– Нет. Копию вы можете себе оставить, а я заеду, оригинал заберу. Ладно, продолжай.
– А что продолжать-то? – искренне удивилась я. – Все остальное мимо нас. Мы, конечно, собирались с Гошей заехать вечером, сменить карту, но Татьяна Викторовна позвонила, – я взглянула на часы, – примерно час назад и потребовала чтобы мы приехали немедленно.
– Как она такое требование объяснила?
– Никак. Просто устроила Гошке истерику по телефону.
– А вы что?
– Что мы в такой ситуации можем? Клиентка все-таки. Я приехала посмотреть, что у нее тут, успокоить… И с порога увидела Долли. Я сразу позвонила тебе.
– Сразу? – ехидно уточнил Стрешнев. – Или сначала в офис отзвонилась?
– Володя, что ты придираешься? Это же не имеет существенного значения. Главное, что в полицию я, как законопослушная гражданка, о факте преступления сообщила.
– Кстати, а почему ваша клиентка сама полицию не вызвала? Вам позвонила, а ноль два набрать уже силенок не хватило?
– Это уж ты с ней сам разбирайся, – отказалась я объяснять нелепое поведение Кулиничевой. – Но сам видишь, человек в ступоре.
– Что-нибудь она тебе успела рассказать?
– Сообщила, что она немного экстрасенс. Сегодня почувствовав, что в магазине творится неладное, приехала проверить, все ли нормально. И обнаружила Долли. Она перепугалась, позвонила Гошке, начала визжать. Он велел ей успокоиться и ждать меня. Она села раскладывать пасьянс – очевидно, это ее успокаивает. Вот и все, что я знаю.
– И никаких подробностей?
– Володя, ну какие тебе подробности? Я приехала на пять минут раньше вас, что я могла успеть?
– Мало ли. Например, скажи, табличка «закрыто» на двери уже была?
– Нет, это я повесила… Володя, честно, я ничего не пытаюсь скрыть! Сам подумай, зачем мне это?
– Мало ли, – повторил он и неожиданно подмигнул. – Может, ты клиентку выгородить хочешь. Хотя какая она теперь вам клиентка? Даже если подозреваемая и воровала, теперь это значения не имеет, по причине ее безвременной гибели. А убийство, как любит говорить ваш шеф, вас раскрывать не нанимали.
Надо же! Действительно, наши отношения с Кулиничевой теперь должны принять другую форму, а я об этом даже не подумала! Спасибо Стрешневу.
– Вообще-то не нанимали, – признала я и оглянулась на Кулиничеву. – Татьяна Викторовна!
– Что? – подняла она голову от карт.
– Вы собираетесь нанять нас для расследования убийства Долли?
– Зачем это? – равнодушно удивилась она. – Вот еще глупости. Меня совершенно не интересует, кто ее убил. Кстати, наш договор о том, чтобы поймать Долли на краже, тоже, очевидно, аннулируется. Теперь это не актуально.
– Не аннулируется, а прекращается его действие, – мягко поправил Гоша, отвлекаясь от дела (он осматривал веревки, которыми Долли была привязана к стулу). – Два дня мы на вас работали, и за это время вам придется заплатить.
– Сначала я посоветуюсь со своим адвокатом. – И куда только исчезла растерянная, погруженная в себя, равнодушная женщина? В считаные секунды ей на смену пришел жесткий финансист. – Предмет договора меня больше не интересует, да и что вы там работали? Поставили фитюльку какую-то, еще неизвестно, что она наснимала! Сами говорите, что никаких краж вы зафиксировать не смогли.
– А что здесь вообще воровать-то? – Володя, которого тонкости наших деловых взаимоотношений с клиенткой интересовали мало, огляделся по сторонам. – Товар, конечно, экзотический, но в смысле материальной ценности большого интереса не представляет.
– Как это «не представляет»? – встрепенулась Татьяна Викторовна. – Вы просто не туда смотрите! Вот же, тут, за вашей спиной, аму… – Она вдруг прижала ладонь к горлу и захрипела так, словно начала задыхаться.
– Что тут? – с недоумением спросил Володя, повернувшись к витрине. – Тут ничего нет.
Я, наоборот, испуганно бросилась к Кулиничевой:
– Что с вами?
– Там… Там ничего нет, – все так же хрипло ответила она. Но через мгновение голос у нее прорезался, и я даже присела слегка от внезапного визга: – Меня ограбили!
Истерику, которую закатила нам после этого Татьяна Викторовна, можно было назвать образцово-показательной. Она рыдала, заламывала руки и даже немножко дергала себя за волосы. При этом ни одного слова, кроме «золото», разобрать было невозможно.
– В витрине, которая теперь пуста, были выставлены ювелирные изделия из золота и драгоценных камней, – перевела я ошарашенному Стрешневу суть невнятных выкриков, – очень дорогие.
– Это она! – вдруг воскликнула Кулиничева и упала на колени рядом с телом Долли. – Это она украла, я знаю, я с самого начала знала, что она воровка! Ее нужно обыскать! – Татьяна Викторовна зашарила по одежде убитой в поисках карманов, но Стрешнев с Гошкой в четыре руки оторвали ее от трупа и поставили на ноги.
– Мое золото, – снова разрыдалась Татьяна Викторовна, прижимаясь к груди Стрешнева и пачкая помадой его куртку. – Меня обворовали! – Она резко развернулась и ухватилась за Гошку: – Найдите его! Найдите мое золото!
