– Довольно точно подмечено, – согласился Ванзаров. – Уравнение есть, результат уравнения известен, а вот члены уравнения состоят из одних неизвестных. Как будем решать?
– Позвольте узнать, кого предполагаете на роль жертвы?
– Некий господин Федоров, учитель гимназии в отставке, в прошлом крупный ученый…
Новость эта привела Скабичевского в недоумение. Кажется, он старался, но не мог вспомнить, о ком идет речь.
– Живет в доме-с-трубой на Гатчинской дороге, – помог Ванзаров.
– Ах, этот… – Лицо чиновника участка брезгливо скорчилось. – Старый опустившийся пьяница. Устраивает скандалы по любому поводу, живет бобылем. Все его терпеть не могут. Но чтобы убить… Да кому он нужен?
– Полностью с вами согласен. Однако есть фактор, который заставляет меня настаивать, что преступление будет совершено.
– Что это за фактор? – спросил Скабичевский, которому было безумно интересно вот так важно обсуждать вопросы полицейской службы.
– Моя уверенность, – ответил Ванзаров. – Говорю не от зазнайства, а чтобы не сказать слово «интуиция». Очень не люблю это слово. Интуиция в нашем деле только мешает.
– Не смею отрицать ваших способностей, Родион Георгиевич, но объект ваших опасений столь невзрачен и бесполезен, что…
Ванзаров перебил:
– Что вам о нем известно доподлинно?
– Самые общие слухи: когда-то был известным ученым, потом со скандалом ушел в отставку из гимназии, начал пить…
– Чем занимается на пенсии?
– Не имею ни малейшего понятия.
– Он преподавал у вас в гимназии?
– Счастливо избежал этого…
– У Федорова есть помощник, некий Нарышкин, такой тихий и печальный субъект. Что-нибудь о нем известно?
Чиновник участка только плечами пожал.
– Никак не пойму ваших опасений… – сказал он.
– Николай Семенович, хотите небольшое пари?
Скабичевский согласился, не раздумывая.
– На что спорим? – спросил он.
– Не на что, а о чем. Мы с вами незнакомы, о вас я ничего не знал до сегодняшнего дня, если не считать вчерашней случайной встречи. Поэтому узнать подробности вашей жизни я не мог. Согласны?
Чиновник не возражал.
– А хотите, я прямо сейчас расскажу о вас кое-какие подробности?
– Почту за честь…
Ванзаров осмотрел Скабичевского, будто ощупал с ног до головы.
– Значит, так… Вы женились лет пятнадцать назад. Живете в собственном доме. Жена ваша принесла хорошее приданое, выше вас на голову и характер имеет трудный. У вас трое детей, вы заботливый отец, в чем переняли характер вашего отца, которого обожали. Летом любите удить рыбу, что позволяет вам отдохнуть от жизненных неурядиц. И ждете не дождетесь, когда начнется сезон. Стали замечать за собой некоторые проблемы с памятью. Недавно жена ваша выгнала прислугу, приревновав к вам, хотя случай был совершенно невинный, а прислуга – некрасивая деревенская баба. Ну и еще кое-какие мелочи.
– Как… – только и смог проговорить Скабичевский, пораженный не меньше зрителя, перед которым факир проглотил горящую шпагу.
– Все факты вы представили мне сами, – ответил Ванзаров. – Осталось только их расшифровать.
– Научите этому фокусу, Родион Георгиевич, умоляю!
– Это не фокус, коллега. Извольте… У вас на цепочке три медальончика, скорее всего там снимки ваших детей. Ваше обручальное кольцо довольно потертое и с царапинами. Судя по вашей одежде, вы человек, склонный к аккуратности. Значит, кольцо износилось от времени. Примерный срок десять-пятнадцать лет. Учитывая, что первый брелок уже вышел из моды, делаем вывод, что брак ваш длится не менее пятнадцати лет. О собственном доме говорит ключ, который вы показали, вытаскивая из кармана платок. Любовь ваша к отцу видна из того, что вы носите на той же цепочке старые недорогие часы. Скорее всего, это часы вашего отца, который передал их вам, как отец передает сыну. Стоимость их говорит о том, что вы из небогатой семьи. Часы вам дороги, часто их чистите. Часто в таких моделях бывает милый секретик: музыкальный органчик, выдвижное зеркальце или приятная безделушка. Наличие дома указывает, что вы получили его в качестве приданого.
– Про характер жены как узнали?
– Если женщина принесла богатое приданое, а у мужа характер мягкий, при этом на щеке его заметны ссадины, которые можно получить от того, кто выше ростом, а значит, сильнее, то вывод станет очевидным… Извините.
– А про горничную?
– Установив характер вашей супруги и приложив к нему нечищеные ботинки, можно сделать вывод, что у вас в доме уволили прислугу, которая ими занималась. Причина, скорее всего, в том, что вы сказали ей ласковое слово, просто так. Чего для вашей супруги было достаточно.
Скабичевсий погрустнел и только кивнул.
– Да, все просто… Но вот рыбалка?
– Кончики ваших пальцев. На них крохотные точки, как от уколов крючками, с которыми вы возитесь дома.
– А про память?
