Николай Семёнович достал папки с делами купца Емельянова, отставного подполковника Синицына, купца Верёвкина, чиновника Департамента уделов Миленковича, чиновника по делам Княжества Финляндского Еремеева. Углубился в их изучение. Но искал по большому счёту фамилии приятелей и знакомых ограбленных, каждую из них заносил на отдельный лист, чтобы потом попытаться найти хотя бы одну, упоминаемую каждым из потерпевших.
Потратил несколько часов драгоценного для дознания времени, но был вознаграждён за усидчивость и тщательную вычитку документов.
Когда, наконец, Власков оторвался от последнего дела и тихонечко перевернул картонную обложку, он уже знал, что укажет каждый из списков. Фамилия человека, вхожего в дома ограбленных, крутилась в голове. Встречалась в отложенных делах.
Николай Семёнович, чтобы не спугнуть вознёсшую над ним крыла птицу удачи, закрыл глаза, несколько минут посидел в полной тишине. Потом глубоко вздохнул и слегка дрожащими руками перевернул первый лист, пробежал глазами, ногтем подчеркнул одну из фамилий. То же самое проделал со вторым листом, потом ещё с одним и, наконец, с последним. С одной стороны, Власкова должно было охватить эйфорическое состояние духа, но пришла только горечь, которую можно было почти физически ощутить на губах и на языке. Казалось, шёл, даже бежал – и вдруг упёрся лбом в стену. Что делать дальше, Николай Семёнович не знал. Тупик пройти невозможно. След оборван на взлёте.
Власков сложил дела и отнёс в шкаф, откуда взял самое раннее. Хотел просмотреть ещё несколько дел с подобными кражами, когда отсутствовали дома не только хозяева, но и прислуга, но не стал. Был уверен, что ту же самую фамилию отыщет и там.
Пришло время поделиться сведениями с Филипповым. Именно он держит все нити дознания в руках, и именно он может указать, в какую сторону двигаться далее.
За время поисков Власкова Владимир Гаврилович успел побывать в кабинете вышестоящего начальства, которое отнеслось к убийствам на Мало-Охтинском проспекте с каким-то странным безразличием. Видимо, сказывалось напряжение грядущих праздничных мероприятий с участием государя-императора.
– Господин Филиппов, я понимаю, что вы недавно приняли бразды правления сыскной полицией, но государь и я хотим видеть результаты вашей деятельности на посту борьбы с преступностью. И надеюсь, что в ближайшее время убийцы будут найдены и отправлены по этапу на Сахалин. Я настойчиво рекомендовал бы вам применить те навыки, что обретены вами на должности следователя, иначе нас постигнет разочарование назначением вас главой сыскной полиции. Я вас более не держу, но напоминаю, что мы ждём результатов.
Владимир Гаврилович, страдавший от застёгнутой пуговицы белоснежного воротничка, которая врезалась в шею, словно нож гильотины, только наклонил большую голову и не стал ничего говорить в ответ, чувствуя себя не совсем комфортно. Неприятно было само напоминание о должности, которую Филиппов получил 5 февраля сего года, всего четыре месяца назад. В России перемены происходили в течение десятилетий, а здесь жаждут искоренения преступности в какие-то месяцы. Иной раз приходили мысли, что зря согласился принять столь беспокойный пост.
Филиппов находился в не столь радужном настроении, как пожаловавший в кабинет чиновник для поручений Власков. Вестей от откомандированных в Псковскую и Тверскую губернии не поступало. Можно было предположить, что там они вытянули самые слабые карты. Но жалеть не приходилось. Как учили в университете: отрицательный результат является промежуточным итогом, и можно искать другие пути для решения поставленной задачи. А задача в данном случае – не пустые цифры на бумаге, а вполне конкретные люди, которых лишили жизни. Могут лишить и следующих, имевших счастье или в данном случае несчастье владеть капиталом.
– Позвольте, – у Николая Семёновича лицо светилось, а в глазах сияли огоньки радости.
– Слушаю, – сухо сказал Филиппов, наморщив лоб и взглядом указав на стул.
– Владимир Гаврилович, я вам докладывал о кражах в столице, совершённых в прошлом месяце неизвестными людьми.
– Николай Семёнович, давайте без напоминаний. Вы что-то обнаружили?
– Да, – выдохнул Власков, – нашёл.
– И?
– Я снова проверил дела, перечитал показания жертв и их родственников, и оказалось, что во всех ограблениях встречается одна и та же фамилия…
– Анциферов? – испортил весь театральный эффект чиновнику для поручений Филиппов.
– Вы уже знали? – робко спросил Николай Семёнович.
– Нет, – отрицательно покачал головой Владимир Гаврилович, – просто предположил. Значит, вы считаете, что Анциферов и являлся тем самым наводчиком?
– Я не уверен, – ответил Власков, глядя на начальника, – но что-то подсказывает, что без него не обошлось.
– Возможно, – Филиппов нахмурил брови. – Теперь вы считаете, что зашли в тупик. Бандиты исчезли, наводчик мёртв.
– Именно так.
– Получается, что наш убиенный, возможно, – Владимир Гаврилович сделал упор на последнее слово, – вызывал людей, которых знал не первый год, и, возможно, уезжал в другие губернии не для торговли, а для краж. Таким образом, можно предположить, что он давно занимается противозаконным промыслом.
