— Как ты мог подумать об этом в тот момент, — несколько обескуражено поинтересовалась я.
— Всегда думаю сразу о нескольких вещах, ты же знаешь, — пожал он плечами.
Тем временем Лео легко откупорил пузырек, что держал в руках, и капнул себе на указательный палец несколько капель. После чего начертал на двери странный замысловатый символ, больше похожий на беспорядочные завитушки и точки, и что-то прошептал на древнем ометти — дверь тут же поддалась и приоткрылась.
— Пойдем, — протянул он мне руку, которую я тут же приняла.
Стоило нам войти, как пространство вокруг стало наливаться теплым приятным светом. Мы оказались в длинном коридоре, таком же, как тот, что вел в мои покои, только тут вдоль стены висели живые картины. Одни показывали удивительной красоты закат или рассвет, на других была изображена пара, которую я теперь с легкостью могла бы узнать — мои отец и мать. Где-то они истово целовали друг друга, а где-то просто держались за руки, танцевали или чему-то смеялись. Это была галерея, посвященная их счастью, любви и прошлому, которое уже не вернуть.
— Лива создала это, когда Эллиэн уже погиб. Это галерея её памяти. Так она называла этот коридор. Каждый день, возвращаясь в свои покои, она проходила сквозь этот коридор. Если спросишь меня, то мне легче было бы залезть в петлю, чем переживать такое каждый день, — заключил Лео, не торопя меня и позволяя рассмотреть каждую новую картину.
— Она просто хотела помнить, — ответила я, чувствуя, как против воли в горле встает тяжелый ком. Сейчас я стояла напротив картины, где в комнате, залитой солнечным светом, мой отец легко подхватывает на руки мою мать и начинает кружить так, что Лива беззаботно смеется. — Чистая симфония счастья, — прошептала я, глядя на это.
— Посмотри на название, — сказал Лео, указывая на несколько строчек написанных ровным красивым почерком под самой картиной.
— "День, когда зажглась наша звездочка", — прочитала я и, нахмурившись, посмотрела на Лео. Какая "звездочка"?
— Ты, — усмехнулся он, притянув к себе ближе.
— Насколько было бы всё иначе, если бы не одна ненормальная, — тяжело вздохнула я и всего на миг представила, как тут смотрелись бы картины, где я бы была на руках своего отца или как они наблюдали за моими первыми шагами…
— Пойдем, — все же попросила я, слишком тяжелыми были эти мечты, чтобы продолжать думать о них.
— Теперь ты сможешь приходить сюда, когда захочешь, — первым нарушил молчание Лео. — Эти двери не смогут помешать.
Мы остановились у входа в одну из комнат, и Лео решительно толкнул дверь от себя. А я не без доли горечи узнала ту самую комнату, где мои родители впервые узнали обо мне. Вот только солнце почему-то не заливало больше окружающее нас пространство.
— И все же, — отвлекаясь от рассматривания убранства вокруг, спросила я, — зачем мы здесь?
— Ты знаешь, — судя по всему, он решил начать издалека, — с моей мужской точки зрения, женщины странные, — заключил он. — И я думаю, тебе будет понятен жест твоей матери больше, чем мне. Когда она только узнала о том, что беременна, то… а что говорить, сейчас сама увидишь, — усмехнулся он, подходя к ничем не примечательной на первый взгляд двери в самом углу комнаты и с легкостью открывая её.
Сначала я не очень хорошо могла разглядеть то, что находилось внутри совсем небольшой комнаты с множеством стеллажей, на которых притулились самые разнообразные и никак несвязанные по смыслу вещи. Здесь были какие-то необычные и на вид дорогие погремушки, книги, коробки, игрушки, инфо-кристаллы.
— Что это?
— Когда она узнала, что ждет ребенка, то складывала тут все, что хотела бы отдать потом тебе. Когда-то это принадлежало ей или Эллиэну, своеобразные осколки их детства. Если захочешь, сможешь как-нибудь разобрать всё это, но я бы очень хотел передать тебе то, что сама Лива получила от своего отца и в чем была в день вступления в права владычицы. Где же она? — он вошел внутрь комнаты и стал рассматривать самые верхние полки, а я тем временем взяла в руки крошечную серебряную погремушку. Сложно было назвать это игрушкой для ребенка, скорее уж — предметом искусства. Легонько встряхнув её, я поразилась насколько приятный и мелодичный звук издавала она, и почему-то тут же зевнула.
— Не тряси ею, — подавив широкий зевок, усмехнулся Лео. — Уснем прежде, чем до кровати дойдем.
— Прямо магический бубен, — прыснула я, все же аккуратно откладывая "погремушку-усыплятор" в сторону. — Удобная штука, — фыркнула я, вспомнив сколько труда уходило у Айрин и Элфи, чтобы уложить Леона. Надо будет взять её для них.
— Да, и очень редкая, — согласился Лео, привставая на носочки и выуживая из самой глубины верхней полки ничем не примечательную коробочку из темно-коричневого картона. — Вот она! радостно улыбнулся он, передавая её мне.
— Что там? — нахмурилась я, но коробку все же приняла.
— Если не откроешь — не узнаешь, — подмигнул он мне.
