– Вопрос в том, рассказал ли он пятнадцать девяносто девять о том, что узнал от шестнадцать ноль один… – замечаю я. – Теперь можешь ее положить.
– Спасибо. – Бирк облегченно вздыхает. – Собственно говоря, совсем не обязательно все это имеет отношение к тому, что произошло с Хебером позже.
– Это понятно, и все-таки…
– Все-то тебе понятно…
Я в свою очередь вздыхаю, качаю головой. У меня чешутся пальцы – это ломка. Когда я в последний раз принимал «Собрил»? Еще до кафе «Каиро». Неужели и в самом деле так давно?
Бирк поднимается, идет к двери.
– Каким образом можно установить с человеком контакт, кроме как позвонить ему или написать на мейл? – спрашиваю я.
Он оборачивается:
– Не знаю… Голубиная почта? Телеграмма? Дымовой сигнал?
– Все шутишь…
– В любом случае это больше не наша проблема. Отошли эту распечатку в СЭПО, с плеч долой… Увидимся завтра.
– Завтра суббота, – напоминаю я.
– Что? – Глаза Бирка округляются в недоумении.
– До завтра, – вздыхаю я, все так же сидя на неудобном стуле. – Увидимся…
IIA Town Full Of Heroes And Villains*[25]
14/12
Кристиан в гостях у друга, в Эншеде, сидит на диване перед телевизором. На экране распекается какой-то политик; Кристиан прикрутил звук, чтобы не слышать этот вздор. Он всматривается в кричащие буквы пришпиленного над телевизором баннера. Тело помнит холод спрятанного под курткой стального лезвия.
– Пива хочешь? – раздается из кухни голос Микаэля.
– А виски у тебя нет?
– Есть.
Микаэль выходит из кухни с подносом, на котором два круглых бокала, в каждом на два пальца виски.
– Черт, как смотрится! – восклицает он и протягивает Кристиану один бокал. – Я почти не спал сегодня… А ты?
Голос Микаэля срывается. Кристиан поднимает удивленные глаза.
– Спал.
– Ну… после вчерашнего, я имею в виду… Как ты?
– Я сделал это не по своей воле, ты же знаешь.
– Да… но как ты? – Микаэль делает глоток, стискивает зубы.
– Задай мне этот вопрос кто-нибудь другой, я послал бы его к черту. – Кристиан ставит бокал на стол. – Ты что думаешь? Я должен был это сделать.
Ему хочется подняться и выйти. Но он не может – и остается сидеть.
Они встречались на вечеринках – и с каждым разом лучше узнавали друг друга. Так было; возможно, так оно продолжается и до сих пор. У Микаэля каждый раз оказывался новый мобильник, всегда «Нокиа». У Кристиана мобильника не было вообще, но скоро Микаэль дал ему один из своих.
– Возьми этот, – сказал он. – Но если побьешь мой рекорд…
Кристиану потребовалась неделя, чтобы побить его рекорд, однако об этом он умолчал. Просто сменил очки на контактные линзы и стал принимать «Рокуттан» от прыщей. По три таблетки в день. Через полгода кожа стала чистой, как у младенца.
Кристиан мало что знал о новом друге. Догадывался только, что тот родом не из Стокгольма. Когда Микаэль пьянел, из него пробивался другой диалект, более мелодичный и мягкий.
– Откуда ты? – спросил как-то раз Кристиан.
– Издалека, – смеясь, ответил Микаэль.
– И где это?
– В Даларне.
– То есть в Норрланде?
– Даларна расположена в Центральной Швеции. Норрланд начинается в пятидесяти милях севернее Даларны.
– И как ты там оказался?
– Мама развелась и нашла там парня. Мне было шесть или семь лет, когда мы переехали.
– И ты хотел переехать?
Макаэль пожал плечами, улыбнулся:
– Я ведь был совсем маленький. Дети тяжело переживают смену привычной обстановки. Но все было в порядке…
Новый папа Микаэля, так же как его мама, работал в страховой фирме. Это была семья, которая могла позволить себе иметь собственный дом.
Сам Кристиан вырос в Стокгольме – сначала в Бредэнге, потом в Хагсэтре. Его мама работала кассиршей в магазинах на площади, а папа… о его местонахождении ничего не было известно. Он исчез, когда Кристиану было десять, и больше не давал о себе знать. Мама сказала как-то, что папа осел где-то на западном побережье, со своей новой женщиной. А вообще, вспоминала о нем редко.
Много лет спустя данное событие послужило прелюдией к их первой с Микаэлем ссоре. Позже это казалось странным.
С того дня минуло много лет, но Кристиан все помнил. Как проснулся однажды и обнаружил, что в квартире их осталось трое. Большого рюкзака, с которым папа обычно ездил в отпуск в Сконе, не оказалось на месте. Мама лежала в постели и плакала. Был вторник, Антон сидел у себя в комнате. Когда Кристиан спросил его, где папа, ответом были недоуменный взгляд и фраза:
– Я не знаю, и вообще меня это не интересует.
Антон всегда плохо ладил с папой. Потому что слишком походил на него, так объясняла это мама. С другой стороны, из всех возможных объяснений это было самое простое.
– Что, если он вообще больше никогда не появится? – спросил брата Кристиан.
