— Это, — сказал Уимзи, — самое грустное из всего вышесказанного. Я подозреваю его, но, возможно… Я лучше ничего не буду говорить об этом.
— О, пожалуйста, скажите, — умоляла Дайана, ее а ярко засверкали от волнения. — Это звучит так ужасно захватывающе.
— Я подозреваю его, — продолжил Уимзи, мрачным и внушающим благоговение голосом, — что он имеет дело с наркобандой контротиков. Будь оно все проклято, конечно же, контрабандой наркотиков.
— Не может этого быть! — воскликнул Миллиган.
— Ну, я не могу доказать это. Но я получил предупреждения от определенного круга лиц. Вы понимаете меня? — Лорд достал сигарету и постучал по ней, с видом человека, который закрыл крышку гроба над мертвой тайной и крепко прибивает ее гвоздями. — Я не хочу никоим образом вмешиваться в ваши дела, майор Миллиган. Я уверен, что мне никогда не придется делать этого. — Здесь он пронзил Миллигана еще одним твердым взглядом. — Но вы, возможно, позволите мне дать вам и этой леди совет, дружеское предостережение. Не имейте никаких дел с моим кузеном Брэдоном.
— Я думаю, вы говорите ерунду, — сказала Дайана. — Да вы даже не можете заставить его…
— Сигарету, Дайана? — прервал Миллиган довольно резко.
— Я не говорю, — продолжил Уимзи, медленно окидывая Дайану взглядом своих проницательных глаз, а затем снова поворачиваясь к Миллигану, — что мой достойный порицания кузен сам увлекается кокаином, героином или чем-нибудь подобным. В некотором смысле, было бы более прилично, если бы он это делал. Мужчина или женщина, которые могут обогащаться на слабостях своих ближних, не разделяя их, для меня исключительно отвратительный объект. Возможно, я старомоден, но это так.
— Вполне так, — заметил Миллиган.
— Я не знаю и не желаю знать, — говорил Уимзи, — ни то, как вы дошли до того, чтобы пустить моего кузена Брэдона в свой дом, ни то, что, с его стороны, привело его туда. Я предпочитаю не предполагать, что он нашел там какие-либо еще приманки, помимо хороших напитков и шумной компании. Вы можете думать, майор, что из-за того, что я интересуюсь некоторыми полицейскими случаями, я постоянно вмешиваюсь не в свои дела. Это не судебный случай. Пока я не буду вынужден заинтересоваться делом другого человека, я предпочитаю оставить его в покое. Но я думаю, будет справедливо рассказать вам, что я вынужден интересоваться моим кузеном Брэдоном и что он личность, чьи знакомства могли оказаться — должен ли я сказать "стеснительными" — любому, кто предпочитает жить тихой жизнью. Я не думаю, что мне стоит говорить больше, не так ли?
— Именно, — согласился Миллиган. — Я очень признателен вам за предупреждение, и также, уверен, признательна и мисс де Момери.
— Конечно, я ужасна рада узнать обо всем этом, — заметила Дайана. — Ваш кузен выглядит превосходным слабохарактерным человеком. Я люблю их ужасно. Высокопарные люди слишком ужасно умирают.
Уимзи поклонился:
— Моя дорогая леди, выбор друзей — исключительно ваше личное дело.
— Я рада слышать это. У меня сложилось впечатление, что герцогиня не была обеспокоена тем, чтобы поскорее обвить обеими руками мою шею.
— Ах! Герцогиня — нет. Там, боюсь, весь свободный выбор на другой стороне, да? Что напоминает мне…
— Совершенно верно, — вставил Миллиган. — Мы слишком долго злоупотребляем вашим гостеприимством. Мы действительно должны извиниться и удалиться. Кстати, там были некоторые другие члены нашей компании…
— Я полагаю, моя невестка уже разобралась с ними к настоящему моменту, — добавил Уимзи с улыбкой. — Если нет, я позабочусь о том, чтобы увидеть их и сообщить им, что вы направились… Куда, мне сказать, вы пошли?
Дайана назвала свой адрес.
— Вам можно также зайти и выпить вместе с нами, — предложила она.
— Увы, сожалею! — заметил Уимзи. — Долг и все такое… Я не могу оставить свою невестку в затруднительном и неловком положении в большей степени, чем насладился бы этим своим развлечением. — Он позвонил колокольчик. — Теперь вы извините меня, я должен вернуться к нашим гостям. Порлок, проводите эту леди и этого джентльмена к выходу.
Питер вернулся в сад по террасе, насвистывая мелодию из Баха, как он обычно делал, когда был чем-то доволен.
Теперь пойдем мы, где мешок Туделя,
Туделя, Туделя, Туделя, Туделя, мешок Туделя…
"Интересно, была ли наживка слишком большой и яркой? Когда он ответит на вызов? Мы посмотрим".
— Мой дорогой Питер, — сказала герцогиня нетерпеливо, — где ты был все это время? Пожалуйста, сходи и принеси мне нежную малину с мороженым и скажи своему брату, что он мне нужен.
