— …чреват непредсказуемыми последствиями. И не то, чтобы мне не по душе ваша компания, но не хотелось бы подвергать риску вашу жизнь. Улла, уберите кровь. И свет дайте. С другой стороны, чтобы тень не мешала. Всевидящий, вы способны хоть что-то сделать правильно?
— Я не уйду, — заявил Куна, вытягивая шею, чтобы разглядеть подробности. — Что вы делаете? Я должен буду доложить дяде.
— В данный момент, — любезно ответил Ирджин, протирая обнажившуюся кость пористой губкой. — Я собираюсь вскрыть ей череп.
— Зачем?
— Чтобы добраться до мозга.
Куна засопел и, промедлив мгновенье, веско заявил:
— Я могу вас остановить. Я распоряжаюсь здесь. И мне не нравится, что…
— Что вы не понимаете сути. — Ирджин тщательно обмыл пальцы раствором, окрасившим кожу в желтый цвет. — Соболезную. Но в данный момент я попытаюсь извлечь из ее мозга некоторые… хм… сведения, которые собираюсь переместить в… в управляющий короб голема. Надеюсь, так понятно? Могу еще проще: после этой операции голем будет думать… точнее, считать себя в определенной степени сцерхом. Точнее, мы попытаемся, чтобы считал хотя бы с точки зрения некоторых элементарных реакций, в оценке которых нам и поможет Туран. Короче, попробуем в очередной раз запихнуть живую суть в неживую оболочку.
Это любопытно. Это страшно. Это… неправильно. И невозможно.
— Все будет хорошо, — соврал Туран сцерхе, стараясь не глядеть в глаза.
— Хоть кто-то здесь занимается тем, чем должен, — похвала Ирджина была двусмысленна, а улыбка — искренна. — Улла, трепан. Мне, Улла, мне. Увы, ваши практические навыки серьезно проигрывают вашим же теоретическим изысканиям.
Дуга-рукоять и тончайшая нить-струна, которая вот-вот оборвется, хлестнув по пальцам. Но нет, Ирджин поудобнее перехватил инструмент и, склонившись над костью, примерился. Первое движение, неслышный, но ощутимый кожей скребущий звук металла, раздирающего кость, белая сухая пыльца, запах гари.
— К слову, Куна, вот эта замечательная струнная пила, изготовленная по специальному заказу, стоит примерно как четверка ваших чистокровных кишберов. Однако уважаемый Таваш Гыр предпочитает гробить лошадок в очередной мясорубке или же на байге, на науку же он…
— Думайте, чего говорите, Ирджин! Вся эта затея — целиком дядина заслуга. Именно благодаря ему вы имеете возможность сейчас копаться в башке этой ящерицы.
— Ладно, ладно, не кипятитесь. — Ирджин работал аккуратно, и темная линия распила удлинялась, огибая череп по широкой дуге. — Запомните, успех трепанации в том, чтобы правильно вскрыть черепную коробку. Кость не должна крошиться либо ломаться, ибо в таком случае имеется опасность повредить мозг. Животное должно оставаться в сознании. Оно беспокойно, но это в принципе, логично. Любой бы на таком столе нервничал.
Взгляд кама более чем выразителен. Нет, Туран — не сцерха, он скорее сдохнет, чем позволит сделать с собой такое.
Мерные движения пилы, костяная пыль на пальцах Ирджина, подвывающая Желтоглазая. Куна стоит так близко, что чувствуется, как несет от него конским потом. Аттонио, подобравшийся вплотную к столу, рисует без остановки. Лишь Заир с Ыйрамом по-прежнему безразличны.
— Следует помнить, что толщина кости варьируется. Височные, к примеру, самые тонкие. — Ирджин не без усилия освободил инструмент. Теперь линия замкнулась. Начинаясь над надбровными дугами, она тянулась по вискам и смыкалась на затылочной части черепа. — Теперь берем вот это.
И когти «птичей лапы» поддевают кость, тянут.
— Здесь уместно приложить усилие, — пояснил Ирджин. — И…
Скрип, переходящий в сочный, точно на жука наступили, хруст и чавкающий вздох болотной жижи.
— …видим мозг. Отметим великолепно развитые большие полушария, что не характерно для ящеров.
Это походило на два клубка бело-розовых червей, склеившихся друг с другом. Поверхность поблескивала влагой, кое-где виднелись редкие, размытые пятна крови.
— Если все сделано правильно, то внешних повреждений быть не должно. Улла, пузырь.
Толстяк подал чашу, в которой плавали куски бычьего пузыря. Ирджин, подцепив один щипцами, осторожно положил на обнаженный мозг, растянул, чтобы тонкая пленка прикрыла всю левую долю, после проделал то же самое с правой.
— Нельзя допустить пересыхания.
Эти пояснения никому не были нужны, но Ирджину нравилось объяснять. Он вообще получал от происходящего огромное удовольствие.
Сволочь! Еще одна наирская сволочь.
— Теперь основной процесс. Смотрите, коллега, действуя крайне аккуратно, слегка раздвигаем мозговые доли, чтобы…
Туран отвернулся.
— …достичь щупом нужного нам участка…
Один из шаров наполнился слабым сиянием. А спустя минуту и второй.
— …гипоталамуса. Преинтереснейшая штука, скажу я вам.
Еще две иглы, являвшиеся, как заметил Туран, продолжением золотой паутины прибора, и два шара.
