Ноги подогнулись, точно кости и мышцы вдруг превратились в мягкий воск. По телу прокатилась волна жара, и следом, гораздо медленнее — холода. Загремел, позорно вырвавшись из рук, штатив, а сам Туран, сделав два шага через порог, кувыркнулся вперед и врезался прямо в стальные колени голема. Голова неудобно вывернулась и ткнулась в ковер. Но длинный ворс, явно забившийся в ноздри, не беспокоил и не вызывал желания отплевываться и чихать. Туран просто не чувствовал этих длинных чесучих ворсинок, как, впрочем не чувствовал и всего тела. Только дышать стало трудно. Резко хлопнула дверь, послышался характерный хруст замка. Прямо перед лицом опустился ящик с пробирками, показались мягкие, с тремя натоптанными складками и высоким каблуком сапоги.
Неужели всё? Так нелепо и быстро? Просто ткнет кинжалом в затылок? Нет, слишком легко…
И словно подтверждением мыслей ковер вдруг резко дернулся в сторону.
Ирджин рывком перевернул Турана на спину, уложил поудобнее и заботливо стряхнул с лица несколько ворсинок.
— Располагайтесь, мой друг, располагайтесь, — громко произнес кам. — Есть у меня к вам пара вопросов, касаемо стабилизации некоторых реакций ящеров.
Что за чушь он несет?!
Тем временем Ирджин еще раз проверил замок, зачем-то достал широкую кисть и принялся обмахивать деревянные стены, будто стирая пыль и паутину. Руки его двигались быстро и легко, постепенно в их порхании стал улавливаться ритм и рисунок. Конечно, настолько, насколько можно уловить беготню человека, неподвижно лежа на полу в ожидании чего-то отвратного. Например, удара тяжелой ногой голема. Туран отчетливо представил, как широкая ступня опускается, сминая и дробя кости, как с влажным хрустом лопается голова…
— Но сперва, мой друг, угощайтесь. — Кам бросил кисть на стол, развязал кошель и вытащил два серых кругляша, размером с наперсток. — Только не глотайте сразу — будет плохо, и вкуса не почувствуете.
Помахал шариками перед глазами и нарочито медленно и показательно положил один себе под язык. Второй очень аккуратно поместил Турану в рот.
— А теперь слушайте внимательно, — голос кама звучал непривычно: глухо, абсолютно бесцветно, незапоминаемо. — Повторяю, ни в коем случае не глотайте «шептуна». Сейчас я верну вам возможность двигаться. Частично.
Стальной трезубец, размером с ладонь, уперся в шею.
— Времени мало, поэтому я быстро изложу вам ситуацию, а вы примите решение. Очень важное для вас решение.
Медленно и неприятно отпускало голову, с гудением, с колючими потоками, струящимися по затылку. Но показывать нельзя, надо подождать, пока можно будет сделать бросок… Под пересохшим языком обнаружилась та самая пилюля. Холодная, шершавая, она уперлась в десну. Тоже неприятно.
— Итак, Туран, во-первых, постарайтесь поверить — я ваш друг. Единственный в этом поместье друг.
Туран попытался двинуть пальцами.
Друг…Такой же конченный ублюдок, как и прочие наир. Там, в загоне, он возился с останками, примечая детали, вроде раскрошенной берцовой кости. Ему не было дело до того, что человек погиб, и погиб зря, из-за прихоти еще одного ублюдка, которому захотелось устроить представление, испытать Турана на прочность.
Нет, ниже плеч — колода колодой. Дикая, страшная пустота, будто и нет больше тела, кроме звенящей головы и саднящего горла.
— Туран, у меня есть к вам множество вопросов, но если я вам их задам, то опасаюсь, что вы вздумаете прикончить себя. Или подумаете, что я вас провоцирую, начнете запираться, а на это совершенно нет времени. Поэтому переходим сразу к главному: ваша жизнь в опасности. А дня через три говорить о ней и вовсе станет бессмысленно.
Решил на испуг взять. Только еще не ясно, чего ему надо.
— А теперь немного фактов. Вы ходите под петлей с прибытия, ибо умелое использование эмана и новейших научных знаний позволяют отловить ложь, даже если лжец очень старателен и умел. Вы живы лишь потому, что Ыйрам о провале не знает. Более того, на все свои настойчивые вопросы он получил не менее настойчивые уверения вашего покорного слуги, квалифицированного кама, в том, что некто Туран из Кхарна — абсолютно честно трудится на благо каганата из соображений сугубо меркантильных. Видите, я ваш друг.
Провокатор, гребаный провокатор, который хочет выбить полное признание. Не дождется.
— И в настоящий момент я просто объясняю ситуацию. А для пущего понимания скажу: весь этот ящериный прожект вошел в ту стадию, когда вы ему уже не нужны. Сформирована группа особей для продолжения селекционных работ, а также группа для дрессировки и полевой обкатки. И там, и там вы — лишний. А вне дела вы вообще опасны. И кхарнец, и осведомлены не в меру. Ыйрам не оставит неприбранным такого грубого следа.
До чего дряная ситуация. Неужели — всё? Показалось, или голем слегка сдвинулся? Убьет? Да сейчас не только голем, Турана и ребенок прикончит. И тот же Ирджин, такой многословный, когда надоест говорить, возьмет со стола нож с узким лезвием и полоснет по горлу.
