– Значит, что-то скрывала?
– Не знаю, но мне так всегда казалось.
– Ну что ж, благодарю, отец Николай, что уделили мне время.
– Вы убийц найдите.
– Так Висковитов…
– В голове я вроде знаю, что это он своим тестю с тёщей дни земные оборвал, а вот сердце мне подсказывает, что не виновен он. Слаб он духом был. Так что ищите.
– Хорошо, – глухо сказал Михаил Александрович и собрался откланяться.
– Чуть было не забыл. Теперь это не тайна. Михаил Семёнович собирался обвенчаться с Марфой этой самой. Приходил ко мне и просил, чтобы я тайно это сделал. Но, памятуя о хорошем отношении к нашей церкви Моисея Андреевича, я Висковитову отказал.
– Не подскажете, кто мог их обвенчать?
– Вот этого я не знаю. Но у нас точно венчания не было.
– Вы рассказали об этом Моисею Андреевичу?
– Видите ли, я разрывался, аки разогретое железо между молотом и наковальней. Но так и не пришёл к определённому выводу, а здесь такое… Моисея Андреевича не стало, и проблема сама собой канула в безвременье.
– Михаил Семёнович более к вам с такой деликатной просьбой не подходил?
– Нет. Я решил, что он отказался от своего замысла или совершил таинство в другой церкви.
– Я учту это.
Лунащук рассудил, что если венчание совершилось, то в ближайшем соборе или церкви, за исключением церкви Святой Равноапостольной Марии Магдалины. Марфа не могла отлучиться на большой срок. Поэтому сейчас необходимо взять экипаж и посетить богоугодное заведение.
Ближайшей оказалась церковь Казанской иконы Божией Матери при Доме призрения бедных Степана Петровича Елисеева. Туда и направился после разговора с отцом Николаем Михаил Александрович.
Протоиерей указал на отца Василия.
– Обратитесь к нему, милостивый государь, к отцу Василию. Может быть, он что-то сможет вам подсказать.
Священник оказался маленьким тщедушным старичком лет шестидесяти с седыми до корней волосами и улыбкой, открывающей провалы между серыми зубами.
– Совершенно верно, – кивал отец Василий головой, – венчал я раба божьего Михаила и Марфу, запись в книге имеется, как надлежит, – и он отчертил ногтем, – вот, – и прочитал: – Михаил Семёнович Висковитов, родившийся первого сентября тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года, и Марфа Ивановна Степанова, двадцать третьего февраля тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года рождения.
Лунащук переписал запись в книжку, которую всегда носил с собою.
– Благодарю, отец Василий. Вы очень мне помогли.
– С богом, – напутствовал священник чиновника для поручений.
В Адресном столе, издавна располагавшемся в здании на Садовой улице, к известным сведениям ничего нового не добавили. Только общие фразы, ничего не по сути не говорящие. И так было понятно, что Марфа поселилась на Мало-Охтинском проспекте три года тому, когда от избытка родительских чувств её привезли в столицу Андреевы.
Мечислав Николаевич без особой надежды на успех обратился к своим секретным сотрудникам. Вдруг ружьё, висящее на стене, выстрелит?
С одним из доверенных лиц Кунцевич встретился на пересечении Владимирского проспекта и Колокольной улицы. Переговорили в несколько минут и разошлись, чтобы не привлекать внимания.
– Мечислав Николаевич, ничего обещать не могу. Какая-то девица? Если бы она вращалась в наших кругах, то что-то можно было бы найти, да ещё по прозвищу. А здесь… Вы простите, но, по всей видимости, мне не удастся ничего узнать. Это я к тому, что, питая к вам уважение, предупреждаю, чтобы вы не тешили себя надеждой на получение каких-то сведений, – шепнул секретный сотрудник и удалился.
Кунцевич и без этих слов прекрасно осознавал, что ничего нового добыть по этой линии не удастся.
Из Борисово-Судского известий не поступило, и Власков решил отпроситься в поездку в Новгородскую губернию, чтобы там на месте попытаться узнать о судьбе Марфы Степановой, желательно с младенческого возраста. Посылать второй запрос не очень-то с руки. Если проигнорировали первый, то кто поручится, что и второй не положат под сукно?
Следовательно, надо ехать. Именно с этим доводом Николай Семёнович шёл к начальнику сыскной полиции. Последний выслушал Власкова, потеребил густой ус. Как можно было заключить по задумчивому выражению его лица, Филиппов прикидывал выгоды от поездки чиновника для поручений в Новгородскую губернию в какую-то Борисовскую волость. Хорошо, что там же находилась квартира станового пристава, волостное управление, свой деревенский староста, да и коренные обитатели тех мест могут вспомнить что-то важное и полезное.
– Конечно, резон в поездке есть, – Филиппов откинулся на спинку стула, сжал губы и тяжело задышал, потом покачал головой, – но ведь время… Хотя формально мы разоблачили убийц и даже посадили их под замок. Поэтому никто не спросит, кроме судебного следователя Ридигера, почему я тяну с подачей ему всех бумаг по этим делам. Я же могу сослаться на то, что готовим.
– Владимир Гаврилович, – робко подал голос Власков.