– То есть, – вежливо осведомился Гоша, – вы от наших услуг не отказываетесь? Вы все-таки хотите найти убийцу?
– Какого убийцу? – громко всхлипнула Татьяна Викторовна. – Я хочу, чтобы вы нашли вора! Я хочу, чтобы вы нашли мое золото!
Когда мы с Гошкой собрались в офис, Стрешнев увязался за нами.
– Все равно нужно запись посмотреть, – объяснил он. – Кстати, Ритка, звякни Ниночке, пусть она чайник поставит.
– Ты действительно считаешь, что это кстати?
– А ты нет? Я, между прочим, сегодня не обедал.
– Мы с тобой тоже не обедали, – поддержал Гоша. – Звони, пусть Нина и бутербродов заодно наделает.
Через полчаса всей большой компанией мы пили чай с бутербродами и снова смотрели на Ниночкином компьютере вчерашнюю запись.
– М-да, информация к размышлению, – разочарованно заключил Стрешнев. – Стоило ради этого к вам ехать.
– А мы тебя и не звали, – напомнил бестактный Гоша.
– Положим, ты не в убытке, – усмехнулась Ниночка, протягивая Володе очередной бутерброд.
– Только это и утешает. – Стрешнев быстро, в три укуса, проглотил кусок хлеба, щедро покрытый колечками копченой колбасы, запил его чаем и вытер рот ладонью. – Ладно, спасибо вам, ребята, не дали с голоду умереть, но мне пора бежать. Мне опрос основной подозреваемой надо проводить, а я тут с вами прохлаждаюсь.
– Основная подозреваемая – это наша клиентка? – уточнил Баринов.
– Она, голубушка, кто ж еще? У нее и мотив есть, и возможность… Кстати, Рита, Нина, вы, как женщины, можете мне объяснить, зачем столько побрякушек на себя цеплять нужно? Эта ваша Кулиничева, она же звенит непрерывно!
– У меня не спрашивай, – решительно отказалась я. – Как говорит Гошка, я за чужих тараканов не отвечаю.
– Наверное, она считает, что много украшений – это красиво, – предположила Нина.
– Красиво? Не знаю, мне все время казалось, что где-то рядом стадо коров бродит.
– Это не простые украшения, это амулеты фэн-шуй, – проворчал Гоша. – Служат для защиты и гармонизации биополя и еще для этого… как же она говорила… а, для контроля над потоками энергии Ци!
– Не очень-то ей помогли эти амулеты. – Александр Сергеевич, как всегда, был совершенно прав.
– Фэн-шуй, говорите, – нахмурился Стрешнев. – Кажется, я у свой Натальи какую-то брошюрку на эту тему недавно видел. Вернусь домой, найду и сожгу.
– Суровый сильный мужчина! – восхитилась Ниночка. – И решительный!
– А ты как хотела? С моей прекрасной половиной только так и можно. Ты же знаешь Наталью, у нее повышенная внушаемость – как начитается всякой дряни, так начинает мне жизнь портить. В прошлом году ее на вегетарианство пробило… Ребята, вы представляете меня вегетарианцем?
– Нет, – заверили мы Володю дружным хором.
А Ниночка, в качестве подтверждения, протянула ему ломтик колбасы.
– Спасибо. – Стрешнев, как мне показалось, проглотил колбасу не жуя. – Хватит, Нина, мне действительно пора бежать. Так где карта памяти?
– Зачем она тебе? Ты сам сказал, что там нет ничего интересного, – вмешалась я.
– Интересно, не интересно, а все равно – улика. – Стрешнев протянул к Нине руку. – Давай сюда.
– Сначала расписку напиши. – Нина сунула ему шариковую ручку и шлепнула на стол лист бумаги.
– Формалистка ты, Ниночка. – Володя быстро написал несколько строк и поставил широкую, размашистую подпись.
– Просто мой начальник любит порядок. – Нина оглянулась на Баринова.
– Именно так, – подтвердил шеф. – А порядок требует документального оформления.
– Сан Сергеич! – коротко хохотнул Стрешнев. – Вы ли это? Да в управлении до сих пор легенды ходят, как вы…
– Это же легенды, – быстро и, как мне показалось, слегка смущенно перебил его Баринов. – И вообще, теперь я сам начальство, у меня взгляды поменялись.
Гоша с Ниной переглянулись и тоже засмеялись. Александр Сергеевич нахмурился было:
– Может, хватит ржать? Не вижу никакой причины…
– А рапорт о Снегиреве? – тонким от смеха голосом взвизгнул Гоша.
Шеф не сдержался, расплылся в широкой улыбке.
– Тогда, со Снегиревым, хорошо получилось, – согласился он. – Приятно вспомнить.
Глядя на них, я тоже заулыбалась, хотя представления не имела, кто такой Снегирев и по какой причине Александр Сергеевич написал о нем рапорт. Это в нашей школе, где я, включая педпрактику, проработала больше пяти лет, все шутки я понимала с полуслова. А здесь… увы.
Даже через пять, через десять лет, я не буду знать историй из прежней, милицейской жизни моих друзей. Разве что Ниночка сжалится, расскажет что-нибудь по секрету.
Наконец Стрешнев ушел. Баринов встал, сделал пару кругов по приемной, несколько раз, разминаясь, взмахнул руками и остановился у окна.
– Повеселились и хватит, теперь давайте о деле. Что скажете, молодежь?
По заведенному в нашем агентстве порядку первой, как самая младшая и неопытная, обычно высказываюсь я.