Но всё оказалось не так страшно. В одном вроде бы министерстве несли службу.
Заведовал почтово-телеграфным отделением станции Вайниккала чиновник 14-го класса по табелю о рангах – коллежский регистратор Кутейников. Аркадий Павлович встретил Власкова чуть ли не с распростёртыми объятиями, провёл в отведённый для жилья дом и кивнул жене, чтобы накрывала стол. Пока Марья Ивановна занималась мужниным приказанием, петербургский гость и Кутейников выкурили по папиросе, любезно предложенной Николаем Семёновичем.
– Господи, как я устал от местных жителей, их языка и нравов, – Аркадий Павлович выпустил в потолок струю дыма.
– Вы давно поселились в этих краях?
– Поселился, – хмыкнул хозяин, – как начали проводить работы по устройству телеграфной станции, так с тех пор здесь…Да, любезный Николай Семёнович, скоро минует пятый годок.
– Нет желания вернуться в российские дебри?
– Вы знаете, иной раз просыпается, но, увы, удерживает только высокое жалование. Да и, – Кутейников улыбнулся и опять выпустил дым изо рта, – жалование здесь не в пример российскому. Хотя я и браню здешние власти, но поверьте, здесь, в этом маленьком селении, порядка больше, чем в благословенной Господом нашей столице. Поэтому свыкся я с ними, иродами. Вот и разговаривать по-ихнему стал, как завзятый чухонец. Да и сам скоро превращусь из русака в заядлого финна, – последнее слово он проговорил с акцентом, присущим местным жителям.
– А я к вам по делу, – не зная, с чего начать, наугад сказал Власков.
– Я так и понял, как только вы появились на пороге. Давайте о главном после трапезы. Вы же, видимо, не обедали.
– Да, – признался чиновник для поручений, – как выехал с утра, так и макового зёрнышка во рту не было.
– Прошу, – хозяин поднялся и церемонно наклонил голову, – чем богаты, Николай Семёнович.
Владимир Гаврилович не стал записываться на приём к начальнику Управления городских телеграфов действительному статскому советнику Гейцу, хотя тот с 1 мая по 1 сентября принимал ежедневно с восьми часов тридцати минут до трёх тридцати и с половины седьмого до десяти. Можно было успеть, всё-таки не по частному вопросу, а по, если так выразиться, государственному. Но остановило одно обстоятельство – нерасторопность чиновничьего аппарата: чем ниже по служебной лестнице, тем больше самомнения и… медлительности. Надо же показать свою незаменимость. Вот Филиппов и решил, что надо сразу начинать с чиновников пониже рангом. При телеграфном управлении состояло Бюро справок, должность главного чиновника при котором исполнял недавно определённый надворный советник Дмитриев, служивший где-то при губернском. Вот к нему и направился Владимир Гаврилович, памятуя, что недавно назначенные обычно с большим рвением исправляют должность.
Главный чиновник только приехал в присутствие и сразу же принял начальника сыскной полиции. Поднялся с места и пошёл навстречу Филиппову, протягивая для пожатия руку.
– Здравствуйте, господин Филиппов. Значит, вы и есть самый главный сыщик столицы?
– Не самый главный, но сыщик, – Владимира Гавриловича передёргивало от введённого в литературу, как он считал, пошлого слова «сыщик». Оно отдавало чем-то непотребным. Сейчас он не хотел спорить: ему нужны были сведения, поэтому обиды требовалось спрятать подальше.
– Не скромничайте, – лицо Дмитриева сияло от удовольствия, – я про ваши польские расследования читал в газетах.
– Газетчики, как всегда, преувеличивают заслуги и описывают такие подробности, которых не могло быть на самом деле.
– Хорошо, оставим наши прения для будущего. Надеюсь, вы не последний раз ко мне?
– Не последний.
– Садитесь, господин Филиппов…
– Можете меня называть Владимиром Гавриловичем.
– Александр Дмитриевич. Я так понимаю, что вас привело ко мне не желание просто познакомиться, а нечто более серьёзное? – улыбнулся Дмитриев.
– Вы правы. Сейчас мы производим дознание по нескольким кровавым преступлениям, вот и понадобилась ваша помощь.
– Моя? Так чем же телеграфное управление может помочь сыскной полиции?
– Сведениями.
– И что за сведения?
– Мне известна приблизительная дата отправления телеграммы в Великое Княжество Финляндское и фамилия получателя. Сможете ли вы мне сказать, кто отправитель?
– Задача, конечно, не из лёгких. Вы представляете, сколько телеграмм пересылается через наш телеграфный узел?
– Простите, но даже не представляю, – признался Филиппов.
– Н-да, задачка, конечно, сложная, но решаемая, как мы говорили в гимназии, – улыбка появилась на губах чиновника телеграфного ведомства. – И когда вам нужны сведения?
– Да как вам сказать… – начал Владимир Гаврилович.
– Значит, вчера.
– Не совсем понимаю ваши слова.
– Не обращайте внимания, это тоже из гимназического прошлого. Для поисков отправителя мне нужны от вас даты, в которые телеграмма была отправлена, фамилия или фамилии получателей, и, соответственно, город, в котором эти получатели проживают.
– Я здесь всё написал, – Филиппов достал из кармана конверт.
– Что ж, Владимир Гаврилович, постараюсь вам помочь, но сведения, скорее всего, я смогу вам дать только завтра. Вы уж не обессудьте, придётся просмотреть очень много бумаг.