– Я слушаю, – после некоторого молчания сказал начальник сыскной полиции. – Поезжайте, но на всё про всё даю вам, Николай Семёнович, три дня. Как хотите, по воздуху птицей летите, по воде рыбой, посуху волком, но чтобы через три дня были здесь, у меня в кабинете.
– Владимир Гаврилович, да я!.. – чиновник для поручений вскочил с места, а Филиппов отмахнулся – мол, ступайте уж, вас дорога зовёт.
Дознание не всегда завершается триумфом. Половина дел так и остаётся в зависшем состоянии. То человек оказывается в подозрении, то улик не хватает, то подозреваемого в не наблюдается (латинское qui prodest? – «кому выгодно?» – не работает), то преступник хитёр и переигрывает полицию. Всякое случается.
Михаил Александрович не мог взять в толк, как шестнадцатилетняя девица отправила на тот свет двух опытных по жизни людей, притом глядя им в глаза. Непостижимо. Либо какая-то ошибка, либо он, сыскной агент со стажем, перестал понимать человеческую натуру.
Начальника сыскной полиции он застал уже в дверях, когда последний направлялся к себе на квартиру. Выглядел Филиппов уставшим: лицо осунулось, нос заострился. Хотя глаза не выдавали никакого болезненного состояния. Видимо, тоже слишком много времени отдал обдумыванию сложившейся ситуации. Не верилось, как и всем им, чиновникам для поручений, что преступления совершают не только крепкорукие мужчины, но и девицы со смазливыми лицами и толстыми косами.
– Владимир Гаврилович, – взволнованно начал Лунащук, но сразу же сбился и умолк.
– Михаил Александрович, я слушаю и, если дело не требует срочности, то… – начальник сыскной полиции неопределённо махнул рукой.
– Висковитов и Марфа обвенчались в начале апреля, – выпалил чиновник для поручений.
– Однако, поподробнее, Михаил Александрович, это очень интересный пассаж в нашей криминальной истории.
– Вы же приказали мне собрать сведения о Марфе, вот я и решил вначале посетить церковь, в которую ходило семейство Андреевых со своими домочадцами. Ближайшей оказалась Церковь Святой Равноапостольной Марии Магдалины, где отец Николай мне рассказал, что Висковитов обратился к нему с просьбой обвенчать его с Марфой, но тайно, чтобы никто об этом не знал. А так как отец Николай был знаком с Моисеем Андреевичем, то в просьбе Михаилу Семёновичу отказал. И до последней минуты испытывал мучения – признаться Андрееву или нет. Но не успел.
– Значит, не повенчал?
– Совершенно, верно. Но я вспомнил, что Висковитов, как о нём говорили, всегда поставленной цели добивался. Вот я и решил, что он избрал другую церковь, резонно рассудив, что, раз Марфа надолго отлучаться не могла, значит, и вторая церковь должна находится рядом. Я посетил рядом с МалоОхтинским кладбищем церковь Казанской иконы Божией Матери при Доме призрения бедных Степана Петровича Елисеева. И там отец Василий показал мне запись, где сказано, что Висковитов Михаил…
– Я понял, Михаил Александрович, – кивнул Филиппов, прищурив глаза, – и не буду удивлён, если окажется, что теперь опекуном, то есть опекуншей при малолетней внучке Андреева будет именно Марфа Степанова. Честно говоря, я ждал крутого поворота в деле, но только не такого. Ступайте, Михаил Александрович, отдыхать. За день набегались по городу.
– Не без того.
Добираться до деревни Борисово-Судское Николаю Семёновичу пришлось через Волхов, Тихвин, до Бабаево, а уж от последнего шестьдесят вёрст по довольно хорошей дороге до последней точки пути. Устать не успел, все мысли были заняты только сбором сведений. Наверное, больше заботился о выполнении задания, нежели о своём бренном теле. Хотя, когда приехал, то почувствовал, что тело, в отличие от духа, стареет, и каждая пустяковая болячка становится проблемой для организма.
Николай Семёнович осмотрелся. За ближайшими домами виднелась зеркальная поверхность реки Суды и противоположенный берег, круто обрывающийся и желтеющий песком.
Ребятишки показали дом полицейского урядника, Николай Семёнович ошибся – квартира станового находилась тридцатью вёрстами на восток, и там же неподалёку размещалось волостное правление. На счастье Власкова, они оказались почти соседями.
Вначале стоило нанести визит местной полицейской власти – уряднику, которому предписывалось охранять общественное спокойствие, следить за проявлением каких бы то ни было действий и толков, направленных против правительства, власти и общественного порядка, а также за соблюдением санитарных и противопожарных норм. В общем, ответственности много, но денежное довольствие, как во всей империи, не соответствовало возложенным на урядника обязанностям. Ко всему прочему, он должен был быть крепким физически, ведь площадь, которую ему поручали, за день не объедешь. Да и грамоте должен быть обучен. Ведь вся бумажная канитель тоже висела на плечах урядника.
Власков понял, почему не дождался ответа на посланный запрос. Губернские полицейские власти спустили бумагу в уезд, те – становому приставу, тот – уряднику. А последнему не до каких-то там бумаг, пусть даже из столицы. Санкт-Петербург далеко, а вот местные воры, конокрады, буяны здесь рядом. Так что лучше заниматься ими, чем кем-то столичным.