— И самое важное — вещества подкорки. Здесь направление не вертикальное, но параллельно основанию черепа. Разумеется, жизнедеятельность объекта должна поддерживаться искусственно, ибо подобные манипуляции летальны. Ну вот примерно так. Впереди самое интересное.
Сеть сияла, то вспыхивая, яростно, зло, то, напротив, почти угасая. Был еще звон, едва различимый ухом, но вместе с тем сводящий с ума. Это его, Турана, вскрывали, совали иглы, норовя добраться… до чего? Если у сцерха могут разум вынуть, то, значит, и у человека тоже? Не нужно допрашивать, не нужно ломать. Достаточно к столу прикрутить, вскрыть голову и поместить найденное в голема.
Умеют ли големы говорить? А ненавидеть так, как Туран ненавидел сейчас всех, собравшихся в подвале?
— Кажется, все в норме. Начинать?
— Да. — Ирджин снова вытер руки и, похлопав сцерху по плечу, пробормотал: — Прости, милая.
— Что вы сейчас делаете? — спросил Куна, пялясь на прибор. — Зачем оно?
— Оно, как вы изволили выразиться, извлекает из мозгового вещества сцерхи некий энергетический концентрат, каковой присутствует в любом организме, и делает с него эмановый слепок. А с помощью него делает оттиск на кристаллах управляющего блока голема. Сейчас мы меняем привычные установки, которые задействуют погонщики и камы-водящие, и пытаемся хотя бы частично внедрить на их место сцерховы.
— Представляете, Куна, сколько людей сможет сожрать железный сцерх? — обронил мэтр Аттонио, отвлекаясь от рисования. — Вам это должно понравиться.
— Увы, боюсь, уважаемый Куна, да и мы все, еще очень не скоро сможем полюбоваться полноценным сцерх-големом. Это лишь эксперимент, один из длинного ряда. — Ирджин легкими прикосновениями к сети изменил ее конфигурацию. Шары один за другим погасли, но ненадолго. Теперь они наполнялись не светом, но белесой мутью, которая густела и оседала на дно рваными хлопьями вещества.
— Об успехах говорить пока рано. Улла, десятая часть… скорость?
— Нормально, но второй сектор отстает, слишком слабые токи… Нет, уже тоже нормально. В третьем падение. Стимулировать?
— Критически?
— Ну… в теории нет.
— В теории, — сплюнул Ирджин. — Ты задницей такие вещи чувствовать должен, а не в теории… Пока ждем, если упадет еще, тогда простимулируем.
Голем неподвижен, сцерха тоже, глаза закатились, дышит прерывисто, но пока жива. Это из-за эмана. Сколько жизней можно было бы спасти благодаря ему? Уж одну Карьину — точно. Но наир даже то единственное, что даровал Всевидящий лишь им, тратят на смерть.
— До трети уже… больше… Не выдержит, — сделал вывод Улла, бросив взгляд на ящера.
— Выдержит. Сейчас. — Ирджин взял с подноса флакон и вылил содержимое в одну из колб. Жидкость тотчас потемнела, а сцерха задышала чаще.
— Две трети. Осталось немного… Первый готов. Второй вот-вот. Третий отстает, четвертый и пятый идут ровно, с нормальным зазором.
— Что это значит? — Куна подошел почти вплотную к столу.
— То, что данный этап почти завершен. И даже удачнее, чем мы предполагали.
Отчетливое шипение, вонь паленой плоти, стремительно расползающееся серое желе в открытом черепе. Поверхность вздрогнула, зашевелилась вязкой, закипающей грязью и, вспучившись пузырями, плеснула брызгами горячей плоти.
— Готово! — радостно выпалил Улла.
— Готова, — добавил Куна.
— Что ж, и то, и другое — закономерно. Многоуважаемый Куна, а теперь я настоятельно прошу вас отойти и не мешаться. Мы не можем прогнозировать всех последствий, а уж объяснять вашему дяде… Это, кстати, касается всех, кроме ассистентов. Улла, дублектор.
Ничего не происходило. Пульсировали шары, заставляя клубок звенеть всё громче. Возмущенный Куна занял место у двери, к нему же перебрался и мэтр Аттонио, прихватив с собой Кусечку, и Заир с Ыйрамом. По уму и Турану следует поступить так же, но… но его причислили к помощникам. И он не трус.
— Стимуляция? — поинтересовался Улла.
— Почему нет? Пускай. Жаль, что модель анатомически не полностью идентична объекту… Туран, будь добр, подойди. Да, вот здесь стань. Твоя задача — наблюдать. Смотреть. Сличать реакции.
Голем неподвижен. Какие реакции у груды металла? Какие вообще реакции и с чем он должен сличать? А золотой клубок гудит теперь, что огромный улей.
— Завершающая стадия! — крикнул Улла. — Внешние показатели в норме.
— Сотри хотя бы идиотское выражение с лица, — прошипел Ирджин, проходя мимо Турана. — Просто внимательно следи за механомом.
Так это все не настоящее? Сцерха, голем, операция? Нет, быть того не может, слишком сложно и дорого для того, чтобы быть обманом.
— Три… два… готово!
Тишина.
Скрежет Кусечкиных сочленений, стон — чей, не разобрать. Снова звон. Неужели никто не слышит этот сводящий с ума звон? Жужжание. Закрутились шестерни, сначала медленно, но все быстрее и быстрее. Натянулась проволока, напряглись искусственные мышцы, шелохнулись пальцы. Приподнялся и стукнул по полу хвост.
— Получилось, да? — шепотом спросил Куна, не сводя с голема настороженного взгляда.