— Члены AUC продают наркотики?
— Сначала не продавали. Потом картели наняли их для охраны, и положение изменилось.
— Творения сбежали от своих творцов.
— Наркодельцы все отлично поняли. Они создали систему личного оповещения с возможностью купить все, что им угодно: материалы, оружие, людей.
— А что, американцы покровительствуют Грео-Пересу и его наемнику?
Баррера помрачнел.
— Они уже были привлечены к вашему расследованию, когда вашего друга раскрыли?
— Кто?
— Американцы.
Ответа не последовало. Испанец поднялся, прошелся по комнате:
— Знаете, я часто его вспоминаю.
Массе дю Рео не нашел что ответить. В ожидании, пока гость успокоится, он молча потягивал свой виски.
Баррера остановился перед стоящей на стеллаже фотографией хозяина дома в окружении других полицейских. Все были в десантной форме и вооружены.
— Где сделана эта фотография?
— В моем прежнем подразделении.
— Intervencion?[85]
— Да.
— Вы оттуда ушли?
— Когда получил повышение. Чтобы прийти сюда.
— Не жалеете?
— Зачастую там бывало проще. Не всегда, правда.
«Кончай его!»
— Мне не хватает улицы, действия, — начал Баррера, — но когда я остаюсь со своими сыновьями, то ни о чем не жалею.
— У меня уже не было такого рвения, как вначале. К тому же хотелось проводить больше времени с женой и дочкой.
Жалкая ложь. Массе дю Рео не хватало Группы. Напрасно он сотни, тысячи, десятки тысяч раз повторял себе, что принял это решение, заботясь о семье; в глубине души он знал, что не это было истинной причиной его ухода.
«Кончай его!»
В тот сентябрьский вечер 1995 года они нейтрализовали Халеда Келькаля[86] — бедолагу, вообразившего себя оружием Аллаха, — и хорошо сделали. Но он, Массе дю Рео, был совершенно бесполезен.
«Кончай его!»
Он всего лишь отдал приказ. Обезумевший, неспособный оценить ситуацию, он спрятался позади своих товарищей. Всего лишь приказ. Легко. Слишком.
«Кончай его!»
Кончено. Тем вечером он осознал, что стал опасен для тех, чья жизнь была поставлена на карту вместе с его собственной. И постарался как можно скорей самоустраниться. Никто понять не мог. Он предпочел сменить тему:
— Так, значит, итальянцы вместе с вами разрабатывают эту операцию? Кто еще?
— Я вам и так уже много сказал. Слишком. — Баррера снова сел.
— Французы?
— Нет, но ситуация может измениться.
— Вы имеете в виду мое расследование?
— Да. Руано и Хавьер прибыли сюда. Каннаваро также был здесь. Все вместе, во Франции — мне это не нравится.
— Все мертвы.
Баррера разгорячился:
— Не понимаю. Наемник Грео-Переса приезжает последним. Убивает девку. Каннаваро умирает там же. Он убивает Каннаваро? Зачем? А кто убивает Хавьера, Феито и Руано?
— Каннаваро?
— Невозможно. Без согласия Нери. К тому же это слишком рискованно для их бизнеса.
— Допустим, Каннаваро их предал.
— Слишком опасно.
— Его убили.
— Да. Но зачем они сюда приехали?
— Они все торговцы. — Массе дю Рео опустошил свой стакан. — Чтобы торговать, создать новый рынок.
Мотоциклист тихонько толкнул дверь.
Зоэ не спала. Она сидела на кровати, обхватив руками согнутые в коленях ноги.
Он сделал шаг в ее сторону, но она только еще плотнее сжалась в комок. Он остановился, отступил назад, прислонился спиной к стене и, соскользнув по ней, присел на корточки.
Некоторое время они смотрели друг на друга, Зоэ не сводила глаз с его рук, которыми он упирался в колени. Они были распухшие, потрескавшиеся, с черными и красными разводами. Эти руки причинили боль ее отцу. Поймав взгляд девочки, мотоциклист спрятал их:
— Ты меня боишься?
Молчание.
— Это естественно. — Пауза. — Я тоже.
Потянулись долгие секунды молчания.
Зоэ по-прежнему неотрывно смотрела на мотоциклиста. По ее щекам текли тихие слезы. Она всхлипнула.
— Хочешь воды?
— Папа, — начала девочка.
— С ним все в порядке. — Голос не слишком уверенный.
— Я хочу видеть папу.
— Скоро увидишь.
Снова слезы.
— Ксай тоже в порядке.
— Почему ты нас не любишь?
Мотоциклист внимательно посмотрел на искаженное страхом и грустью лицо девчушки.
«Почему ты нас не любишь?»
Он сильно сжал кулаки, до боли.
«Нас не любят. Из-за папы».
— Когда меня здесь не будет, станет лучше. — Мотоциклист с трудом поднялся. Рана беспокоила его, она снова кровоточила. — Спи, Зоэ, — он вышел в коридор, — прости меня.
