– Поздравляем с днем рождения! – все поворачивают головы к столу с подарками. И чего там только нет. Как успели еще вчера принести в дом столько добра! От полного собрания сочинений Иоанна Вольфганга Гете в новом роскошном издании, до большой черной красивой шкатулки с инструментами для обработки ногтей. Дед купил маленький патефон величиной с чемоданчик. Тетя Регина послала, как каждый год постоянный подарок для всех возрастов и полов – двенадцать шелковых вышитых платков. Книги. Сложная игра для тренировки ума. Между всеми этими вещами, посреди стола, маленькая книжечка в потрепанном временем синем переплете, на котором вытеснено золотыми потертыми буквами – «Дневник!»
Пожелтевшие странички мелко и плотно исписаны четким почерком отца. Это дневник, который он вел в детстве и юности. Он просил положить дневник среди подарков вместе с настоящей авторучкой «Паркер»!
– Прекрасно, не правда ли, – гладит Гейнц голову сестренки.
– Можно пойти к отцу и поблагодарить его.
– Не сейчас, Иоанна. Он сейчас спит. Доктор Вольф считает, что он должен отдохнуть.
Лицо Иоанны обращено к доктору, дающему такие распоряжения. День рождения без отцовского поцелуя это не день рождения! Дети не привыкли получать поцелуи от отца, разве только один раз в год, в день рождения.
– Завтра, – успокаивает ее дед, – завтра ты, несомненно, сможешь к нему войти.
Кетхен вносит подарок, принесенный посыльным. Из шелковой бумажной обертки извлекают маленький вазон с мягким молодым побегом ландышей, которые еще не расцвели. Белая карточка приложена к цветку, а на ней – надпись: «Ростку, только взошедшему из черной глуби земли к солнцу, мир кажется полным света». Подписи под этими словами нет. Иоанна краснеет.
– Кто послал тебе этот подарок? – обступают ее домочадцы.
– А-а, – заикается Иоанна, – не знаю. Никакой подписи.
– Оказывается, Иоанна, у тебя есть тайный поклонник, – силится шутить Гейнц.
– Гейнц, – выпрямляется дед и отзывает его в сторону, – я хотел тебе сказать, что все же надо послать Альфреду телеграмму и пригласить его на день рождения Иоанны, – дед медленно подкручивает усы, – так и написать ему.
Дед подходит к окну, смотрит на сад, как наблюдатель далей, которые знакомы лишь ему.
– Дорогая Иоанна, – обращается он к ней голосом, не похожим на голос отца, – полагаю, что нам надо устроить твой день рождения в саду. Там, в красивой беседке. Не так ли, Иоанна?
– Конечно, дед!
Все домочадцы опускают головы, только Фердинанд, полный энергии, обращается к девицам.
– За работу! – подгоняет он их, и они спешат за ним.
Входная дверь сегодня не заперта. Бумба поставлен там, на страже, чтобы приходящие гости не поднимали большого шума, и каждый раз провозглашает имена тех, кто приходит. Вот пришел пекарь с массой сладких лакомств, за ним – лавочник, толстая госпожа из кондитерского магазина, и у всех один вопрос:
– У вас в доме сегодня праздник?
– Да, – отвечает стоящий на страже, – день рождения Иоанны.
– Несомненно, отцу вашему стало лучше?
– Конечно. Намного лучше.
Пришли без приглашения и сестры Румпель. Неожиданно встали на пороге со своими красными глазами альбиносок и белыми руками поверх черных пальто. Они были страшно удивлены, что их не пригласили готовить торты ко дню рождения Иоанны. Все даты праздников дома Леви отмечены у них на особом листе. Они спрашивали, и разнюхали о том, что господин Леви тяжко болен. И они пришли справиться о его здоровье. Но так как оказалось, что все же празднуют день рождения, они решили остаться. Не может быть праздник в доме Леви без сестер Румпель.
Приехал Саул на велосипеде с подарком – книгой о командующем красной конницей во время русской революции Буденном. На обложке скачет галопом в атаку всадник на коне с красным флагом в руках.
– Прекрасно! – радуется шепотом Иоанна. Саул ужасно торопится. Нет у него времени даже спросить о здоровье ее отца.
– Саул, – задерживает его Иоанна, – сегодня ты не идешь в школу?
– В мою школу, Хана. Там я уже переговорил со всеми, и все за меня. Сегодня я пойду в другую школу.
– Снова будешь просить прощения?
– Не просить прощения, а убеждать! И мне надо спешить, Хана.
– А к женщине мы не пойдем?
– Может, и не будет необходимости идти к ней. И без нее проголосуют за меня.
– Жаль. Я очень скучаю по ней.
– Но ты ведь с ней вообще не знакома?
Лицо Иоанны вновь опечалилось. Совсем не лицо человека, празднующего день рождения.
– Если ты так хочешь. – Вспомнил Саул напутствие Филиппа, что к Иоанне следует хорошо относиться в эти дни, – мы можем к ней пойти. Ей только надо позвонить в дверь. Она любого приглашает к себе. И о чем же мы будем с ней говорить?
– Есть у меня много чего ей рассказать. Ты не хочешь увидеть мои подарки?
– Не сейчас, я очень спешу.