– Конечно, не появится, – ответил Антон. – В моей комнате – точно.
– Может, так оно и лучше, чем жить вместе и браниться каждый день, – рассуждал теперь его новый друг.
Был ранний вечер, они сидели на скамейке близ спортивной площадки в Хагсэтре. Стояла осень, и трава под их ногами промерзла. Бегуны нареза`ли круги в холодном свете прожекторов. Когда кто-нибудь из мальчиков начинал говорить, вокруг его рта клубилось облачко белого пара.
Кристиан и сам здесь бегал. Все началось несколько лет назад, он уже не помнил с чего. На дорожке он как будто становился чище, и с каждым кругом из тела выходило то, что так мешало ему жить.
– Они могли ужиться, – ответил он. – Ему нужно было только остаться и приложить немного усилий.
– Этого никто не знает, – отозвался Микаэль.
– Это так, – согласился Кристиан, – однако они ссорились и раньше, но в конечном итоге всегда находили общий язык.
Обоим было по пятнадцать лет. Оба полагали, что уже познали в этой жизни самое главное, хотя на самом деле не понимали ничего.
Они пили водку, купленную Микаэлем по дешевке в Салеме, когда Кристиан не обнаружил в кармане брюк своего бумажника. Поначалу он решил, что уронил его спьяну. Озирался в темноте, но ничего похожего на его бумажник поблизости не наблюдалось.
– Ты оставил его дома, – сказал Микаэль, прикладываясь к горлышку бутылки. – Я не видел у тебя его сегодня.
Их обоих так и раскачивало из стороны в сторону. Кристиану требовалось время, чтобы сфокусировать взгляд. Микаэль сполз со скамьи и пошел помочиться за будкой у длинной стороны беговой дорожки. Его мотало – точно огородное пугало на ветру. Он падал, смеялся, и Кристиан хохотал вместе с ним. И в этот момент он увидел, как из кармана куртки Микаэля выпал бумажник. Кристиан вгляделся, прищурился, в то время как его друг пытался подняться.
– Какого черта…
Он наклонился за бумажником. Осмотрел его со всех сторон, открыл – точно, его!
– Что это? – поднял глаза на Микаэля.
– Твой кошелек.
– Но ты же говорил…
Трехсот крон не хватало.
– Где деньги?
– Понятия не имею.
– Зачем ты взял мой бумажник?
Микаэль раскачивался из стороны в сторону и хохотал как ни в чем не бывало:
– Я решил придержать его у себя, когда тебя начала одолевать паранойя.
Кристиан не верил. Что-то настораживало его в тоне Микаэля.
– Чертов социальщик… – пыхтел он. – Сейчас же верни мне мои деньги.
Спустя несколько секунд Кристиан лежал на спине рядом со скамьей и хрипел, сплевывая кровь:
– Какого черта…
Ему удалось подняться – с усилием, опираясь на скамью. И после этого он еще нашел в себе силы схватить Микаэля за грудки и завернуть ему за спину правую руку.
Эти несколько секунд растянулись в вечность.
Они с Микаэлем катались под скамьей и колотили друг друга по чему попало.
Кристиан разбил лучшему другу бровь. У него самого что-то хрустнуло в носу, а один зуб едва держался.
– Как ты мог украсть бумажник у друга? – хрипел он.
– А как ты мог обозвать меня социальщиком? Ты видел социальщиков в школе? Не сравнивай меня с ними!
– Я и не сравнивал.
– Закрой пасть.
В травмпункте мальчики рассказали, что на них напали эмигранты. Оба независимо друг от друга сочинили одну и ту же легенду, даже сговариваться не пришлось.
Раны были продезинфицированы, залеплены, зашиты.
Об инциденте было заявлено в полицию, но расследование заглохло, чего и следовало ожидать.
Из травмпункта возвращались молча. Микаэль протянул в темноте руку: в ней были зажаты три чертовы сотни.
– Когда подойдут остальные? – спрашивает Кристиан.
– Через час примерно. Проведем встречу, разработаем стратегию и разойдемся… Вот Юнатан уже едет, – добавляет Микаэль, глядя на дисплей мобильника.
Юнатан. Бедняга подсел на амфетамин прошлым летом, и они взяли его в оборот. Юнатан, который ничего не знает. Или все-таки о чем-то догадывается?
На экране новости. В студии рядом с диктором – лидер «Шведских демократов».
– Какого черта… – возмущается Микаэль. – Выключи.
– Ты не хочешь послушать?
– Мне совсем не интересно, что там верещит эта свинья.
Кристиан поднимает пульт. Экран гаснет.
Стокгольм. Поглядеть сверху летом – буйство зелени, кое-где прерываемое сверкающими водными вкраплениями, блоками высотных домов да огороженными виллами. Люди забыли, насколько хрупко их существование посреди этого бушующего моря. Не так-то много времени прошло с тех пор, как здесь прошлась последняя буря. Вспоминая об этом, невольно поражаешься людскому легкомыслию.
– Вы так не думаете? – слышу я голос таксиста.
Мы петляем по улицам Кунгсхольмена, в нескольких километрах от двора в Васастане, где кто-то всадил нож в спину Томаса Хебера. Вечереет. На город опу