– Что о нём скажешь?
– Ну…
– Ты не нукай мне, – встрял в разговор становой, – ты мне по совести отвечай. Вишь, гость наш издалека приехал, и не след ему байки твои выслушивать. Говори, что знаешь, начистоту, понял?
– Что не понять, – староста поскрёб голову правой ладонью. – Мне-то годков тогда десять всего было.
– Ты мне на годки не кивай, – погрозил Хлюдзинский кулаком-кувалдой.
– Ляксандр Антоныч, вам старики наши больше расскажут. Может, мне кого из них привесть?
– Ну…
– Александр Антонович, – Лунащук спокойным голосом обратился к приставу и тронул того за рукав, – может, и вправду со стариками поговорим? Вспомнят каждый своё, и у меня картинка сложится.
– Пускай, – махнув рукой, сказал примирительным тоном становой, – давай по очереди и по одному. Посмотрим, что они вспомнят.
– Рассказывайте по порядку, и юлить нет нужды, мне нужна правда, – Кунцевич, заложив руки за спину, прохаживался, словно вахмистр перед строем солдат. – Я слушаю.
– Занимались, стало быть, в Москве мы извозом, – начал старший, выбранный, видимо, ещё до поездки, – поехали вместе. Всё же втроём и веселей, и опасности поменьше. Звиняюсь, господин…
– Можно – Мечислав Николаевич.
– Звиняюсь, Ме…слав Николаич, пока двое спят, третий бодрствует. Ну, в таком граде, как Москва, лишним не бывает. Вот мы собрались, выписали нам в присутствии паспорта, вот мы и двинули на заработки. Денег в деревне нет, а надо одно, другое, третье купить. Вот каждый год мы и ездим.
– Каждый?
– Так точно, каждый.
– И, видимо, в одном месте всегда останавливаетесь?
– Именно так, проживаем у одного нашего земляка.
– Сколько в Москве жили?
– Так, почитай, как белые мухи с неба полетели, так и поехали мы.
– Понятно, давай дальше.
– А дальше что? – пожал плечами старший. – Как потеплело, так домой собрались.
– Когда обнаружили, что паспортов нет?
– Выезжали, они у нас были, а вот в дороге то ли потеряли, – он бросил быстрый взгляд на петербургского чиновника, – то ли украли.
– В дороге сколько времени были?
– Почти день, спешить было некуда. Ехали только днём. Слышали, что ночами озорничают на дорогах, вот слегка струхнули.
– Значит, – наморщил лоб Кунцевич, – когда вы выехали, паспорта были при вас?
– Истинный крест, при нас, – все трое, как по команде, перекрестились.
– Верю, – кивнул Мечислав Николаевич, – вы ж, прежде чем выехать, открепительный листок брали?
– Брали, – подтвердили крестьяне.
– С вами кто-нибудь ещё ехал?
Все трое переглянулись, но промолчали.
– Кто с вами ещё был?
– Васька Коробицын из Микулина Городища.
– Без лошади он был?
– Да.
– И когда он напросился к вам в попутчики?
– Перед самым отъездом.
Не прошло десяти минут и одной опустошённой рюмки, как на пороге возник поддерживаемый под локоть старостой старик. Лунащук так и не смог даже примерно угадать, сколько ему лет. Старик окинул комнату взглядом выцветших от времени глаз. Перекрестился на икону в углу.
– Здравия желаю, – слегка поклонился.
– Здравствуй, старик, – первым ответил на приветствие Хлюдзинский и обратился к старосте: – Посади его на лавку.
Старик с осторожностью опустился на скамью, вытянул руки и оперся на палку, с которой пришёл.
– Сколько ему лет? – тихо спросил Михаил Александрович у станового. – В здравой ли он памяти?
Не успел пристав ответить, как старик снова подал голос:
– Годов своих прожитых, господа хорошие, я не помню и считать их давно перестал, после того как правнуки у меня народились. На память свою не жалуюсь.
– Ладно, старик, если так, то можешь помочь мне в дознании? – Лунащук смотрел на приведённого старостой.
– Вижу, ваше благородие, вы не из наших, да и говор у вас не псковский.
– Да, не из псковских, – улыбнулся Михаил Александрович, – а прибыл я из столицы для проведения дознания, и служу я в сыскной полиции.
– В сыскной? – у старика даже поднялись брови. – Не слыхивал я о такой. Ранее дознание приставы вели да судебные следователи, а нынче сыскная, – удивлённо покачал головой. – Видно, по сурьёзному делу пожаловали за тридевять земель?
– Сурьёзному, – ухмыльнулся Лунащук. – Ты всех жителей Бережани помнишь, кои при тебе здесь обитали?
– Всех не всех, но многих.
– Более сорока лет тому жил в Бережани Моисей Андреев. Знаком такой?
Старик вначале опустил голову, нахмурил брови, несколько минут сидел в молчании, только шевелил бескровными губами.
– Уж не тот ли это Моська, сын Андрея Треухого? – хотя спросил вслух, но казалось, адресовал вопрос самому себе. – Точно, это он.
– Кто «он»?
– Моська Андреев сын, был у нас лет сорок тому. Был, так он как одну девицу обрюхатил, так и сбежал. Жениться не выказал желания.
– Моисей Андреев, именно он?
– Он.
– А с девицей что сталось?
– Мальчика выродила.
– Его можно увидеть?
– Никак невозможно, – покачал головой старик и сжал губы, потом добавил: – Помер ребятёнок, то ли через полгода, то ли через год.