Глава 12
Однажды рано утром младший репортер из крупной газеты "Морнинг стар", Гектор Панчеон, не представляющий никакой важности ни для кого, кроме самого себя и своей овдовевшей матери, вышел из роскошного здания редакции, которое находилось на Флит-Стрит[12]. Панчеону пришлось срочно явиться на работу, потому что прошлой ночью разразился пожар в городском универмаге, нанесший крупный ущерб зданию, из которого в срочном порядке бежали трое ночных сторожей и кошка, обитавшая на соседней крыше.
Сотрудник "Морнинг стар" был вызван к месту происшествия, так как снимал комнаты в западном Центральном районе неподалеку, и мог явиться туда в сравнительно короткое время. Гектор Панчеон написал короткое экстренное сообщение о случившемся для утренних английских изданий, более подробное и волнующее для лондонской газеты, а уже после этого подготовил более обстоятельный и подробный репортаж, дополненный рассказами очевидцев, для утреннего выпуска "Ивнинг комет" и парного печатного органа "Морнинг стар", расположенного в том же здании.
После завершения этого тяжелого труда он был бодр, но голоден. Молодой человек разыскал ночной ресторан на Флит-стрит, привыкший удовлетворять несвоевременные нужды газетчиков, и, предварительно вооружившись свежим номером "Морнинг стар", когда тот, еще влажный, вышел из станка, принялся за очень ранний завтрак, состоящий из поджаренных сосисок, чашки кофе и вчерашних булочек.
Он ел с неторопливым азартом, довольный собой и своей удачей, убеждая себя, что даже более опытные сотрудники его редакции не могли удерживать колонку новостей в том постоянно энергетически бодрящем состоянии духа, которое было присуще его собственной колонке.
Ему казалось, что выдуманное и облаченное в шутливую форму интервью с кошкой было особенно полно привлекательности. Животное оказалось прославленной крысоловкой, и к тому же эта дама была первой, кто учуял запах огня и привлек своим громким мяуканьем внимание ночного сторожа, который приготовился выпить чашку чаю в тот самый момент, когда произошел взрыв. Кошка — малопривлекательное черно-белое создание с пятнистой мордой — собиралась в десятый раз стать матерью, и Гектор Панчеон, по блестящему вдохновению, разрекламировал будущее потомство и предложил удачливому читателю обратиться к своей любимой газете и стать счастливым обладателем котенка-крысолова, прославившегося еще в утробе матери. Молодой репортер чувствовал, что поступил правильно, взяв на себя смелость выпустить в газете подобного рода рекламу, а редактор одобрил его предприимчивость и даже заметил, что это интересная задумка, которая способна привлечь новых читателей — любителей животных.
Довольный завтраком и проделанной работой, Гектор перевернул страницу и увлекся чтением специального политического очерка. Затем он обстоятельно сложил газету, сунул ее в карман, отблагодарил официанта заслуженными чаевыми в размере шести пенсов и вышел на Флит-стрит.
Утро было ясным и сухим, хотя несколько прохладным. Мужчина решил, что после ночных трудов небольшая прогулка пойдет ему на пользу.
Он с наслаждением вдыхал свежую прохладу, прогуливаясь мимо геральдического грифона[13], который венчал Темпл-Бар[14], и Дома правосудия, ненадолго задержался у церквей Святого Клемента Датского и Святой Марии и пошел далее по Стренду, направляясь вверх по Кингсвей. И только когда Панчеон добрался до поворота на Грейт-Квин стрит, он осознал, что чего-то не хватает во вселенной, которая казалась ему столь изобильной.
Грейт-Квин стрит упиралась в Лонг-Акре. В стороне от Лонг-Акре располагалась Ковент-Гарден; уже фургоны и грузовики, нагруженные овощами, фруктами и цветами, громыхая, проезжали мимо. Некоторые торговцы разгружали свои большие плотные мешки, огромные ящики, корзины для овощей и хрупкие корзинки для фруктов, а также яркие плоские коробки, наполненные живым ароматом цветов.
Гектор Панчеон весело шагал по еще сонным лондонским улочкам, готовящимся к новому дню; он размахивал руками и выглядел как мальчишка, в своих прочных серых фланелевых штанах и твидовом жакете, поверх которого был надет старый барберри[15], осознавая, что в этот момент он владеет миром, не говоря уже обо всех товарах на рынке Ковент-Гарден. Повернув на Грейт-Квин стрит, молодой человек прошел половину улицы Лонг Акре, шустро увернулся от лошади, запряженной в фургон и остановившейся возле входа на станцию метро, и направился в сторону рынка, тщательно выбирая путь между коробками и корзинами, жестяными банками и соломой, которая была разбросана на тротуаре. Напевая веселую мелодию, он завернул в распахнутые двери "Белого лебедя".
Хотя было только четверть пятого, в "Лебеде" уже было многолюдно. Гектор прошел к барной стойке, протиснувшись между двумя огромными возчиками, и стал скромно ждать, пока хозяин закончит обслуживать своих постоянных клиентов и обратит внимание на нового посетителя. Рядом за стойкой велась оживленная дискуссия о достоинствах собаки по кличке Форкт Лайтнинг. Гектор Панчеон, всегда готовый уловить даже самый тонкий намек на то, что могло бы стать новостью, достал из кармана "Морнинг стар" и притворился, что читает, в то время как сам навострил уши.