– По гимназической привычке вы делаете на левой ладони пометки. Для чего? Чтобы поддержать память, которая стала вас подводить… Еще раз прошу извинить, если ненароком обидел…
– Это было великолепно, Родион Георгиевич, – сказал Скабичевский. – Теперь я понимаю, что не гожусь для службы в полиции. Таких способностей, как у вас, у меня и в помине нет… Как ни грустно. Но служить надо, вы правы, своих денег у меня нет…
– Не переживайте, Николай Семенович, это все ерунда. У вас есть главное: ясный ум. А натренировать его не составит труда. Было бы желание…
– Вы так полагаете?
Нельзя отнимать надежду у человека, даже когда горькая правда очевидна. Ванзаров заверил, что способности Скабичевского не раскрыты еще и наполовину. Для Царского Села их хватит с лихвой.
– Вы меня убедили, – сказал Скабичевский, утешенный и приласканный. – Приходится вам поверить. Хотя кто может желать смерти Федорову, даже представить не могу.
– Вчера у него был праздничный прием…
– Неужели к нему кто-то пришел? Кажется, не найдется того, кто его вытерпит.
– Один есть как минимум.
– Кто такой?
– Господин Нарышкин, – сказал Ванзаров.
Память Скабичевского действительно стала хромать. В чем он чистосердечно признался.
– Гостей было немного, фамилии запомнил, чтобы найти их, требуется ваша помощь.
– Извольте! – Скабичевский был готов, чтобы им распоряжались как угодно.
– А в участок вам разве не надо?
– Ничего, чай они и без меня преспокойно попьют.
Ванзаров не мог не согласиться: после его поимки других важных дел у пристава не осталось.
– В таком случае начнем с господина учителя, – сказал он.
23
Нет места более подходящего для романтических прогулок, чем Царское Село. И хоть в Екатерининский парк пускают далеко не всякого, все-таки резиденция императора, нужно особое разрешение от дворцовой полиции, но есть еще Орловский парк и прочие зеленые уголки. На всех хватит дорожек, чтобы прогуляться с барышней. В мае, когда деревья покрываются нежными листочками, природа будто сама дышит любовью. Особенно в солнечный день. Как именно природа может «дышать любовью», с научной точки зрения представить трудно. Но барышни в этом твердо уверены. Так что и не стоит их разочаровывать.
По аллее парка, которая вскоре станет тенистой, а пока еще только-только зазеленела, неторопливо прогуливалась пара. Влюбленными их назвал бы не всякий. Молодой человек в отличном костюме держался независимо, заложив руки за спину, не предложив барышне опереться на него. Она же выглядела серой птичкой рядом с павлином. Серое строгое платье учительницы и шляпка-пирожок делали и без того простое лицо сухим и пресным. Так что она казалась несколько старше своих лет. Впрочем, ни бедность одежды, ни скромность внешних данных ее не смущали. Держалась она уверенно.
– Как ваши успехи, Дмитрий? – поинтересовалась она, словно вызвала ученика к доске.
Чердынцев ответил приятной улыбкой.
– Управляющий нашего банка, то есть Государственного банка, тайный советник Плеске делает мне протекцию. Находит мои способности достойными больших перспектив.
– В ваших способностях я не сомневаюсь, – сказала барышня Нольде. – У вас большое будущее.
– Благодарю… Комплимент из ваших уст особо приятен.
– С прошлой нашей встречи, Дмитрий, я о многом передумала.
– Любопытно узнать.
– Мы с вами во многом схожи. Мы ценим точность в делах и поступках. Мы видим людей насквозь и не считаем, что их слабости заслуживают снисхождения. Я бы сказала, что мы оба – сильные личности. Вы не находите?
Слышать такое на свидании от девушки было непривычно. Вернее, Чердынцев вообще на свиданиях ничего не слышал потому, что прежде у него такого не случалось. Карьера не отпускала. При всей странности ее слов он не мог не согласиться: да, он считает себя сильной личностью, способной на поступок. Именно потому господин Плеске и выбрал его.
– В этом есть большая доля правды, Ольга.
– В таком случае мы можем говорить друг с другом в открытую. Не возражаете?
– Окажите честь…
– Я не верю в то, что семью можно построить на любви. Мне кажется, главное – помогать друг другу и знать, что на партнера можно положиться. Если я выйду замуж, то выйду не потому, что полюблю какого-то человека, а потому, что буду уверена: он станет для меня надежной опорой. За это я буду ему не только верной женой, возможно, матерью его детей, но самое главное – помощником и советчиком. Я неплохо разбираюсь в людях, многое могу и на многое способна. Если это потребуется для моего мужа и семьи. Я буду сильной женой.
Чердынцев выслушал внимательно.
– Такое направление мыслей мне близко, – сказал он. – Любовь возникает и исчезает. А вот иметь рядом человека, на которого можно положиться, это дорогого стоит.
– Есть мужчины, для которых важна красота. Мне особенно похвалиться нечем. Но при хорошем уходе за лицом и в модном платье мужу за меня не придется краснеть.
– Нисколько не сомневаюсь, – согласился Чердынцев. – В вас есть изюминка. Только надо ее разглядеть.