— Я предлагаю вам спасение. Официально предоставлю протекцию и аргументы, докажу вашу необходимость для развития научной стороны проекта, которую курирует именно наше ведомство. Солгу, конечно, но вы будете жить. Но только, если уберетесь отсюда вместе со мной.
Эта четырехрукая махина точно дергается. Иногда даже можно расслышать тихий скрип шестеренок и поршней. Или это кажется? А плевать. Все равно Туран ничего не чувствует, так что пусть добивают. Вся эта страна — одна сплошная агония. Не так, так эдак, но результат один.
— Туран, мы поможем вам. А вы поможете нам. Решайтесь. Иначе через два дня я оставлю вас в чудесном обществе Куны и Ыйрама. Едете со мной? Отвечайте, язык уже должен слушаться.
— Я не могу уехать сейчас. — Собственный голос показался еще более чуждым, чем Ирджинов. Кругляш сбился набок, невидимые заусенцы вошли в десну. Кажется, разодрали до крови.
А Ирджин, выслушав ответ, лишь руками развел.
— Понимаю, очень хорошо понимаю. Именно потому, что я догадываюсь, кто вы и для чего прибыли — мы и беседуем. Вы ведь должны были отравить всех животных примерно в это время? Саботировать опасный для Кхарна проект, так? Что ж, проблемы не вижу. Мы способны тихо и планомерно похоронить эту идиотскую затею изнутри. Не выведется следующее поколение щурков или выведутся слабые уродцы, нынешние же ящеры вдруг примутся хворать, а то и вовсе передо́хнут от какой-нибудь простецкой заразы. Возможностей у нас больше, решайтесь. Либо я, либо Ыйрам, здравствующие сцерхи и вовсе не здравствующий Туран. Сейчас я отпущу вас, но учтите — вы на грани. Любое неосторожное движение, и вы летите в пропасть.
Муравьиные львы разбрасывают камни, сбивая жертву с ног.
Снова мелькнул трезубец. На этот раз он коснулся груди через вырез куртки, а следом — спины. Туран несколько мгновений раздумывал, не вцепится ли зубами в смуглую масляно лоснящуюся Ирджинову шею, когда тот чуть приобнял его, чтобы добраться до хребта. Но кусать не стал.
— Придется немного полежать. А я как раз успею приготовить кое-что.
И снова колет, но уже все тело от ключиц до кончиков пальцев. Кажется, что даже ногти чешутся. Когда зуд стал невыносим, Туран сам смог перевернуться на живот, встать на четвереньки, а после и забраться на низкий диван. Тело по-прежнему было мягким и чужим.
Но главное, что вообще было. Еще бы голем убрался. Но нет, он стоит, опираясь на массивные нижние лапы, разведя две пары верхних, словно раздумывая — а не заключить ли Турана в объятья, для пущей так сказать надежности.
Урод. Тяжелый костяк из отливающего зеленью металла. Розовые, почти живые мышцы из тончайшего шелкового волокна. Высеребренные нити-нервы. И стеклянные, но при том мягкие, подвижные трубки, патрубки, клапаны с желтоватой жидкостью внутри.
Оно не живое, оно не должно жить, но меж тем оно, повинуясь воле камов и эману, жило. Следило за Тураном пустыми глазницами и думало… Или они не способны думать, но только исполняют приказы? Хотелось бы знать, что этой твари приказал Ирджин?
Кам вернулся с подносом, на котором в заполненной углями миске стоял широкий кувшин, рядом — плошка с крупными кусками желтоватого сахара, и вторая — с белым, начавшим подтаивать, льдом.
— Будем считать, что сейчас настала моя очередь вас угостить. У наир есть свои обычаи. — Кам поставил поднос на низенький столик. — Возможно, поначалу смесь покажется несочетаемой и совершенно неудобоваримой, но прошу поверить на слово — попробовать стоит. Хотя бы для того, чтобы знать самому. Это — канн-ыру, на кхарни будет…
— «Лунный шатер».
— Вы великолепно владеете языками. Кажется, я всё яснее понимаю одну из причин, по которой вы оказались здесь.
— Почему вы не остановили Куну? — Надо перестать пялиться на голема и увести разговор. Но до чего же неприятно звучит собственный голос.
— Во-первых, полномочия мои не позволяют препятствовать представителю куратора проекта. Во всяком случае по мелочам. Во-вторых, лучше потерять крестьянина, чем нужного специалиста. В-третьих, как ни цинично, но этот эксперимент натолкнул меня на одну крайне любопытную мысль в области прикладной механики, впрочем, это вам точно не интересно.
Обернув ручку кувшина полотенцем, Ирджин наполнил кубки, потом добавил в них по кусочку сахара, который предварительно слегка опалил над углями, и сыпанул по щепотке мороженого молока.
— Прошу. Пить нужно сейчас, пока напиток не остыл, а лед не растаял. И осторожно — не проглотите «шептуна». И если вас успокоит, то вы поступили верно. Куна… Куна очень пристально наблюдал за вами. Он не простил бы бездействия.
— И что теперь?
Вкуса Туран почти не ощутил, к тому же круглый камешек во рту мешал отчаянно.
— Ничего. Еще несколько дней жизни при перспективе ликвидации. Я понимаю, что вчерашний выбор дался нелегко, что вас теперь, весьма вероятно, мучит вопрос о том, могли ли вы поступить иначе, но… Всевидящий чертит пути, людям остается лишь следовать.