Легонько проведя пальцами по шероховатой поверхности коробки, я отчего-то испытала трепет перед тем, что было сокрыто в ней. Чтобы это ни было, это было подарком моей настоящей матери.
— Она бы хотела, чтобы традиции были соблюдены, и это перешло по праву наследия от Главы к Главе, от матери к дочери, — тихо сказал он, когда я осторожно открыла крышку и убрала ее под дно коробки.
На обычной подушечке из черного бархата лежал венец из затемненного серебра. Тончайшие нити, будто серебряные травинки, переплелись между собой, превращая металл в нечто особенное, воздушное и не принадлежащее этому миру. На нитях, словно капли утренней росы, лежали россыпью маленькие и настолько прозрачные камни, что мерцающие и завораживающие, притягивая взор, они и, правда, казались настоящими каплями, а не бездушными стекляшками. По самому центру венца располагался обсидианово-черный камень, выточенный в форме продолговатого ромба, грани которого были столь острыми, что прикасаться к нему было страшно.
Я смотрела на него и не могла найти слов, чтобы в достаточной мере суметь описать то, что увидела. Я бы не могла назвать это украшение мужским или женским. Такое украшение мог с достоинством носить такой мужчина, как Самаил, но и на Ливе оно смотрелось бы не просто уместно, но величественно.
— Ничего не скажешь? — тихий чуть хриплый голос ворвался в мои мысли, заставляя оторваться от подарка.
— Я… — отчего-то разволновалась я, — не знаю. Он прекрасен. — Смутившись, пыталась подобрать слова, но так и не смогла найти более точного описания.
— Завтра он будет как нельзя кстати, — улыбнулся мне Лео и, взяв меня за руку, повел за собой из комнаты Ливы.
В этот раз я старалась не смотреть по сторонам, бережно прижимая нежданный подарок к груди, я думала, что после всех этих "торжеств" обязательно вернусь сюда, чтобы как следует рассмотреть и запомнить столь дорогие воспоминания чужого счастья.
Уже стоя на открытой террасе моего личного крыла, Лео поднес мою ладонь к своим губам, перевернул её и нежно прикоснулся ими к центру моей ладони. От такой простой незамысловатой ласки я вдруг вздрогнула.
— Спасибо тебе, — пристально посмотрев мне в глаза, сказал он.
Солнечные лучи отражались от его волос мириадами золотых искр, а ветер озорно трепал их, в то время как мне казалось, что именно сегодня я провожаю последний день своей до этого момента такой простой и понятной жизни.
— За что?
— Просто, — хитро сощурил глаза, а на его губах возникла легкая улыбка.
— Просто?! — не смогла не улыбнуться я в ответ. — Ты говоришь спасибо просто так?
— Возможно, — смешно поиграв бровями, чему-то своему засмеялся он.
Я смотрела на свою ладонь, что до сих пор оставалась в его руке, и это казалось таким правильным, как должно было быть всегда. Да, завтра многое изменится для меня, но сегодня, здесь и сейчас, я вдруг почувствовала, что это момент, к которому я так долго шла. "Вернуться домой". Что означает эта фраза для большинства? Должно быть, вернуться в то место, где ты вырос, где прошло твое детство, где все так просто и знакомо. Для меня же все вышло немного иначе, ведь мой дом теперь в этой руке… Именно там, где он будет держать меня за руку, я буду чувствовать себя на своем месте.
— Не уходи сегодня, — как эта фраза вырвалась из моих губ, я не знаю до сих пор. Но стоило это произнести, как все шестеренки вдруг встали на свои места, щелкнул пусковой механизм, и время начало свой новый отсчет с того самого мгновения, как были произнесены эти три незамысловатых слова.
Улыбка слетела с его лица и теперь невероятно глубокий взгляд золотых глаз, казалось, проникал внутрь меня, заглядывая в такие глубины моего сердца, о которых даже я сама не подозревала ранее. Его широкие ладони бережно коснулись моей шеи, а губы нежно накрыли мои. Поцелуй на грани прикосновения, воздушный и трепетный, отзывался дрожью во всем теле. Каждое прикосновение Лео то взрывало мое сердце, то заставляло вдруг замереть, будто покрывая тонкой корочкой льда, и лишь его горячее дыхание, касаясь моей кожи, зажигало всё внутри меня вновь. Приятное томление овладело мной, когда мы вдруг стали ещё чуточку ближе друг к другу.
Его руки ласкали мое тело, а я чувствовала, что между нами происходит нечто большее, чем простые прикосновения. Каждое его движение отзывалось вибрацией внутри. Его пальцы осторожно проникли под ворот моей куртки, и та как-то незаметно заскользила по плечам, устремляясь вниз. Мои пальцы запутались в его волосах, когда ладони оказались на его затылке.
Постепенно поцелуи, что связали нас в единое целое, становились все жарче. Прикосновения все откровеннее. Когда он поднял меня, я случайно открыла глаза лишь для того, чтобы увидеть бархатное черное небо над головой, усеянное тысячами звезд. Как мы оказались здесь? И где, вообще, это загадочное "здесь"? Я не знала ответа ни на один из этих вопросов… Лишь прикосновение ласкового теплого ночного ветерка с привкусом соли, шелест волн и нежелание думать ни о чем другом, кроме мужчины, что сейчас рядом со мной, волновали меня.