Стоя у входа в сад, Иоанна видит, что работы в доме умершей принцессы закончились. Дом обновлен, посверкивает белизной стен, зеленым цветом жалюзи и красной крышей. Старый и потрескавшийся дом теперь самый красивый на дремлющей площади. А над его крышей развевается огромный флаг со свастикой.
– Погоди, Саул, я провожу тебя до того места.
– Почему?
– Я должна там постоять и посмотреть…
– Посмотреть? Ты что, не видела флаг со свастикой?
– Что ты так стоишь? – не выдерживает Саул при виде Иоанны, стоящей с опущенной головой. Глаза ее мигают на солнце и стараются быть открытыми в сторону флага.
– Минуту, минуту. Молчи. Это меня еще задевает.
Окна в обновленном доме открываются, и высовывается голова Урсулы. Она сейчас живает в спальне, которую ей передали в личное пользование.
Хорошо Урсуле в сверкающем новизной доме. Сухое ее лицо отсвечивает удовлетворением, и с черной еврейской девочкой она уже не здоровается.
– Меня не колышет! – восклицает Иоанна. – Теперь меня действительно уже не колышет! – И поворачивается спиной к дому. К флагу и к сияющей довольством Урсуле. – Теперь можешь уезжать!
Саул сегодня отказывается от понимания действий Иоанна. Нет у него на это времени.
На большой травянистой поляне, за маленькой «беседкой любви», поставлены столы, покрытые белыми скатертями, украшенные множеством цветов и зеленых веток. Сама беседка превратилась в маленькую кухню, которой заправляют твердой рукой сестры Румпель. На огромном примусе, который был найден садовником в подвале, варится шоколад, вкусно пахнущий, и стол в беседке завален пирогами, печеньями, конфетами и сливками. Сестры сумели настоять на своем и спечь Иоанне двухэтажный торт. Но так как Иоанна заупрямилась и не пожелала, чтобы на торте зажгли двенадцать свечей, ибо это буржуазная традиция, умелые руки сестер вылепили на торте из белого сахара сверкающую цифру двенадцать.
Иоанна у входа в беседку дает последние указания сестрам Румпель:
– Когда появится наш командир, следует прекратить все дела, и вести себя тихо.
Ровно в четыре часа после полудня все подразделение пересекает ворота в сад дома Леви. У ворот их встречает старый садовник и провожает по боковой тропинке, в некотором отдалении от дома, к беседке, где празднуют день рождения.
– Отец нуждается в полном покое, – объяснил ей до этого дед.
Потому Иоанна пугается, когда подразделение хором приветствует ее: крепись и мужайся!
Иоанна стоит перед подразделением в форменной одежде Движения, включая ботинки, подбитые гвоздями. Все подразделение в полной форме – в таких же ботинках, серых рубашках и синих галстуках, повязанных в стиле скаутов, на всех широкие пояса сверкают пряжками! Колени оголены, рукава закатаны, волосы острижены. Все украдкой заглядывают в беседку, на сестер и на сладости.
В подразделении четыре группы, и в каждой свой инструктор – Ромео, Джульетта, Бобби и Белла. Она также глава всего подразделения и командует построением.
– Смирно! – силится Белла придать своему голосу металлические нотки.
Саул – знаменоносец. Он всегда назначается на важные роли. Саул опускает знамя, и Сара, кудрявая брюнетка с еврейской улицы, развязывает шнурки на знамени. Голубое знамя с белой ласточкой, символом подразделения, распускает свои крылья, и взмывает ввысь.
– Крепись и мужайся! – гремит сад. Иоанна снова пугается.
«Несите в Сион чудо и знамя…» – взмывают слова гимна подразделения между высокими старыми деревьями, и воодушевление усиливает голоса. Мальчики пришли к тому возрасту, когда меняется голос, издают всякие звуки фальцетом, присвистывают, так, что испуганные птицы вспархивают с ветвей и улетают. Никогда этот тихий сад не слышал такое множество голосов возбужденных детей.
Песню нашу запевай
О родине наследства.
Все пойдем мы в отчий край —
Колыбель нашего детства.
И воздух трепещет от эха, возвращаемого дальним краем сада – и эхо замолкает. Теперь Белла держит речь, сегодня целиком посвященную Хане:
– …Дочь Израиля, в двенадцать лет вступает в зрелость. И чем Хана будет становиться старше, тем больше начнет понимать верность нашего пути и величие нашей идеи.
Белла выглядит очень молодой. Форма Движения скрадывает недавно обретенную ей женственность.
– Мы знаем, что это большое событие в жизни Иоанны, и все мы хотим ей сказать: мы не только ей товарищи по идее, но и верные друзья в ее бедах.
Саул выше поднимает знамя. Были бы у Иоанны косички, жевала бы она их кончики от большого волнения. Но так как косички она срезала, делает она взволнованный жест рукой сестрам Румпель, которые высунулись из беседки, смотреть на церемонию построенного по-военному подразделения, но раньше, чем надо. Жест означает, что им следует опять скрыться в беседке.
И тут, внося суматоху, появляются домочадцы – Фердинанд, девушки, Бумба, Франц, Филипп, а во главе всех – дед, который не отменяет свое право встречать гостей. Именно в этот момент Белла отдает команду: смирно. И все подразделение запевает гимн Движения: возьмемся за руки, одаренные братья…