– Именно так, – оживился Власков.
– Следовательно, Анциферов должен был где-то с ними или с одним из них встречаться. Так?
– Так.
– Вот это место нам предстоит обнаружить. Ведь посудите сами, Николай Семёнович, записку можно перехватить или оставить случайно в кармане, тогда она будет уликой против самого Анциферова, – рассуждал начальник сыскной полиции. – Нам надо знать место их встреч. И ещё, в тех кражах, что вы называли, насколько помню, ни одной жертвы нет.
– Да, там кражи совершены в отсутствие хозяев.
– В отсутствие хозяев, – повторил Филиппов.
– Вот именно, что в отсутствие, и обошлось без крови, а на Мало-Охтинском ручьём лилась, и не пожалели в одном случае даже детей, а во втором убили только хозяев. Не находите ли, что бандиты странные: кого-то жалеют, а кого-то нет?
– Мне кажется, что мы имеем дело с разными людьми. Или преступники захотели забрать всё у Анциферова – знали, что у последнего есть тайники в доме.
– Довольно странно. Я гадать не хочу. – Филиппов открыл верхний ящик стола, потом резко его захлопнул. Поднялся со своего места, вслед за ним поднялся Власков. – Вот что, Николай Семёнович, давайте с вами проедемся на места преступлений…
– Убийств? – спросил чиновник для поручений.
– Туда, – Владимир Гаврилович потеребил ус.
– Ну не верится мне, чтобы никто ничего в ночь убийства Анциферовых не видел. Возможно, соседи из страха или по иной причине недоговаривают. Боятся, что и их постигнет участь семьи Анциферовых.
Но не успели они дойти до двери, как раздался стук.
Филиппов самолично открыл дверь.
– В чём дело?
На пороге стоял дежурный чиновник, из-за спины которого выглядывал мужчина неопределённого возраста, с маленькой, клинышком бородкой и густыми бровями, из-под которых на начальника сыскной полиции испуганно взирали серые глаза.
– Владимир Гаврилович, к вам прямо-таки рвётся господин…
– Сермяжкин, – подсказал посетитель.
– Господин Сермяжкин по сугубо секретному делу, – договорил дежурный чиновник с обескураженным видом.
– Хорошо, – сказал Филиппов, – я приму господина Сермяжкина, – и отступил в сторону, пропуская гостя в кабинет. – Николай Семёнович, подождите меня.
Когда дверь закрылась, Владимир Гаврилович сел на свой стул, гость – по другую сторону стола. Посетитель обернулся, чтобы убедиться – дверь закрыта.
– Э… – начал он, – меня зовут Алексей Сидорович Сермяжкин, и у меня к вам, господин Филиппов, дело, не терпящее отлагательств, – я беспокоюсь за жизни моего семейства.
– В чём заключается причина вашего беспокойства? – начальник сыскной полиции устало посмотрел на посетителя, тяжело вздохнул и приготовился слушать очередной рассказ о…, но мысль застыла, не оформившись, едва он услышал:
– Как мне сказали в Охтинском участке, вы, господин Филиппов, заняты расследованием убийств на Мало-Охтинском проспекте.
– Совершенно верно, – ответил Владимир Гаврилович. – Вы можете что-то показать по интересующему меня делу?
– Могу, – просто сказал Сермяжкин. – Видите ли, я являюсь соседом Анциферовых.
Сердце Филиппова едва не остановилось.
– Как?
– Я сосед Анциферовых и теперь опасаюсь за жизнь моих родных, как бы и моё семейство не постигла трагическая участь.
– Вам что-либо известно об Анциферовых?
– Нет, про них могу сказать, что они хорошие соседи, по крайней мере, были таковыми. Мои дети дружили с их детьми, но не в этом дело. Я опасаюсь.
– Так говорите толком, чего вы опасаетесь.
– В ночь, когда совершилось убийство, мне надо было выехать по делам. Я поднялся довольно рано, – Сермяжкин посмотрел на начальника сыскной полиции и уточнил: – В четыре тридцать. Подошёл к окну и увидел, как задними дворами к Анциферовым пробирается человек с саквояжем в руке. Честно говоря, я толком и внимания бы на него не обратил. Но спустя пять-десять минут, точно сказать не смогу, на часы не смотрел, тот же господин опрометью бросился назад…
– В руке он держал саквояж?
– Да, я обратил внимание, что он неуклюже перевалился через забор.
– Вы могли бы описать того человека?
– Лица его я, к сожалению, не видел. Но он был одет как мастеровой: куртка, сапоги, кепка на голове, а вот саквояж не вязался с образом рабочего.
– Почему вы только сейчас решили рассказать о происшествии?
– Я только что вернулся и не знал о разыгравшейся рядом трагедии. Когда домашние сообщили, я сразу же направился в участок, а потом к вам.
– Значит, всё, что произошло, вы видели в ночь убийства?
– Да, мне сказали в участке, когда произошло преступление. Я сопоставил время, когда я видел того рабочего, и ночь убийства – и сразу же пришёл к вам. Оградите меня и моё семейство от посягательств бандитов.