– А мать что?
– Так сперва умом двинулась, а потом за пацаном в могилу сошла.
– Моисей Андреев приезжал за эти сорок лет хотя бы раз в деревню?
– Нет, – уверенно ответил старик, – ни разу. Как убёг, так и след его простыл. Отец его, Андрей Треухий, сына проклял и грозился кишки наружу выпустить, но так приезда Моськи и не дождался.
– Как звали девицу?
– Это которую?
– А говоришь, что всё помнишь. Ту, что Моисей обрюхатил, – встрял в разговор пристав.
– Глафирой её звали.
– Глафирой?
– А как же. Можете не сумлеваться, тут память меня не подводит, – старик хитро посмотрел на петербургского гостя. – Она ж мне племянницей была. – Потом почему-то обиженно добавил: – Жалели мы её, а вот братец мой берёзовой каши не жалел. Бил нещадно. Да и понять его можно было – загуляла девка, не сберегла себя. Сейчас вот думаю, может, это он Глафиру в могилу свёл?
– Скажи, старик, Моисея искали?
– Искали, да не нашли, вот в чём штука. Россия вон какая большая, а тут один маленький человечишко, тем паче отцу с матерью ни строчки, ни известия какого не прислал. Мы уж думали, что сгинул он.
– Почему сгинул?
– Да был сперва как все, озорничал по детским годам, вот только к торговле его с младенческих лет тянуло.
– Приятелей близких имел?
– Нет, сколько помню, особняком он жил, нелюдимым.
– Братья, сёстры у него остались?
– Были у него и сёстры, и братья, да померли все, – старик перекрестился, – не дожили до сей поры: кто надорвался, кто от хвори, кто… а, нету никого у них, даже избу чужая семья заняла. Что ей пустовать?
– Кто ещё о Моисее может что-либо рассказать?
Старик на минуту задумался, даже прикрыл глаза.
– Ты уж, часом, не заснул? – забеспокоился пристав.
– Не, – старик открыл глаза, – мыслю, кто о Моське поведать что может.
– Ну и?
– Только я, – старик склонил голову к правому плечу. – Ежели вы захотите спросить, видел ли кто за прошедшие годы Моську, то я наверняка смогу ответить, что никто. Как уехал он, так и сгинул для нас.
– Почему не доложились приставу, что паспорта у вас украли? – спросил Кунцевич.
Старший посмотрел на своих приятелей.
– Забоялись мы. Василий Афанасьевич, становой, с нас три шкуры спустил бы.
– Спустил бы, – покачал головой, соглашаясь, Мечислав Николаевич, – теперь спустит, ведь всё равно это станет известным. Не бойтесь, не от меня. Вы мне скажите, двадцать лет назад или около того, кто из ваших уехал из села и более не вернулся? Вы ж должны помнить, ведь у вас всего-то дворов…
– Тринадцать, – подсказал тот крестьянин, что был пониже остальных.
– Именно.
– Вы говорите, двадцать лет?
– Ну, двадцать – двадцать пять.
– Елисей Степанов, – чуть ли не хором сказали крестьяне, а тот, что пониже, добавил: – Брат мой младший.
– Интересно, – задумался на миг Мечислав Николаевич, – младший брат, значит. И уехал он двадцать пять лет назад?
– Двадцать два, – тихо сказал всё тот же низенький мужичок.
– Двадцать два, понятно. Скажите, может быть, вам и фамилия Анциферов знакома?
– Отчего же?
– Были у нас родственники в Вышнем Волочке – Анциферовы.
– Были или есть?
– Вот этого я не знаю, мы давно от них вестей не имеем. Живы они или нет, бог ведает. Они к нам не ездят, а мы к ним и подавно, так что… – он пожал плечами.
– Какие-нибудь адреса их остались?
– Авось и остались, где-нибудь в старых бумагах.
– Иди ищи, – глаза Кунцевича загорелись, – и без адреса не возвращайся.
– Что нам будет за потерю паспортов, ваше благородие? – поинтересовался старший.
– Это вам Василий Афанасьевич скажет, а меня увольте от этого дела. Мне, простите, своих забот хватает. Преступников ловить надо, а не украденными документами заниматься.
Пока низенький крестьянин отсутствовал, во двор вошёл пристав. Казалось, он едва сдерживает себя.
– Ну что, Мечислав Николаевич, завершили дознание, или мне опять же пройтись по этому затерянному в житейском море краю? – спросил становой, раздувая ноздри.
– Благодарю, Василий Афанасьевич, за помощь. Вот только этот вот низенький…
– Степан, – подсказал один из оставшихся крестьян.
– Да, вот только Степан вернётся, и мы с вами сможем ехать.
Степан не заставил себя ждать и вернулся с письмом.
– Благодарю, – Кунцевич сложил конверт и сунул во внутренний карман пиджака, – но к твоему, Степан, неудовольствию я вынужден забрать эту бумагу, и скорее всего, ты не получишь ее обратно.
Глава 19
Власков после разговора с начальником сыскной полиции вернулся к обдумыванию сказанного. Это на словах просто – мол, приехали гастролёры, чтобы совершить несколько крупных краж по наводке, и… Долой из города. Если и заподозрит кто, что работали они по указке одного человека, так преступников ищи-свищи в чистом поле. Россия – не деревня, каждый дом не обойдёшь, а на запросы ждут ответа не один день и даже не один месяц.