– Я понимаю, – кивнул начальник сыскной полиции.
– Вам на какой адрес прислать сведения?
– Офицерская, двадцать восемь, на имя вашего покорного слуги.
– Теперь, Николай Семёнович, можно перейти к делу, с которым вы пожаловали в наши края, – Кутейников откинулся на спинку стула.
Власков пояснил, что хотел получить.
Аркадий Павлович хитро улыбнулся.
– Ваше счастье, что не финн управляет телеграфной станцией, а я, иначе никогда бы вы не получили запрашиваемое, тем более что один из подозреваемых – местный господин. Ладно, по поляку могли бы что-то вам поведать, да и то, если бы в хорошем настроении находились, а так, – он покачал головой, – не очень-то здесь русских жалуют, в особенности чиновников нашего ведомства. Значит, вам нужен отправитель телеграммы, предположительно отосланной в указанные вами дни на фамилию Хейкки Юхо или Якуба Шиманского?
– Совершенно верно.
Лунащук после поездки в Псковскую губернию впал в уныние. Съездил впустую, секретные сотрудники ничего толком узнать не смогли, даже толики слухов. Казалось, сыскные агенты при встрече смотрят с каким-то осуждением, а так хотелось принести пользу в дознании. Не быть обузой.
Михаил Александрович с тяжёлым сердцем отправился на встречу с зятем убитого Андреева. Михаил Семёнович с самого утра начал борьбу с зелёным змием. Продолжал ютиться в той же маленькой комнате, что и при прежнем хозяине. На кровати лежало новое шёлковое покрывало и две большие подушки.
Висковитов поднял удивлённый взгляд на вошедшего Лунащука, явно не припоминая, кто этот высокий господин с седыми висками и напряжённым взглядом.
– Что вам угодно, господин?.. – произнёс Висковитов и запоздало указал на стул: – Садитесь. Может быть?.. – он поднял в воздух зелёного стекла бутылку.
– Благодарю, – Лунащук сел напротив хозяина.
– Так да или нет?
– Скорее нет, чем да. У меня сегодня трудный день.
– Тем более рюмка не помешает. – Висковитов протянул руку, достал серебряную стопку и отработанным, как показалось Михаилу Александровичу, жестом налил водку в неё, потом в свою рюмку с короткой ножкой. – Простите, – поднял рюмку Висковитов.
– Не понимаю.
– Я говорю, что личность ваша мне знакома, но вот откуда – понять не могу.
– Мы приезжали в тот трагический день, когда обнаружили тела ваших тестя и тёщи.
– Стало быть, вы из сыскной полиции?
– Совершенно верно, я – чиновник для поручений при начальнике сыскной полиции Лунащук.
– Уж больно длинно звучит, – у Висковитова дёрнулась щека, и он одним махом вылил в рот содержимое рюмки. – Простите, но закусить нечем. Мне опротивели все, в том числе и я сам себе. Поэтому сижу здесь и… – вместо продолжения он махнул рукой и задел рюмкой о стол. Осколки посыпались на пол. Михаил Семёнович запустил в угол оставшейся в руке ножкой. Пошарил рукой где-то в стороне от себя, достал ещё одну серебряную стопку. – Теперь, – ухмыльнулся он, – не разобьётся.
Лунащук выдерживал паузу – в таких случаях, как учили старые сыскные агенты, лучше не перебивать человека. Разговор надо начинать, когда собеседник выльет из себя всё, что накопилось, будь то недовольство, обида или что-то иное.
Ещё с четверть часа Висковитов что-то говорил, перескакивая с одной темы на другую, всякий раз так неожиданно, что даже трезвый Михаил Александрович за ним не поспевал.
Так же неожиданно, как начал произносить несвязанную речь, Михаил Семёнович умолк и вполне тверёзыми глазами посмотрел на чиновника сыскного ведомства.
– Простите за безобразную выходку. – Новоиспечённый хозяин трактира сжал губы, потом продолжил: – Но мне надоели лукавые сочувствия окружающих, мнящих себя хорошими притворами, но приходящие, только чтобы урвать хотя бы какую-нибудь толику хозяйства моего безвременно ушедшего тестя. – В уголке его левого глаза заблестела слеза.
Лунащук поверил искренности слов Висковитова.
– Поверите, но меня не берёт водка, пью, как воду, наверное, поэтому и не стремлюсь наказать принести мне закусок. Лучше скажите, вы поймали убийцу?
– К сожалению, вынужден ответить «нет», но ищем.
– Вы найдёте его?
– У нас есть все предпосылки, чтобы наказать этих злодеев.
– Злодеев, – повторил потерянным тоном Висковитов, но тут же очнулся и криво улыбнулся, – а от меня что вам надо?
– Вы, видимо, были поставлены в известность обо всех делах Моисеем Андреевичем?
– Я тоже смею на это надеяться.
– Значит, вы знаете, составлял ли Андреев духовное завещание?
– Составлял.
– Вы случаем не ведаете о его содержании?
– Почему же? Тайны никакой нет – всё имущество, драгоценности и деньги Моисей Андреевич оставлял своей внучке, то есть моей дочери, а меня оставлял её опекуном. Там ещё говорилось, что, если он уйдёт, – Михаил Семёнович перекрестился, – раньше Авдотьи Ивановны, то ей выделяются деньги на содержание. Уж простите, но сколько – я не помню. А впрочем, вы можете ознакомиться с духовным завещанием у поверенного Иваницкого, его контора находится на Консисторской улице.