Мигель Баррера попросил таксиста подвезти его к Капитолию.[87] Никакого желания возвращаться в казарму после ужина. Беседа с Массе дю Рео разбередила старые раны, и он ощущал охоту пропустить еще стаканчик. А может, и не один. Выспится завтра, в самолете.
Пятница, едва перевалило за полночь, на улице полно народу. Воздух сухой, холодный, упоительный.
Баррера обошел вокруг площади, понаблюдал за людьми, послушал обрывки разговоров — в основном очень короткие, так что смысла уловить не смог. И наконец вошел в бар. Атмосфера была более спокойной, чем снаружи. Приглушенный свет, типичный для заведений подобного рода, посетители солидного возраста. Он насчитал всего с десяток клиентов: трое мужчин, две пары, еще двое мужчин у барной стойки. Он устроился через несколько табуретов от них.
— Мсье? — К нему незамедлительно подошел бармен в белой сорочке и черных брюках, в полном расцвете своих двадцати лет.
Баррера внимательно изучил полки с алкоголем, остановился на шотландском виски «Ноканду».[88] Разумеется, не такой замечательный, как у Массе дю Рео, но и он сгодится.
— Лед?
— Нет. — Испанец пошарил в карманах в поисках пачки «Мальборо». Сунув сигарету в рот, он понял, что у него нет зажигалки, и знаком подозвал красавца-бармена. Тот указал ему на стеклянный бокал, наполненный коробками спичек с логотипом отеля «Кроун Плаза».
— Gracias,[89] — пробормотал Баррера.
— Испанец? — Бармен склонился над ним.
— Si.
— Откуда?
— Из Мадрида.
— А… — В голосе слышалось разочарование. — Барселону знаете?
— Немного. Не слишком.
— Я бы хотел поехать туда работать.
— Знаете язык?
— Un poquito.[90] Учу.
— Muy bien. Отлично. — Латте,[91] глоток виски.
— А что вы здесь делаете?
Баррера и сам хотел бы знать.
— Работаю.
— Тяжелый день.
— Печальный вечер. — Мигель Баррера поискал свое отражение в зеркале за прилавком. Его закрывали бутылки. Он затянулся, выдохнул дым.
— Тяжело быть вдали от дома и пахать в выходные.
— Простите, что?
— Я говорю, работать в выходные, когда ты вдали от дома, тяжело.
— Si.
— Вы в какой области работаете?
— В торговле. — Ставшая привычной, старая осторожность внедренного, рефлексия на пустом месте и профессиональные страхи, не оставляющие его в покое, хотя он всегда утверждал обратное.
— А что продаете?
Красавчик продолжал допрос, но Баррера больше не обращал на него внимания. В хорошо просматриваемом с его места холле отеля он только что разглядел знакомый профиль, недавно виденный на снимках дурного качества, которые час назад ему показывал Массе дю Рео. Голову Игнасио Аранеды, адвоката Альваро Грео-Переса. Случайность — великая вещь. Только ей надо помочь.
Аранеда получил магнитную карточку и направился к лифтам.
Баррера торопливо расплатился, засунул в карман сигареты и спички и поднялся. Перед стойкой администратора он на мгновение задержался, чтобы определить номер ячейки, откуда консьерж вынул волшебный ключик колумбийца, и тоже вошел в лифт.
Игнасио Аранеда ощущал легкое опьянение — многовато «Clos-Vougeot»[92] — ему с трудом удалось сунуть ключ в электронную замочную скважину своего номера. Он уронил карточку; наклонившись ее поднять, стукнулся головой о стену, некоторое время потратил на то, чтобы прийти в себя. Это получилось только с четвертой попытки. Услышав характерный щелчок, он раздраженно пнул дверь ногой, чуть было не угодил в нее лбом и бросился в туалет, чтобы отлить. Выйдя оттуда через некоторое время облегчившимся, с расстегнутой ширинкой, он сделал несколько шагов в темноте в поисках выключателя и, выругавшись, зажег свет.
В салоне, сидя в глубоком английском кресле, его поджидал Тод.
— Добрый вечер, сеньор Аранеда, — произнес он по-испански. Взяв со столика бутылку минеральной воды «Эвиан», он сделал несколько глотков. Затем взглянул на соотечественника, застывшего в нелепой позе:
— Вы задержались, поэтому я воспользовался мини-баром.
— Я был, — закашлялся Аранеда, — я был с мэтром Риньи. Документы…
Тод улыбнулся:
— Хорошо поужинали?
Аранеда попытался восстановить душевное равновесие:
— Очень легко. — Повернувшись спиной к собеседнику, он проковылял к ванной комнате. — У нас было мало времени.
Тод услышал, как он включил воду. Через приоткрытую дверь в зеркале ему было видно мокрое лицо склонившегося над раковиной адвоката. Он повысил голос:
— Когда собираетесь уехать?
— Через три-четыре дня. — Аранеда, промокая лицо полотенцем, вновь появился в комнате и тяжело рухнул в кресло напротив Тода. Глаза у него покраснели, он с трудом артикулировал. — Тело Хавьера я увезу с собой.
— Дон Альваро будет доволен.