутылку воды, налила себе в большой граненый стакан и ответила не сразу, как бы взвешивая замечание Евы:
– Я говорила не о деньгах, а о душе. Но на деньги он был действительно щедр.
– Он платил вам за то, что вы спали с ним?
Раздался звон стекла – Лизбет со стуком поставила стакан.
– Нет! Совершенно определенно – нет. Финансовые дела – это другой, отдельный, сугубо личный вопрос, который был оговорен нами с самого начала. Нам так было удобнее.
– Лизбет, вы обдирали парня на миллион в год!
– Я не обдирала его ни на сколько. У нас существовала договоренность – в том числе и о денежных выплатах. Такие договоры часто заключаются в случаях, когда одна сторона имеет существенное финансовое преимущество над другой.
– Теперь, когда он мертв, существенное финансовое преимущество имеете вы.
– Мне об этом сообщили. – Она снова подняла стакан и поверх него посмотрела на Еву. – Раньше я не знала об условиях его завещания.
– В это трудно поверить. У вас были интимные отношения, давние интимные отношения, которые включали, как вы сами признаете, регулярные денежные выплаты. А вы, получается, никогда не обсуждали вопрос о том, что произошло бы в случае его смерти?
– Он был крепким, здоровым мужчиной… – Лизбет пожала плечами – Мы не говорили о его смерти, просто не заостряли на этом внимание. Он говорил, что никогда не оставит меня, и я верила ему.
Она опустила стакан, и ее глаза наполнились яростью.
– Я верила ему, верила в него. А он предал меня самым оскорбительным способом! Ну пришел бы, сказал бы мне, что хочет прервать наши отношения… Да, это сделало бы меня несчастной. Да, я рассердилась бы. Но я приняла бы это.
– Так запросто? – Ева подняла бровь. – И вам было бы безразлично, что больше не будет ни выплат, ни фантастических путешествий, ни дорогих подарков? И потом, вам ведь, наверное, льстило положение тени босса?
– Как вы смеете?! Как вы смеете опошлять то, что у нас с ним было?! Вы ведь ничего, ничего не знаете о наших отношениях!
Лизбет скрестила руки на груди, ее дыхание стало прерывистым.
– Вы видите только то, что лежит на поверхности, лейтенант! Наверное, это потому, что вы сами – тень. Тень Рорка. Вы вынудили Рорка жениться на вас. Сколько «фантастических путешествий и дорогих подарков» вы гребете себе, лейтенант? Сколько миллионов в год идет вам в карман?
Ева с трудом удержалась, чтобы не вскочить с дивана, а Лизбет уже не владела собой. Ее лицо стало багровым, глаза превратились в раскаленное стекло. Сейчас она выглядела вполне способной воткнуть включенную дрель в сердце человека.
– Я ведь не убивала Рорка, – холодно ответила Ева. – Ну, уж раз вы об этом заговорили, почему же вы не вынудили Кларенса жениться на вас?
Лизбет ответила мгновенно:
– Я не хотела этого. Я вообще не верю в институт брака. В этом вопросе наши мнения расходились, но он уважал мое право на свою точку зрения. Он уважал мои чувства! И когда вы, со своими грязными обвинениями…
Сжав кулаки, она сделала три больших шага к Еве, но ее остановила Пибоди. Лизбет трясло, ее суставы побелели от напряжения; однако спустя мгновение кровь отлила от ее лица, она обмякла и послушно опустилась в кресло.
– Очевидно, сейчас у вас именно то состояние, которое привело вас к убийству? – спокойно спросила Ева.
– Да. Мое заявление о непреднамеренности было принято с одним условием: я обязалась пройти курс профилактики приступов гнева. Этот курс начнется со следующей недели.
Ева немного помолчала, потом вернулась к разговору:
– Что ж, лучше поздно, чем никогда. Итак, вы утверждаете, что такой приступ произошел, когда вы узнали, что Кларенс обманывал вас. Однако никто не знает о какой-либо другой женщине в его жизни, кроме вас. Заместитель Кларенса, например, готов поклясться в этом.
– Он ошибается. Кларенс обманывал его так же, как и меня. Или Крис лжет. Ради Кларенса он готов был дать отрезать себе руку, поэтому в данном случае ложь для него ничто, – ответила Лизбет, пожав плечами.